Читать книгу "Афера в каменных джунглях - Марина Серова"

– Татьяна, так вы назвались? – уточнил «рокер-математик».

Я кивнула.

– У меня очень много работы, – заявил мой собеседник. – Я веду сложные расчеты, если бы знал, что потребуется столько времени, не назначал бы встречу на сегодня.

– Обещаю, что не отниму у вас много времени! – быстро сказала я. – Мне нужно только услышать от вас рассказ про индейца, с которым вы знакомы.

– Боюсь, вас неверно информировали, – покачал головой Тирецкий. – Шаман Киреро не знает русского языка, по-английски он вроде тоже не говорил. На лекции присутствовала переводчица Шарлотта, которая жила некоторое время в индейском поселении.

– Как интересно! – воскликнула я, а потом нагло спросила: – Ой, а можно пройти в комнату? А то разговаривать в коридоре неудобно, мне нужно будет кое-что записать…

И, не дожидаясь приглашения, я протиснулась в ту самую комнату, которую не было видно из коридора. Кухню я уже осмотрела, там не было ничего интересного. А вот спальня и рабочий кабинет по совместительству заслуживали внимания. Тирецкий, по-видимому, был растерян подобной прыткостью гостьи и не успел ничего сказать или запретить мне проходить в помещение.

Я уселась на неширокий диван, деловито достала свой блокнот для записей. Пока Тирецкий устраивался рядом, я оглядела помещение. Как и подозревала, эта комната служила мужчине как рабочим кабинетом, так и спальней: на столе стоял компьютер, возле – стул, а рядом с кроватью – удобное кресло. В таком, наверно, Шерлок Холмс сидел по вечерам, курил трубку да обдумывал расследования хитроумных преступлений. А Тирецкий, видимо, в кресле читал книги – в его огромном книжном шкафу я узрела большую подборку книг, в основном философских и эзотерических. Особняком стояли тома Карлоса Кастанеды, рядом с которыми соседствовали произведения Николая Рериха, Ошо, Вадима Зеланда и других малоизвестных мне авторов. Ни одного художественного романа я в библиотеке Тирецкого не нашла – наверно, чтение такой литературы он считал пустой тратой времени. Помимо философских трактатов имелись даже Библия и Евангелие. Что ж, стало быть, мой собеседник – не математик, как я полагала, а философ и религиовед.

От моего внимательного взора не ускользнуло даже наличие курительной трубки, длинной и изогнутой, и сувенирного ножа, по всей видимости, недешевого. Однако кроме книг и двух этих атрибутов в комнате ничего не было. Я поняла, что мужчина живет один – ни жены, ни детей у него нет, а родители, если они и живы, скорее всего, обитают в отдельной квартире. Интересно, почему Тирецкий еще не обзавелся семьей? Вроде не мальчик уже, в таком возрасте (по внешнему виду ему перевалило за сорок) люди уже взрослых детей имеют. Может, вдовец? Этакий меланхоличный романтик, потерявший свою единственную и любимую и так не связавший свою жизнь ни с какой другой женщиной?

Я решила не рисовать воображаемые картины трагической судьбы Тирецкого, а попытаться узнать у него самого о деталях его жизни. Только на какой кривой козе подъехать к такому малообщительному типу?

– Увлекаетесь Кастанедой? – кивнула я на книги, стараясь поудачнее начать разговор. Тирецкий сухо кивнул, но ничего не ответил. Я прекрасно понимала, что у него нет никакого желания общаться со мной на отвлеченные темы, и единственное, что мужчина хочет, – это чтобы я поскорее отвязалась от него и оставила его в покое.

Однако я его намерения не разделяла – наоборот, сделала вид, что меня ни капли не смущает его показное нежелание разговаривать. Улыбнувшись самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна, я продолжала:

– А ваша жена, она тоже любит эзотерику? Разделяет ваши интересы?

– У меня нет жены, – сквозь зубы процедил Владимир. – Вы ведь хотели про индейцев узнать, так я понимаю? Моя жена не была из племени амазонских индейцев и к шаманизму отношения не имела.

– Как интересно! – снова улыбнулась я. – Наверно, вы потому и расстались с ней? Из-за разных мировоззрений?

– Не понимаю, почему вас так интересует моя личная жизнь? – покосился на меня неодобрительно мужчина. – Вы что, в своей работе собрались описывать судьбы разных людей, что ли?

– Нет-нет, что вы! – поспешила заверить его я. – Просто понимаете, у меня есть такое хобби, я книги пишу. Поэтому меня и волнуют такие вопросы, о взаимоотношениях. Я ищу сюжеты из реальной жизни, и если мне что-то кажется интересным, я описываю своих персонажей, чтобы они были живыми, что ли… Никаких имен, естественно! Просто у меня есть сюжет, задумка, но требуется в нее внести какие-то детали. Чтобы люди, читающие мой рассказ, сочувствовали герою, сопереживали ему. Сами посудите: придумаю я хороший сюжет, интригу, но если персонажи будут не прописаны, если не будет в книге психологизма, то кто ее станет читать? Хорошая книга – это не компьютерная игра, где главное – действие. Роман или рассказ – это описание внутреннего мира героя, его мыслей, эмоций, жизненных обстоятельств… У меня есть одна задумка, но главный герой какой-то ненастоящий, поэтому я стараюсь найти побольше деталей, чтобы сделать его интересным для читателей.

Не знаю, каким образом, но неожиданно я попала в цель. Тирецкий заинтересованно посмотрел на меня и проговорил:

– Надо же, вы, оказывается, писательница? Публикуетесь где-нибудь?

Я с воодушевлением продолжила тему разговора:

– Увы, пока нет. Понимаете, у нас в Тарасове очень трудно издать собственную книгу или хотя бы рассказ. Никто не станет печатать произведение неизвестного писателя. Если бы я, конечно, была знаменитой певицей или телеведущей и вдруг неожиданно решила бы написать художественное произведение, то, конечно же, меня бы стали публиковать. А так – кто заинтересуется какой-то Татьяной Ивановой? В Тарасове даже журнала, который опубликовал бы короткий рассказ, нет.

– Попробуйте напечатать свои вещи и опубликовать их в известных социальных сетях, – предложил Тирецкий. – Или создайте собственную страничку, живой журнал, наконец. Можно вести блог и выкладывать там свои произведения. Сейчас ведь народ в основном живет в виртуальном мире, значит, стоит попробовать привлечь аудиторию таким способом. Я вот сам свои вещи публикую в живом журнале. Денег за это, конечно, не получаю, зато мне пишут отзывы, вопросы… Понимаете, получается общение с читателями, а это тоже очень помогает в создании произведений.

– О, так мы с вами, выходит, коллеги! – обрадованно воскликнула я. – Вы филолог?

– По образованию я физик, – покачал головой Тирецкий. – После окончания физического факультета нашего университета работал на кафедре, лекции вел. В принципе мне это даже нравилось, хотя мало кто из студентов действительно интересовался физикой. Дисциплины на моих парах вообще не было, мне было неинтересно вести лекцию для людей, которым это совершенно не нужно. Мои занятия предназначались только для тех студентов, которые хотели знать больше, то есть развиваться. Наверно, увидел бы кто из моих коллег, как я веду лекцию, его бы инфаркт хватил. Представляете, вся группа на ушах стоит, два или три студента слушают преподавателя, который преспокойно сидит на столе и рассказывает им законы термодинамики. А что, мне было интересно, да и тем, кто слушал, тоже. Я к своим лекциям никогда не готовился – рассказывал по вдохновению.