Читать книгу "Прощание с плейбоем - Наталия Антонова"

Говорит так Наполеонов, конечно, в шутку. Но ведь в каждой шутке есть доля правды. И Морис давно уже решил, что ему главное заполучить ее, а там уж его терпения и любви хватит на них двоих.

Из сада подул ветерок, и Морис распахнул шторы. Он никак не мог уговорить Волгину поставить кондиционеры. На все его увещевания она шипела, как рассерженная кошка, и постоянно ссылалась на американских легионеров. Морис уже тысячу раз ей говорил, что это давнишнее дело не имеет никакого отношения к современным кондиционерам. И что они в нещадный зной несут благо. Но она только хмыкала и качала головой. Что оставалось делать Миндаугасу? Только смириться. Что он и сделал. И благодарил небо за то, что живут они не в мегаполисе, а за его пределами, в зеленом коттеджном поселке, вблизи которого и лес, и река, и озера. Короче, опять же, как говорит русская народная мудрость – «тишь, гладь и благодать».

Но в сильную жару Морис все-таки до вечера не поднимал портьеры. И, к счастью, Мирослава ничего не имела против жалюзи, так что он их расположил на кухне, в столовой и гостиной.

Шура позвонил, когда часы еще не пробили шесть вечера, и сообщил, что приехать сегодня не сможет. Морис, подавив вздох облегчения, выразил другу сожаление, которое наполовину было все-таки искренним. Миндаугасу на самом деле было жаль, что Шура сегодня не поест клубничного пирога, который он всегда уплетал с большим аппетитом.

Впрочем, если быть честным, то отсутствием аппетита Наполеонов не страдал, а уж печеное и сладкое он готов был съедать в огромных количествах. Мирослава пугала его, что если он будет продолжать заниматься чревоугодием, то при его росте быстро превратится в колобка. Но Наполеонова эта перспектива не пугала, и он отмахивался от предостережений подруги детства обеими руками.

Морис поспешил сообщить Мирославе, что Шура сегодня не приедет.

– Тогда давай собираться к тете, – попросила она.

И в начале седьмого они уже въезжали на участок Виктории Волгиной и ее мужа Игоря Коломейцева.

Перед поездкой, кстати, Мирослава позвонила последнему и спросила:

– Дядя, нам можно приехать?

– Приезжайте, – коротко ответил он.

Встретил их Коломейцев. Как всегда, он чмокнул в щеку Мирославу со словами:

– Привет, племяшка.

И пожал руку Морису.

Виктория сидела в кресле-качалке на террасе. Выглядела она немного спокойнее, но глаза были красные и печальные.

– Мы вот соскучились, – сказала Мирослава и приобняла тетку.

Морис поцеловал маленькую бледную руку писательницы и почувствовал, что, несмотря на жару, рука Виктории была ледяной.

– А как я о вас соскучилась, детки, – проговорила тетя, – сейчас будем пить чай с мятой и лепешками.

Морис знал, что Виктория точно так же, как и племянница, обожала мяту и лаванду.

«Хорошо, что хоть с лавандой они чай не пили», – невольно подумал Морис. Игорь, прикативший накрытый к чаю небольшой столик на колесиках, угадал его мысли и ободряюще подмигнул. Морис улыбнулся.

– Итак, девочки, – сказал Игорь, – стол для вечернего чая сервирован. За что будем пить? – спросил он, поднимая чашку.

– За все хорошее, – предложила Мирослава.

– За то, чтобы в этом доме наступило благополучие и воцарилась нежность.

Все поняли, что под словом «нежность» Морис имел в виду приобретение нового котика для Виктории и Игоря.

Игорь вопросительно посмотрел на жену, и та тихо кивнула ему. На сердце Коломейцева отлегло, он уже измучился, глядя на страдающую жену. Он и сам тяжело переживал безвременный уход любимца, но, глядя на Викторию, переживал еще и за нее. Он был бесконечно благодарен Мирославе, да и Морису тоже, что они не оставляли их своим вниманием и заботой в трудное время.

Сообщать о гибели Луи своей сестре Зое Виктория категорически отказывалась, ссылаясь на то, что у сестры хватает тревог и переживаний из-за сына. Не хватало только повесить на нее еще и их боль.

Мирослава была согласна с теткой. Ей ли не знать, в каком постоянном напряжении и страхе живет их Зая. Хорошо, что еще Витька писал матери при любой возможности письма. Мирослава знала и о хитрости брата. Отправляясь на опасное задание или в длительную командировку – туда, откуда писать нельзя, он оставлял заранее написанные бумажные письма друзьям, и те периодически опускали их в почтовый ящик. Об этом изобретении Виктора знали двое – Мирослава и Шура. И оба они умели хранить тайны. Но вот только сами они продолжали о нем тревожиться, несмотря на приходящие письма…

Сестре и другу Виктор при первой же возможности слал эсэмэски или даже звонил. Правда, разговоры с ним всегда были короткими.

– Как Дон? – спросила Виктория.

– Хорошо, – быстро ответил Морис, – сегодня помогал мне стричь розы.

Виктория невольно прыснула со смеха. И Игорь послал Морису благодарный взгляд. Воодушевившись реакцией Виктории, Морис стал подробно рассказывать ей, как учится разговаривать с котом. Виктория слушала его заинтересованно, время от времени кивала и улыбалась.

Неожиданно она тихо вздохнула и сказала:

– Через всю философию древних японских авторов проходит мысль о том, что мы на земле только временно.

– Но так считают не только японцы, – тихо произнесла Мирослава.

Виктория кивнула.

– Я после ухода Луи особенно остро поняла, что нельзя растрачивать попусту данные нам годы, да что годы, даже мгновения.

– Я согласна с тобой…

– В то же время даже подумать страшно, сколько людей на земле изнывают от скуки, ходят на всякие шопинги, светские мероприятия, впадают в депрессию и не знают, как бы убить свое время. И самое печальное в том, что большинство людей не задумываются, что жизнь, именно жизнь – простая возможность дышать, двигаться, видеть, слышать – и есть самая большая ценность на земле. Когда же мы уходим из жизни, то какая нам разница, есть у нас деньги в банке или нет, жили мы на вилле или в хижине, носили шмотки от известного кутюрье или шили их собственными руками. Согласитесь, никакой.

Все присутствующие невольно кивнули.

– Недаром Козьма Прутков сказал: «Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться».

– Да, тетя, но Прутков сказал и другое: «Если хочешь быть счастливым, будь им».

– Да я же и не утверждаю, что нужно постоянно думать об ограниченности временного жизненного отрезка. Нет, я просто призываю не забывать об этом и постараться быть счастливым каждую отпущенную нам минуту. Не стоит тратить жизнь на сожаление, часто оглядываться на прошлое и тем более жить им. И верить в светлое будущее тоже пустая трата времени. Нет ничего, кроме настоящего. И жить надо здесь и сейчас. Ведь это не я придумала, это известно с глубокой древности. Только как трудно понять это, а еще труднее принять.