Читать книгу "История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский"

Для характеристики болгар в занимающую нас эпоху, т. е. прежде чем они слились со славянами и обратились в христианство, прекрасные данные почерпаются из арабских писателей: «Государство болгарское сильно и велико. Они сражаются с греками, славянами, хазарами и тюрками, но самые сильные их враги суть греки. От Константинополя до земли болгар 15 дней пути. Всякое укрепленное место у болгар окружено тыном и деревянным забором, что составляет защиту, подобную стене, которая возвышается за рвом. Кони, на которых они сражаются, всегда пасутся на свободе, и никто не садится на них, кроме военного времени. Когда они строятся в боевой порядок, то ставят впереди стрелков, а позади располагают своих жен и детей. Они не знают монетных знаков; все их сделки, а равно брачные договоры, составляются по цене овец и быков. Когда заключается мир между ними и греками, они посылают в Константинополь молодых рабов того и другого пола из славян или из другого народа. Когда умирает знатный болгарин, они собирают слуг умершего и его приближенных и сжигают их вместе с умершим или, выкопав глубокую яму, ставят в ней тело умершего и оставляют с ним его жену и близких, пока они умрут. У них в обычае оставлять большую долю наследства дочерям, чем мальчикам» [117].

Приведенная характеристика языческих болгар составляет самый ценный материал для освещения вопроса о нравах и верованиях этого народа. В высшей степени можно пожалеть, что раскопками первой болгарской столицы не открыты языческие погребения ханов и знатных лиц дружины, на основании коих представлялась бы возможность непосредственно судить о погребальных обычаях и бытовой обстановке древних болгар. Закончим этот очерк несколькими заимствованиями из другого, хотя и весьма важного, но мало еще изученного иностранного источника, разумеем «Ответы папы Николая на вопросы болгар» [118], которым и впоследствии придется еще воспользоваться. Этот документ, происходящий из папской канцелярии и относящийся к IX в., представляет обильный материал для характеристики староболгарской жизни. В нем есть несколько указаний на верования и обычное право болгар. Так, например, указывается, что болгаре, выходя на бой, совершают гадания и исполняют обрядовые действия с религиозными играми и пением; так, приводится мудрое рассуждение о том, что папа не находит уместным рекомендовать болгарам, как еще весьма слабым (очевидно, в христианской жизни), воздерживаться от военных упражнений. В смысле же старинных черт, вынесенных с далекого Востока, можно указать на магический камень, на священные книги, заимствованные у сарацин, на обычай давать клятву на оружии и т. п.

Болгарам выпала исключительная доля на Балканском полуострове. Смешавшись со славянами и дав им военную организацию и дисциплину, болгаре образовали сильное государство и чрез принятие христианства приобщились к европейской христианской культуре. По своему военному могуществу они стали играть важную роль в истории Византии и неоднократно ставили ее в крайне затруднительное положение. История средневековой Византии не была бы полна и не имела бы характерных признаков византинизма, если бы выделить из нее те факты, которые относятся к порядку взаимных отношений между империей и болгарами. В будущем государственной организации первого, второго и, скажем даже, третьего Болгарского царства многие из основных черт болгарского характера сгладились, переродились или даже совсем уничтожились, дав место славянским народным особенностям; но внимательный наблюдатель не может отказать и нынешним болгарам в таких национальных чертах, которые имеют себе объяснение не в славянском, а в тюркском национальном характере. Скажем даже более, что посредством длинного процесса ассимиляции этих двух чуждых взаимно национальных элементов вырос тот могучий организм, крепкий, сосредоточенный и хорошо самоопределяющийся, каким является болгарский государственный организм. В истории Византии ему суждено играть немаловажное значение.

Глава VII

Основания фемного устройства

При изложении военных событий второй половины VII в. в истории Византии все чаще и чаще входит в употребление термин фема, которым обозначается новое административное и военное устройство империи [119]. Т. к. фемное устройство составляет весьма оригинальную черту византинизма, которая не может быть объяснена ни заимствованием из греко-римской системы учреждений, ни из западноевропейского быта, то ясно, что эту особенность нельзя пропускать без внимания, а, напротив, необходимо рассмотреть ее по связи с другими переменами, постепенно происшедшими в империи. Фемное устройство, начавшееся быть применяемым на практике в VII в., делается господствующим при императорах иконоборцах и сопутствует империи как при полном развитии ее политического, духовного и материального могущества, так и при упадке ее.

Нет ничего удивительного, что давно уже и притом с разных сторон ученые пытаются выяснить особенности устройства фем и показать их важность в военной, административной и экономической истории [120].

Усматривая в фемном устройстве один из существенных признаков совершившегося преобразования Восточноримской империи в Византийскую и считая фему подлинной чертой византинизма, мы находим уместным здесь, в конце первого подготовительного к собственной истории Византии тома, дать подлежащую оценку этому новому учреждению и попытаться выяснить обстоятельства его происхождения.

Ссылаясь на изложенное выше о происхождении фемного устройства, переходим к основаниям, на которых это устройство имело свою силу и жизненность.

Существенный признак фемного устройства заключается в том, что оно преследовало главнейше военные цели, вызвано исключительно военными потребностями и представляло для правительства наилучший способ использовать живые силы населения для государственных целей. Для единства и усиления власти в феме во главе ее стоял военный чин с званием стратига, которому подчинены были все учреждения и все классы населения фемы. Нет сомнения, что это устройство выросло постепенно, что нельзя указать творца этой системы, которой, однако, по суждению всех исследователей, суждено было спасти империю от неминуемой гибели и снабдить правительство средствами для борьбы с внешними врагами. В X в. император Константин Порфирородный [121], собирая в государственном архиве материалы по занимающему нас вопросу, пришел к заключению, что начало системы устройства фем следует относить ко времени Ираклия и что поводом к тому была настоятельная необходимость времени: «Ныне, когда Ромэйская империя утратила свои провинции на западе и востоке и урезана в своих частях со времени царя Ираклия, его преемники, находясь в затруднении по отношению к способам и средствам управления государством, раздробили его на небольшие части». Как мотивы, так и хронология в общем обозначены точно, новейшими исследованиями несколько подробней указан разве процесс реформы, который продолжается и при иконоборцах, и частью при македонской династии.