Читать книгу "Дочь похитительницы снов - Майкл Муркок"

– Я почти нигде не была, особенно если сравнивать с матушкой. Так, провела немного времени в Англии и в Германии, но не в вашу эпоху. Знаете, у меня возникло что-то вроде привязанности к мирам, которые вам наиболее близки; возможно, потому, что моя матушка тоже была к ним привязана. Скажите, граф фон Бек, вы скучаете по своей семье?

– Моя мать умерла родами. Я был последним ребенком, самым трудным.

– А ваш отец?

– Мой отец был ученым. Изучал Кьеркегора. По-моему, он винил меня в смерти матери. Насколько помню, большую часть времени он проводил в башне нашего замка. Там была библиотека, и в ней он запирался на целый день. Он погиб при пожаре, когда сгорела библиотека. Намекали, что он обезумел и покончил с собой… Много чего говорили. Я тогда был в школе, но мне потом передавали всякие слухи о том, что случилось в ту ночь и что видели жители Бека. По всей округе разошлась история о том, что мой отец якобы разорвал давнюю «сделку с дьяволом» и поплатился за это. Мало того, он будто бы утерял некую ценность, оставленную на хранение нашей семье.

Я засмеялся, но смех получился каким-то неживым. Тяжело скорбеть о человеке, который был от меня столь далек, который, как я подозреваю, ничуть не огорчился бы, сгори я вместе с книгами в пламени того пожара. Мой альбинизм казался отцу отвратительным. Завидев меня, он всякий раз отворачивался. И все же – мои попытки оторваться от родителей, разорвать незримые родственные нити до сих пор не имели успеха… Отец ждал, что я приму на себя наши семейные обязанности, но своей любовью дарил только братьев, меня же словно не замечал.

Оуна почувствовала мое состояние и прекратила расспросы, за что я был несказанно благодарен. Меня всегда изумляло, какую бурю чувств вызывают во мне воспоминания о родителях.

– Что ж, – проговорила она, – у нас обоих непростая жизнь.

– Да уж, – согласился я. – Тем не менее я твердо намерен вернуться в Бек. Вы еще не нашли способа переправить меня домой?

Она с сожалением покачала головой.

– Я путешествую между снами, между историями сновидений, которые, как говорят, позволяют мультивселенной расти и обновляться. Кое-кто даже считает, что наши сны постепенно претворяются в явь. Что в них – все наши желания, стремления, идеалы, которые мало-помалу воплощаются в реальной жизни. По другой теории, мы сами – сны мультивселенной. По третьей, уже она – наш сон. А вам какая теория ближе, граф?

– Боюсь, что никакая. Для меня они слишком новы, слишком непривычны, чтобы я мог выбрать… Признаться, я до сих пор с трудом принимаю то, что стоит за ними, – я обнял Оуну за плечи, внезапно ощутив ее одиночество, ее печаль, близкую к отчаянию. – Что касается веры, я верю в человечество. В нашу способность в конце концов вытащить себя за уши из грязной лужи необузданной алчности и беспечной жестокости. В тягу к добру, которая и создает гармонию, столь хрупкую и столь беззащитную. Оуна пожала плечами.

– Голодный пес набивает брюхо, – сказала она. – А потом блюет, обожравшись.

– Цинизм вас не красит.

– Знаю. Мы, рыцари Равновесия, от века сражаемся за гармонию, о которой вы говорите.

Я уже слышал про этих рыцарей. И теперь попросил Оуну объяснить, кто они такие.

– Так называют людей, которые сражаются за справедливость во всех мирах без исключения, – ответила девушка.

– Я могу причислять себя к этим рыцарям? – спросил я осторожно.

– Думаю, вы сами знаете ответ, – Оуна указала на струящийся каскад лунных цветов (так она их назвала), ниспадающий по террасам одной из городских башенок.

Несмотря на все опасности, которые мне угрожали, несмотря на все тайны, уже открывшиеся мне, я не мог не признать про себя, что узреть подобную красоту дано не каждому. С прелестью этих цветов ничто не шло ни в какое сравнение. Их красота обладала ощутимой, осязаемой реальностью, какой не воспринять даже курильщику опиума. Должно быть, и вправду существует некая материальная субстанция, из которой состоят сновидения. И здесь, в подземном мире, эта субстанция проявилась во всем своем великолепии.

Оуне явно расхотелось отвечать на какие бы то ни было вопросы, так что дальше мы пошли в молчании, любуясь искусством местных зодчих, которые сумели сохранить шедевры Природы и добавить к ним свои собственные, не нарушив целостности, органичности города, чем оставалось лишь восхищаться.

Когда мы вдосталь налюбовались на прозрачную каменную стену, словно раскачивавшуюся в исходящем от озера свете, и двинулись было далее, я внезапно увидел футах в четырех от себя мужчину. Узнавание было мгновенным и болезненным; к горлу подкатил ком. Это снова был он, мой двойник, по-прежнему в вычурном черном доспехе. Мое лицо – высокие скулы, слегка скошенные брови, кроваво-красные глаза, матово-бледная кожа. Он кричал на меня. Кричал во все горло – и понимал, что я не разбираю ни слова, потому что не слышу.

Оуна тоже заметила его – и узнала. Направилась к нему, но он попятился в аллею, маня за собой. Я подчинился. Он ускорил шаг, и вскоре мы уже почти бежали, чтобы не отстать. Поворот, другой, третий; налево, направо, снова налево по узким улочкам, вверх и вниз по каменным лестницам, по мостикам и мостам. Мой двойник вывел нас на окраину Мо-Оурии, к реке. Как мы ни старались, поравняться с ним у нас не получалось. Он споро шагал впереди, то и дело оглядываясь и обращая к нам свое обрамленное шлемом озабоченное лицо. Интересно, куда мы так спешим?

Я зачем-то посмотрел на реку и на мгновение ослеп. Оуна вырвалась вперед. Я побежал за ней, предположив, что она следует за моим двойником.

Внезапно раздался крик, исполненный боли, – женский крик. Я кинулся вперед, не разбирая дороги, и чуть не сбил девушку, опустившуюся на колени перед… Сперва мне почудилось, что на земле распростерся мой двойник в черных доспехах.

Но он исчез. А на земле лежала та самая саблезубая пантера, которая мчалась по берегу, когда наш волу к подплывал к городу.

Оуна подняла голову. По ее лицу текли слезы.

– Это Гейнор, – проговорила она. – Кто еще может убивать просто так?

Я огляделся, рассчитывая увидеть своего двойника. Может, это он прикончил пантеру? Мне почудился тусклый блеск серебра, послышалась насмешка в плеске воды, но я никого не заметил.

– Вы ее знали? – спросил я прильнувшую к бездыханному телу Оуну, опускаясь на колени рядом с ней.

– Знала? – девушка задрожала всем телом. – Да, граф фон Бек, я ее знала! – она умолкла, явно сдерживая рвущиеся наружу эмоции. – Мы с ней были как сестры, – из глаз Оуны вновь полились слезы, отливавшие серебром на ее белоснежной коже.

Сестры? Видимо, я что-то не правильно понял.

– Только Гейнор, – прошептала Оуна. Она отпустила тело пантеры, поднялась и принялась осматриваться. – Только ему хватит безумия и храбрости первым напасть на наших пантер. Без них Мо-Оурия беззащитна.

– Вы назвали ее сестрой? – не удержался я от глупого вопроса. Огромная кошка неподвижно лежала у моих ног, ее клыки были каждый длиной со шпагу или меч. – Но это же зверь…