Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

музыкальном инструменте.

— Госпожа Лорна, позвольте мне отбыть в направлении дома (я старался говорить как можно мудреней, мне тогда чудилось, что от этого я начинаю казаться гораздо умнее), ибо мне не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты. Если меня пристрелит какой-нибудь разбойник, вам это не доставит большого удовольствия, а что касается моей матери, то она просто умрет от горя. Мало кто из матерей может похвастаться таким сыном. Думайте обо мне почаще, и в следующий раз я принесу вам свежих яиц. У нас есть прекрасная пестрая несушка.

— Огромное вам спасибо, — улыбнулась Лорна. — Но нам не обязательно видеться. Вы можете положить их в мою маленькую беседку. Я там часто бываю, когда мне хочется уединиться.

— Покажите мне это место. Я буду приходить туда два раза в день и…

— Нет, господин Рид, — перебила меня Лорна. — Тогда я вам ничего не покажу. Вам опасно здесь находиться, тем более, что вы знаете путь сюда, и это может их разозлить.

И она снова лучезарно улыбнулась. Солнце словно опять взошло из-за горизонта вопреки всем законам природы. Мне захотелось закричать от радости, и теперь цель моей жизни была только в одном — завоевать сердце этой красавицы, потому что мое было уже отдано ей на века. В душе я прыгал и хлопал в ладоши, как ребенок, но, памятуя о хороших манерах, я только взял ее протянутую ладонь и поцеловал, чуть дотронувшись до нежной кожи губами.

На обратном пути я пел и насвистывал от счастья, мысленно дарил Лорне все свои богатства, совершенно забыв о том, что еще жива мать, осыпал ее несуществующими драгоценностями, а пройдя милю или полторы, уже проклинал всех мужчин на свете за одно то, что они могут смотреть на мою Лорну и восхищаться ее неповторимой красотой.

Глава 17

Джон очарован

Невозможно передать словами, как я любил мою Лорну. Для меня она означала все, и куда бы я ни кинул взгляд — на цветы или ручей, на солнце или хмурое небо, везде мерещилась мне желанная фигура, слышался мелодичный голос и казалось, еще немного — и она сама выйдет мне навстречу из тумана. Я не мог заставить себя думать ни о чем другом, постоянно вспоминая эту короткую встречу и мечтая о следующей. Даже во время работы на ферме я не замечал ничего вокруг, хотя приходилось мне делать многое и довольно прозаичное, как, например, отправлять шерсть на мануфактуру или закалывать свиней. Я смотрел на резвящихся поросят, а в голове была только одна мысль — интересно, а какую свинью выбрала бы Лорна? Наверное, со стороны это выглядело дико, и вряд ли кто-нибудь из мужчин поймет меня, если он, конечно, не был так сильно влюблен.

Всю следующую неделю я потратил на путешествия, бродя по окрестностям и снова воспроизводя в памяти все мельчайшие подробности нашего свидания. Я потерял интерес к беседам с приятелями и совсем лишился аппетита. Теперь я ел и пил только для того, чтобы немного поддержать свои силы. Вскоре мое странное поведение заметили и работники, потому что теперь я считался полноправным хозяином на ферме, и это породило всяческого рода толки. Я не обращал на них внимания и даже немного презирал, поскольку они не видели Лорну и не могли представить себе, из-за кого я так страдал. Я помногу пил холодную воду, иногда по целому ведру за день, отчего наблюдательный Джон Фрэй распространил сплетню, будто меня укусил бешеный пес, прибежавший с дальних болот.

Это меня возмутило. Да как он посмел сравнивать мою милую неповторимую Лорну с бешеной собакой и сопоставлять душевные муки с водобоязнью! Поэтому я выбрал подходящий момент и задал Фрэю хорошую трепку, да такую, что вытряхнул из него, наверное, остатки мозгов. Фрэй еле добрался до дома, но своей жене ничего объяснять не стал. Однако, я думаю, это надолго отбило у него охоту злословить.

Климат в наших местах довольно мягкий, поэтому человек вправе расслабляться, когда ему угодно, однако раз на раз не приходится, и бывают такие времена, когда природа восстает, и тогда надо бросать все силы для того, чтобы помочь растениям выжить. А вот на юге, например, фермеры практически ничего не делают — там все за них решает небо, а они только сидят дома и занимаются своими делами, пока урожай зреет сам по себе. И если у них небо — мать родная, то нам оно досталось в виде мачехи.

В том году в марте погода резко изменилась к худшему. Восточный ветер принес засуху, гибельную для молодых ростков. Лилии и зацветающий орешник погибли, не успев распуститься. Листья становились хрупкими, зеленый цвет их сменился на коричневый. И все в наших краях мало-мальски сведущие в фермерстве понимали, что с природой творится что-то неладное. Даже вязы в том году приобрели песочный оттенок, а завязь на орешнике, казалось, просто покрылась пылью. Солнце едва проглядывало, и все растения трепетали на ветру, словно дрожа от холода. Иногда, бродя по лесам, я прижимался к холодным стволам деревьев, жалея их и пытаясь отогреть собственным теплом, но восточный ветер был жесток и продолжал дуть, уничтожая все живое.

После работы на ферме я приходил домой уставшим. Дни увеличивались, значит, и забот становилось все больше, но, вместо того чтобы порадоваться за сад, мы опять наблюдали печальное зрелище. Земля растрескалась, на почве появлялись узоры, напоминавшие паутину. Растения ждали дождей и тепла, но перемены не наступало. Ростки ослабевали и прижимались к грядкам, словно ища защиты.

Выжили только груши, посаженные еще моим дедом. Эти великаны стойко выдерживали все тяготы своего существования, а достались деду саженцы еще от одного итальянца, которого он выручил во времена царствования Карла Первого. Как этого итальянца занесло в наши края, трудно сказать, но груши выросли на удивление красивые и плодоносят до сих пор.

Когда же на смену восточному ветру пришел западный, тут же принеся с собой бесконечные дожди, груши пережили с достоинством и эту перемену. Короче говоря, ветер менялся, и мне было от этого еще печальнее смотреть на растения, которые не знали, как выжить. Как только погода начинала налаживаться, все вокруг расцветало, но за преждевременной радостью тут же снова следовал сухой