Читать книгу "«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников"

Михаил привычно пропустил мимо ушей фамильярность, он прекрасно понимал, что, вспоминая о ТОМ времени, Василий автоматически переходил и на тот стиль общения. Гораздо менее формальный.

— Кстати, понять, из чего у тебя яйца, как говорится в американской поговорке, можно только таким образом, а никак иначе, — только под обстрелом. Причем не любым, не учебным, а когда знаешь, что в тебя садят всерьез и с глубоким желанием попасть. Ну нет такого критерия в мирной жизни, — вот нет, и все. А суррогаты вроде экстримов разнообразных — так ребята в них вызывают только сочувствие бессмысленностью риска, у тех, кто прошел через настоящую войну. Поэтому ветераны войн — это такой типа клуб, и именно на базе этого клуба нам, может, и удастся перекроить Россию. Эти люди знают, что боялись, хотя и редко в этом сознаются. Они знают, что этот страх перешагнули. Потом знают, что такое эта страшноватая в мирной жизни эйфория и что ее они тоже перешагнули. Может, они это сами не понимают, но они — самый элитарный клуб из всех, если только не свихнутся и не сопьются. И когда они говорят, что снова хотят туда — они не врут, потому что эта эйфория, Миш, это кайф, с которым я, например, ничего не сравню. Слабоваты все остальные кайфы по интенсивности, даже рядом не лежали. Вот такой мой тебе рассказ. Извини, что не обошелся без банальностей и ничего, наверное, нового я для тебя на этот раз не открыл.

Немного помолчав, Балк молча опрокинул еще стакан, явно вспоминая всех тех, кто из тех войн, что он прошел, не вернулся. Потом задумчиво продолжил:

— А вот немного того, чего ни у кого не встречал, или так было только у меня? Во время боевых, причем не только в бою, а на весь период нахождения в зоне боевых действий, снижается мировосприятие. Ну, слух-то понятно, что садится, все-таки стреляют… Но вот при этом снижается и цветность, я лично все окружающее видел как с серо-черным фильтром. Правда, и так ярких цветов немного, но даже огонь какой-то с серым налетом. И кровь какая-то сразу бурая, а не алая, а из артерий должна быть алая… И запахи все прибиты, — ну опять же, можно объяснить, — сам воняешь потом, опять же гарь все время… И тактильные ощущения снижены, — ну руки и морда все время грязные, остальное тоже не очень чистое, под одеждой и бронетюфяком.

— Под чем? — переспросил Михаил.

— Бронежилет, это нам тоже вводить придется, но прямо перед большой войной, и только в штурмовых частях, — поправился немного смутившийся некстати вброшенным анахронизмом рассказчик. — А вообще, если спросить, что больше всего запомнилось и что одинаковое на войне и в 2000-м и в 1904 году — так это грязь. Непролазная, сплошная грязища — если летом, то грязь пополам с пылью, если зимой, то пополам со снегом. Может, это потому, что кругом, что в Чечне, что в Маньчжурии, все ж таки Россия, но мне кажется, что просто на войне всегда так… Может, я поэтому и люблю корабли — тут по-любому чище…

Четверка крейсеров пошла во Владивосток кружным путем. Выбрав все до единой учебные мины заграждения со складов Артура и добавив к ним сделанных на коленке суррогатов, корабли вихрем пронеслись мимо половины портов Японии на побережье Тихого океана. За день до этого русское Министерство иностранных дел объявило о «начале блокады всех портов Японии после разгрома ее флота у Шантунга». Газеты Японии, а за ней и всего мира запестрели опровержениями, но было уже поздно — русские крейсера сделали свое дело.[30]

Через три дня у входящего в гавань Кагошимы парохода поднялся невысокий столб воды. Посланные в трюм матросы доложили капитану, что в борту среднего размера пробоина, которую они уже заделывают досками. А боцман принес выловленную из воды дощечку, что во множестве плавали по поверхности моря. На ней на английском и японском языках было выжжено следующее послание:

«Командование Русского Императорского флота приносит свои извинения за доставленные неудобства и надеется, что ослабленный заряд мины в два килограмма пироксилина не слишком повредил Вашему кораблю, под чьим бы флагом он ни ходил. Однако если японское командование не прекратит попытки минирования акваторий русских портов Владивостока и Порт-Артура, мы будем вынуждены через месяц установить на входе в этот и другие порты Японии уже настоящие минные заграждения с полным зарядом. Приносим свои искренние извинения за доставленные неудобства, адмиралы Руднев и Макаров».

Послание дошло до адресата, и командование Объединенного флота оказалось перед непростым выбором — или принять русский ультиматум и лишиться единственного, до окончания ремонта линейных сил, способа воздействия на русский флот. Или не принимать и подставить под удар всю Японию, всю торговлю, все перевозки как войсковые (грузы для армии с Китаем, снабжение флота, запчасти и снаряды, уголь, селитра для пороха), так и мирные (любой импорт и экспорт), которые осуществлялись в этой островной империи исключительно морем. Даже пассажирские лайнеры подвергались бы опасности — мине-то все равно, комбатант ты или нет. Коснулся мягкого свинцового рожка — получай. Ловить четверку дерзких крейсеров было просто нечем. Да, после ремонта Объединенный флот мог выделить три-четыре отряда по паре броненосных крейсеров, или по одному броненосному и паре быстрых бронепалубных в каждом. Такой отряд был бы способен отогнать (но не потопить, на это скорости уже не хватит) русские крейсера от… Да, от трех-четырех портов отогнать можно. А остальные? Что помешает русским минзагам-крейсерам просто отбежать к соседнему порту и вывалить груз там? А кто будет воевать с русским линейным флотом, если все броненосные крейсера Японии будут ловить шустрых русских минеров у себя на заднем дворе? А если русским хватит ума добавить к четырем «шеститысячникам» еще и броненосный «Баян»?

Тогда и «Идзумо» с парой «собачек» будет не охотником, а скорее жертвой… Одним ходом четверка русских крейсеров поставила Стране восходящего солнца если не мат, то точно очень опасный шах.

Пока в штабе Объединенного флота ломали голову, как ограниченными после генерального сражения силами парировать новую угрозу, во Владивостоке в обычную портняжную лавку постучались два весьма необычных посетителя. Старик портной, посмотрев на пару посетителей, невольно вспомнил, как с полгода назад у него заказывала сюртуки пара русских адмиралов и чем все это кончилось. Он так и не определился тогда, что это было. С одной стороны — переданная им в Японию информация подтвердилась, и русские крейсера действительно были пойманы в проливе Цугару. С другой — бой был неудачен для японской стороны, а броненосец «Ослябя» прошел под прикрытием этого боя проливом Лаперуза… Хотя Ляо и попадались слухи, что Вирениус сам изменил маршрут отряда в последний момент, старый разведчик чуял, что его провели. И вот опять в его лавку заходит адмирал Руднев, только вчера прибывший во Владивосток. У него что, более важных дел нету, кроме как заказать себе еще один мундир? Ох, что-то не верится, если сейчас опять будет своему спутнику капитану планы рассказывать, то точно «портной Ляо» раскрыт и пора менять личину… Но пришедшим все же удалось удивить «старого китайца». Попросив чаю и дождавшись, когда в комнате с ними останется только владелец лавки, капитан второго ранга, в котором Ляо уже узнал Балка, внезапно выросшего в звании, вдруг поприветствовал его по-японски да еще и по имени, которое он и сам уже начал забывать…