Читать книгу "Удивительные истории о врачах - Максим Малявин"

Долгое время в России не существовало понятия реаниматолога. Всегда было и сейчас остается понятие «анестезиолог-реаниматолог». К нашей специальности относились достаточно сдержанно, потому что считали: кто такой анестезиолог-реаниматолог? Это тот, который дает наркоз во время операции, уходит из операционной, и все, его нет. На самом деле ведь никто не понимал, что анестезиолог-реаниматолог во время операции не дает наркоз – он обеспечивает безопасность пациента в операционной, с точки зрения хирургической агрессии. То есть понятно, что, когда хирург сшивает кишки или зашивает сосуды, он ничем другим не занимается: как сантехник – трубу починить, поправить кран… А чтобы человек остался жив – это задача анестезиолога-реаниматолога. Это переливание крови, инфузии, состояние электролитов, дыхания, давления. Очень много функций, которые контролирует анестезиолог. Как говорят анестезиологи, когда ты заходишь в операционную, это так же, как летчик, который должен взлететь, а потом посадить самолёт. Так же и анестезиолог, который берёт чью-то человеческую жизнь в свои руки.

– Получается, анестезиолог и во время операции следит за давлением и прочими показателями, несмотря на то что есть различные аппараты?

– Понимаете в чём дело… Аппараты лишь мониторируют и позволяют анестезиологу контролировать, а «ведет» самолет анестезиолог. Самолет же не может сам взлететь и сесть. Так же и анестезиолог во время операции. Попробуйте представить: вас привезли в операционную и начали резать на живую. Вы перенесёте операцию? Нет. А как сделать так, чтобы вы не только перенесли операцию, но и чувствовали себя комфортно, в безопасности, чтобы операция не нанесла травм и чтобы после операции вы проснулись и сказали: «Спасибо, хирург», дали ему тысячу долларов и ушли… А анестезиолога забыли бы в стороне…

– Неблагодарная, получается, профессия…

– Да-да. Об этом я и хотел сказать… Все приходят за тем, чтобы решить какой-то свой вопрос здоровья, но совершенно не думают, что, чтобы решить этот вопрос, нужны какие-то еще принципиально важные вещи… нужно создать условия для решения этого вопроса…

– Любите свою работу? Какие плюсы и минусы работы врача конкретно вашей специализации вы могли бы назвать?

– Я без неё жить не могу. Потому что я прекрасно понимаю, что для меня моя работа – это так же, как воздух. Потому что я дышу этой работой, я переживаю с пациентами, которые остаются у меня в реанимации… дома… Я умираю с каждым пациентом, с каждым пациентом, которого я спас, – возвращаюсь к жизни. Каждый реаниматолог, если он по-настоящему врач, не может разделить себя и работу… и он как бы такое единое целое, то есть для него работа – это его жизнь, а семья в нерабочее время – это то, что позволяет ему дожить до работы.

– Вы не разделяете понятия «человек» и «пациент»? Для вас это единое целое?

– Да, абсолютно.

– Как вы относитесь к тому, что множество людей, в том числе россиян, не верят в существование коронавируса? К недоверию либо же полнейшему отрицанию официальных данных. На ваш взгляд, это нормальная реакция общества? Почему люди не верят?

– Я могу сказать, что общество совершенно понятно и совершенно осознанно реагирует на эти вещи по той простой причине, что никто и никогда не воспитывал в обществе чувство ответственности за жизни других людей. Пока существует общество потребления, а не уважения друг к другу – эти вопросы будут вставать всё более остро. Для того чтобы понять, что (вирус) на самом деле существует, достаточно только одного – потерять близкого человека. Как только человек теряет своего близкого, любимого, родного – он понимает, что это не просто так, и пытается понять, почему врачи его не спасли. До этого же врачи говорили, что это коварная болезнь, – это всё очень плохо, но никто этого не осознаёт, пока эта беда не настигнет какую-то семью. Иначе не поверят. Каждый раз, возвращаясь с работы в 10–11 часов ночи, в 12, в 2 ночи, когда я вижу, что люди гуляют по городу совершенно безрассудно, понимая, что это небезопасно, я думаю только об одном: насколько они ценят свою жизнь и насколько они ценят жизнь в отношении своей семьи? Насколько они не боятся оставить свою семью, своих близких без себя?

– Получается, у таких людей социальная ответственность равна нулю.

– Даже меньше. Вопрос не только о социальной ответственности, вопрос о личной ответственности перед своими близкими.

– Вас как врача сильно раздражает, когда вы это видите, или уже спокойно к этому относитесь?

– Вы знаете, наверное, это меня не то что раздражает – наверное, это меня ставит в какой-то интеллектуальный тупик… Потому что, когда человеку говорят, что «если делать так и так – это будет плохо, а если это делать так и так – это будет хорошо», то любой здравомыслящий человек должен понять, что если делать хорошо – надо делать как хорошо. Почему люди делают наперекор этому – мне непонятно.

– Возможно, у них идет какое-то отторжение, что «вот власти так сказали, а я вот хочу по-другому».

– Наверное, социальный протест есть, но это ровным счётом до того момента, пока не будет массового понимания, что мы хороним близких людей.

– Часто люди пишут критические комментарии, например «а где эти умершие? Мы не верим, почему их не показывают по телевизору?». А как им доказать это всё, непонятно… В морг их повести на экскурсию, что ли…

– Дело в том, что, может, мы тут немного забегаем вперед, потому что коронавирусная инфекция относится к особо опасным инфекциям и аутопсии, то есть вскрытия, захоронения имеют за собой необычный ритуал, а специальные средства защиты других от этой коронавирусной инфекции.

– То есть при вскрытии можно заразиться коронавирусом?

– Да не то слово! При вскрытии самая высокая опасность заразиться, а самое главное, что нельзя хоронить пациента с коронавирусной инфекцией – он должен только подвергаться кремации. Это первое. Во-вторых, нельзя вскрывать гроб человека с коронавирусной инфекцией, они хоронят без вскрытия крышки гроба. И третье – их передают родственникам только после обеззараживания, поэтому если обычно принято смотреть, целовать усопшего и прощаться с ним, то здесь просто кремация, и все.

– По вашему мнению, «накручена» ли вся эта шумиха по поводу Ковид-19? Или же всё на самом деле так страшно? Как думает большое количество людей, «от гриппа же люди тоже умирали и умирают»…

– Всё очень просто. Когда вы встаёте утром и хотите приготовить яичницу, вы абсолютно точно знаете, как это сделать. Разбить яйца, накалить сковородку, через три минуты снять и приготовить замечательный завтрак. Вот так же и я знаю, как лечить все болезни, за исключением одной болезни, которая называется коронавирус. Я не могу управлять этим заболеванием, не могу управлять жизнью человека – по той простой причине, что у меня для этого нет инструментов, нет понимания, как лекарства назначать, какие лекарства назначать, я не понимаю, в какой момент эти лекарства назначить. То есть я только как реаниматолог могу протезировать жизненно важные функции: я могу заместить функцию внешнего дыхания, я могу поддержать артериальное давление, я могу заместить почечную функцию, но я не знаю, как лечить эту болезнь. И никто в мире не знает этого.