Читать книгу "Театр тающих теней. Под знаком волка - Елена Ивановна Афанасьева"

на первый слог. — Тетка Валька меня в Севастополь той осенью без гроша взяла, а тепереча, и полугода не прошло, какой-никакой запасец у меня припрятан. И всё пощитано. Ишо годок-другой на промысле отстою, а для начала на ателье хватит. Пока на швейную машинку да на ткани подкоплю, ночами на промысле стоять буду, а днями на продажу шить начну. Опять-таки, деньга в копилочку.

Савва, тяжело вздыхая, начинает лекцию по политической экономии капитализма и ее трансформации в кризисные внесистемные времена. Пробует пояснить девчонке, что вся ее логика хороша для устойчивых времен. А при постоянной смене власти и режима нелогично рассчитывать, что накопленные деникинские купюры станут основой будущего благосостояния.

— Придут завтра красные, и «деникинки» твои превратятся в пыль.

Валька, сидящая напротив на своей койке, во время лекции по политэкономии зевает-зевает, да роняет голову — заснула. А Маруська внимательно слушает. Вопросы задает. И выводы делает.

— Э-э! Так дело не пойдеть! Даром я, чо ль, корячусь! Работа, конечно, не пыльная, но под старыми пердунами ноги задаром раздвигать не намерена.

И придвигается вплотную к Савве, признав его умственное превосходство.

— Так делать-та чо?

Если бы Савва знал, «чо» делать, давно бы начал делать. Или не начал. Он же теоретик, а реализация теоретических идей, вовремя или не вовремя родившихся в его голове, не его сильная сторона. И это он тоже знает. Реализацией его идей и планов должен заниматься кто-то другой. Решительный и трезвомыслящий. Без научных и художественных заморочек. Но ознакомить окружающих с теорией он всегда готов.

Савва заканчивает лекцию краткими выводами, что бумажные ассигнации в нестабильное время при войнах, революциях и частой смене власти — инвестиции до крайности ненадежные, и что пока эти бумажные деньги еще что-то стоят, их нужно как можно скорее обменять на менее стремительно обесценивающиеся ценности.

— На золото, платину, драгоценные камни. Их минусы в излишнем весе и объеме по сравнению с бумажными деньгами и в резком падении их ценности в голодные времена, но у бумажных «деникинок» при любом следующем правительстве шансов нет вообще.

Вместе решают, что на скопленные Маруськой и оставшиеся у Саввы от Серого «другие» деньги будут скупать золото и ценности. Причем Савве удается убедить девушку, что делать это лучше ему с его словарным запасом, а не ей.

Маруська сначала обижается:

— Чем-та мой запас не припас? Не поймуть меня, чоль?

Но после приведенных Саввой конкретных примеров использования крестьянского и городского просторечия, южного говора и блатного арго в ее речи, удрученно соглашается, что Савве «идтить сподручнее», только «надобно приличные штаны справить, да пинжак, а то в таком армяке только на базар». И неожиданно просит:

— Могешь меня как надобно грить обучить?

«Искал Венеру, а отыскал Галатею», — думает Савва, но согласно кивает.

Черный человек Даля Москва. Лет за десять ДО…

Черный человек со страшными глазами снова стоит на остановке около галереи.

Вчера Даля думала, что это Черный преследует ее сообщениями. Но сообщения через блютус отправлял Джой. Тогда что этот Черный делает здесь сейчас?

Как ее нашел? Что ему надо?

Наемник ее прекрасного принца? Развод со скандалом в пиар-компанию нового фильма не вписывается, а трагическая гибель молодой жены через месяц после свадьбы вполне — кассовые сборы взлетят до небес. Ее свадебное фото растиражируют на тысячи билбордов, превратив изображение из позитива в негатив, в театр теней, бежать от которого уже не удастся.

«А если не удастся, лучше искать спасение в самом мире теней», — думает Даля, и вместе с Женей и девочками скрывается за дверью галереи.

— Стлашный дядя! Стлашный!

Страшный, Анечка, страшный.

Женя с Маней на руках. Черного не заметила и уже разговаривает со своей сотрудницей.

— Что за срочность?

— Посетитель приходил. Странный. Ждал долго, потом ушел.

— Маня суп никак доесть не могла, вот мы и застряли, — объясняет Женя. Хотя хозяйка галереи могла бы перед своей сотрудницей и не оправдываться. Но Женька на хозяйку не похожа. И на женщину, которой «за сорок» не похожа. Теперь только Даля догадывается, про какую «бабу-ягодку» от руки написанный плакат на стене в комнате, где она спала! «До бабы-ягодки осталось …!» Только цифры все перечеркнуты. Получается, «баба-ягодка» уже настала, и Жене и сорок пять уже исполнилось?

— Пресса к трем быть должна. — докладывает сотрудница. — Еще работами раннего Вулфа интересовались.

— Нет у меня Вулфа! Ни раннего, ни позднего. Не по карману мне Вулф. Вы хоть представляете, сколько стоит Вулф?!

Сколько стоит Вулф, Даля со своим искусствоведческим образованием вполне представляет! С непринятой курсовой по раннему Вулфу вчерашний день и начался.

— Но этот тип настаивал, что в галерее Жуковой Вулф есть.

— Чушь. Если на выставке есть несколько картин из коллекции, которую бывший олигарх Оленев собирает, это еще не значит, что у него есть Вулф! Ван Хогволс есть. Брауэр есть. Даже Рубенс есть и картон Веласкеса! — Кивает Дале. — Можешь пойти посмотреть. Но Вулфа нет.

Женя, опуская Маню на пол, кивает на титульное оформление на левой стене, предваряющее экспонаты «Из частной коллекции Алексея Оленева».

— За одной партой с будущим олигархом когда-то сидели, так по знакомству картины из его коллекции на выставку получила. Мань, порисуй с Аней, видишь, Аня уже рисует!

Даля разглядывает картон Веласкеса.

— Невероятно! Набросок «Менин»!

Филипп IV и Марианна Австрийская, отраженные в зеркале. Карлица рядом с инфантой.

Интересно, покажи она это своему научному руководителю, он и картон Веласкеса мазней назовет?

Рядом один из портретов Анны Австрийской работы Рубенса. Но классическая барочность его портретов Далю не привлекает, она проходит дальше.

— Как интересно, — замечает Женя. — В моей юности скорее бы заметили Анну Австрийскую, сказали бы: «Невероятно! Та самая, из “Трех мушкетеров”. А для вашего поколения персонажи Дюма больше не знаковые, вот ты первым делом набросок «Менин» заметила.

— Я не показатель — я искусствовед, — отвечает Даля. — То есть на искусствоведа учусь… Училась, пока курсовую вчера препод не зарубил.

— Курсовая про что? — спрашивает Женя, попутно меняя в руке Ани фломастер, которым та уже разрисовывает стол, на менее опасный карандаш.

— Про Вулфа, — разводит руками Даля. — Про раннего Вулфа. Так вот совпало.

— Странно. Слишком много совпадений.

Женя хмурит лоб.

— Начинает напоминать лето, когда я забеременела. С незнакомых номеров бомбили звонками и сообщениями: «Не будь дурой! Отдай то, что тебе не принадлежит!» А я ни сном ни духом, чего от меня хотят. И теперь лучше меня знают, что у меня есть, чего нет! Вулфа им подавай!

— А с «не будь дурой» чем