Читать книгу "Спарта. Мир богов и героев - Андрей Николаевич Савельев"

до н. э. Эти эпитеты лишь описывают строгий порядок, давший Спарте преимущества, прежде всего, в военном деле и обеспечении войска всем необходимым. Поначалу на полях сражений Спарта сталкивалась вовсе не с ополчением демократических полисов, а с хаотично сформированными войсками еще не сложившихся полисов. Именно поэтому вокруг Спарты образовался Пелопоннесский союз, способный на масштабные действия против крупных государств и коалиций других полисов.

Избыточное население спартиатов поглощалось войнами и получало земли в Мессении и на других завоеванных территориях. Периэки участвовали в общегреческой колонизации Средиземноморья. Видимо, илоты также были привязаны к земле лишь посемейно, а избыточная рабочая сила свободно перемещалась в греческие колонии.

Спартанскому войску до сих пор приписывают полицейские функции, хотя таковые наверняка исполнялись скромными по численности контингентами, набранными из периэков и илотов. Положение илота – это не положение раба. Поэтому то, что выдается за «плотские восстания» на самом деле было следствием внутренних распрей, борьбы за власть, которая втягивала в противоборство все слои населения. При этом Спарта знает длительные периоды полного спокойствия плотской массы.

Судя по достаточно позднему свидетельству историка Эфора (4 в. до н. э.), который вовсе не был поклонником Спарты, илоты ни в коей мере не могли считаться рабами. Возникшее при завоевании Лаконии спартиатами зависимое положение илотов не позволяла кому-либо продавать их как товар или освобождать от зависимости. Илоты были прикреплены к земле, а со спартиатами расплачивались как свободные арендаторы этой земли. Также Эфор свидетельствовал о свободном статусе периэков, которым, правда, приходилось платить всякого рода оброки. При этом их города оставались независимыми и с течением времени приобретали черты свободных полисов. Вероятно, особый статус периэков перешел к ним со времен до завоевания – они и прежде стояли над илотами. Может быть, спартанцы учредили свою государственность, освободив илотов от рабства.

Мы видим самую совершенную организацию государства, далеко опередившего другие полисы – фактически «феодальный» порядок с прикреплением илотов к земле, но при их очень широкой самостоятельности и отсутствием вмешательства «служилого сословия» (воинов-спартиатов) в местные дела и произвольных изъятий богатств или урожая у земледельцев. Расслоение между спартиатами постоянно нивелировалось, в том числе и нивелировкой числа семей, обрабатывающий клер, закрепленный за спартиатом – от 4 до 12 семей. Скорее всего, это было связано с унификацией дохода каждого спартиата вне зависимости от плодородности клера и эффективности труда илотов. Усреднение дохода давало спартиату достаток, равный достатку афинского «всадника».

Илоты, участвовавшие в военных походах, получали пищевой паек, который превышал афинскую норму потребления. И это связано со значительной численностью афинского охлоса, который было крайне трудно прокормить недостаточно многочисленным земледельцам. Паек спартиата был в два раза больше илота, что позволяло армии всегда быть готовой к тяжелейшим испытаниям. Воинское сословие – это фактически «дворянство», получавшее высокий социальный статус и высокие нормы потребления продуктов питания (и практически больше ничего) за службу, включающую в себя постоянную подготовку к войне и участие в войнах. Аскетизм Спарты состоял именно в этом – в суровой воинской службе, но не в ограничениях потребления продуктов питания.

Судя по средней «нагрузке» илотов (в среднем 6 к 1) и норме потребления (1 к 2), илоты отдавали на содержания воинского сословия никак не больше трети своего урожая, а доходы могли быть получены и от ремесленного производства. Можно предположить, что и гораздо меньше, поскольку как только возможность покупки гражданских прав была предоставлена, 6000 илотов выплатили необходимые суммы.

Государственный строй Спарты имел хорошую перспективу превратиться в общество граждан, разделенных не этническими, а социальными перегородками, проницаемыми для наиболее талантливых и активных. В таком случае решался бы вопрос о наборе в армию – не столько по этническому критерию, сколько по физическим способностям. В таком случае аристократический принцип был бы распространен на весь гражданский коллектив, что могло бы послужить примером и для других греческих государств. Возможность для этого то и дело возникала: Спарта становилась бесспорным гегемоном не только Пелопоннеса, но и всей Эллады.

Великий полководец Павсаний увидел эту возможность и попытался встать за интересы всех греков при лидерстве Спарты. Он понял, что принцип единоличной монархии (первоначально – диктатуры) может сплотить греков и создать мощный механизм внутреннего развития. Он готов был опереться не только на войско, но и на илотскую массу, а за пределами Спарты – на беднейшие слои населения. Но то, что позволяло Спарте противостоять внешней экспансии, стало тормозом для общеэллинской государственности: Павсаний был обвинен эфорами в измене, в подчинении иноземным интересам и обычаям. И хотя он оправдался перед судом, реализовать свои планы возврата к уравнительным принципам ему не довелось. Разбогатевшая после греко-персидских войн спартиатская верхушка уже не хотела уступать ни своих богатств, ни своих привилегий. Павсаний еще мог упреждающими мерами предотвратить кризис спартанской государственности, когда полноправных граждан к середине 3 в. до н. э. в Спарте осталось не более сотни, а обедневшие спартиаты сократились численно примерно до 600 человек. Чтобы содержать армию в любом случае приходилось открывать доступ в нее периэкам и илотам. Но при Павсании этнодемографический кризис в Спарте еще не ощущался так остро.

Вслед за Павсанием шансы стать общегреческим лидером и сплотить мелкие государствица в единую державу имел Лисандр. Как и у Павсаний, его шансы подкреплялись, как ни странно, содействием персов, которые надеялись надолго занять греков государственным строительством и отвлечь от безумной экспансии. Лисандр также потерпел поражение, несмотря на свое огромное политическое влияние и колоссальные денежные средства, оказавшиеся в его распоряжении.

К реформам Спарту должны были склонить и мятежи, в которых знатные спартиаты, понимая, что длить зашедший в тупик порядок смерти подобно, вовлекали периэков и илотом. Заговор Кинадона в 398 г. до н. э. был подавлен, но из него правящие круги не сделали необходимых выводов. Военная добыча сыграла со Спартой дурную шутку: вместо содержания своей армии они смогли содержать значительное число наемников.

По гегемонии Спарты и перспективам греческого объединения удар нанес сначала Эпаминонд, а потом Македония. Спарте пришлось на продолжительное время оставить первенствующую роль в общегреческих делах. И от былого богатства не осталось ничего. Царь Агесилай II, сам вынужден был отправиться во главе наемников воевать за интересы владык Египта, а его сын Архидам III сражался на Крите и на Сицилии.

Империя Александра Великого построилась на принципах, которые хорошо были известны в Спарте. Греки стали правителями, другие народы – «податными» сословиями. Государственные функции сосредоточились в руках одной этнической группы. Но при огромности и разнородности империи ввести принципы илотии не представлялось возможным. Греки просто заместили прежний управленческий аппарат, внеся в него лишь незначительные