Читать книгу "Мария Каллас - Клод Дюфрен"

«Мария, — рассказывал впоследствии Висконти, — ненавидела Корелли из-за того, что тот был красив. Это действовало ей на нервы. Она постоянно следила за тем, чтобы я не уделял ему внимания больше, чем ей».

Когда Мария устраивала «семейные сцены», она не обращала внимания ни на время, ни на место действия. В ресторане или же во время репетиции она забрасывала Лукино вопросами и задавала их отнюдь не дружеским тоном. Впрочем, ее ревность подверглась жестокому испытанию. Помимо молодого тенора Франко Корелли, исполнявшего одну из партий в «Весталке», в «Сомнамбуле» оркестром дирижировал Леонард Бернстайн. Между прославленным дирижером и Висконти завязались самые теплые «дружеские» отношения, чего не могла перенести Мария, вновь терзаемая подозрениями, тревогой и ревностью. Когда певица узнавала, что мужчины отправились отобедать вдвоем, она являлась в ресторан без приглашения и представала перед «сладкой парочкой» словно античная статуя, размахивающая карающим мечом. Оскорбленная в лучших чувствах женщина совершенно забывала о гордости, достоинстве, независимости — обо всех этих неотъемлемых чертах своего характера. Она превращалась в обычную женщину, страдавшую от неразделенной любви.

В тридцатидвухлетнем возрасте она влюбилась в первый раз в жизни и вела себя как семнадцатилетняя девушка. Ее не волновали ни сплетни, ни саркастические улыбки, ни колкие замечания окружающих. Висконти рассказал, как однажды утром он зашел к ней в номер миланского «Гранд-отеля» вместе с Леонардом Бернстайном: «Когда пришло время уходить, мы сказали: «Чао, Мария, доброго тебе здоровья» и направились к двери. «Останься здесь! — бросила она, обращаясь ко мне. — Я не хочу, чтобы ты ушел вместе с Лени!»»

Не обращая внимания на это требование, мужчины вышли из номера вместе. Тогда она спрыгнула с постели и бросилась за ними. Подобные выходки она повторяла не один раз, совершенно не заботясь о том, что могли подумать о ней окружающие. Да, Мария была без памяти влюблена в Лукино Висконти. Преклонение перед великим режиссером было только ничтожной частью ее страстного влечения к мужчине. Об этом мне рассказывали близкие друзья Каллас, в частности Мишель Глотц. Похоже, Мария Каллас сделала для себя открытие: помимо оперного искусства в жизни существовало еще и нечто другое.

В те же годы супруги Менегини познакомились с Франко Дзеффирелли. Будучи еще совсем молодым, он уже заявил о себе как о талантливом человеке с яркой творческой индивидуальностью, что не могло не вызвать раздражения у Висконти. Однако именно по стопам великого режиссера пошло это молодое дарование, пробившееся вначале в фавориты, а вскоре ставшее его соперником на режиссерском поприще. Как это ни парадоксально, но Висконти, в свою очередь, оказался большим ревнивцем. Его ревность вызвали дружеские отношения, установившиеся между Каллас и его ассистентом. Однако речь шла исключительно о профессиональной ревности. Дзеффиррелли в опере Россини «Турок в Италии», поставленной на сцене «Ла Скала» в период между двумя спектаклями Висконти, открыл нам совсем другую Каллас, смешливую, спокойную, избавившуюся от вспышек гнева. Несколько лет тому назад она уже пела в этой опере и теперь сумела блеснуть неизвестной гранью своего таланта. Дзеффирелли смог добиться не только успеха у публики, но и расположения самой Каллас. И этого не мог простить своему ученику Висконти. «Декоратор? Да! Режиссер-постановщик? Никогда!» — воскликнул в сердцах Лукино.

Вот что сказал по этому поводу Менегини: «В то время в области театра и кино Висконти был царь и бог. Никто не осмеливался спорить с ним. Его окружала толпа подхалимов, сплетников, бездельников, лодырей и лентяев, распространявших самые нелепые и фальшивые слухи по всем великосветским салонам Милана. В театральном мире именно эти люди могли создать или разрушить любую репутацию».

Соперничество между Висконти и Дзеффирелли приняло однажды смехотворный оборот, когда перед входом в театр «Пикколо» они обменялись ругательствами и оскорблениями. К счастью, возникшее между ними недоразумение было вскоре исчерпано, и оба служителя искусства отправились вместе в Испанию… Оттуда они прислали Марии открытки!

Мария сохранит с Дзеффирелли самые добрые отношения, которые выдержат дальнейшее испытание временем. Что же касается самого Франко Дзеффирелли, то недавно в телепередаче Бернара Пиво «Апостроф» он вспоминал примадонну с прежним волнением и нежностью в голосе. Впрочем, он еще не раз будет работать «в поте лица» для нее.

Со своей стороны, Висконти, несмотря на то, что косо смотрел на творческое сотрудничество своего молодого конкурента с оперной дивой, не скрывал по отношению к ней своего безграничного восхищения. Лоране Шифано в прекрасной книге, посвященной певице, процитировала его высказывание по поводу Каллас. «Какое отличие от любой другой певицы старой школы! — заявил Лукино. — Эбе Стиньяни, например, в роли «Весталки» со своими двумя или тремя жестами имела самый жалкий вид. На сцене она выглядела как уборщица! Мария, напротив, постоянно училась и творчески росла. Стоило один раз указать ей нужное направление, как она, наделенная от природы удивительным артистическим чутьем, всегда оправдывала и превосходила возлагавшиеся на нее надежды. Что я помню о ней во время репетиций? Красоту… Яркость образа, экспрессию, все… Она была феноменом… Едва ли не отклонением от нормы. Из тех актрис, которые исчезли навсегда…»

Если появление Висконти в «Ла Скала» совпало с периодом высшего расцвета таланта Каллас, то это произошло отнюдь не случайно. Висконти принес новые идеи, изменившие существовавшее до него представление об оперном искусстве: концепцию сценографии, движений, указанных или, скорее, вмененных в обязанность артистам, систему освещения, которой он управлял как волшебник. Висконти в какой-то степени освободил оперу от условности действия и, не лишая ее романтического ореола, заставил зрителя поверить в реальность происходившего на сцене. И самое главное, Висконти умел максимально использовать профессиональные качества исполнителя. Так Каллас под руководством Висконти достигла вершины своего творчества.

Результат творческого союза этих двух выдающихся личностей не заставил себя ждать: 7 декабря 1954 года во время первого спектакля «Весталки» на оперную диву обрушился такой оглушительный шквал аплодисментов, которого она еще никогда не слышала. В конце второго акта к ногам певицы дождем посыпались красные гвоздики от зрителей, объединенных в едином порыве, независимо от того, где они сидели — в партере или на балконе. И тут Мария сделала жест, который привел публику в полный экстаз: она подняла один цветок и, подойдя к самому краю сцены, протянула его какому-то пожилому господину, который от избытка чувств едва сдерживал слезы. Даже такой верный поклонник Тебальди, как Артуро Тосканини, и тот не скрывал своего волнения.

Казалось, успех совместной работы Марии и Лукино достиг своего апогея. Однако настоящий триумф ожидал Каллас в опере «Сомнамбула». Следует отметить, что этому способствовала и музыка Беллини, наилучшим образом сочетавшаяся с вокальными возможностями певицы, и оркестр под руководством великого дирижера Леонарда Бернстайна, да и сам Висконти мобилизовал все свое воображение, чтобы «его» примадонна предстала перед публикой во всем блеске своего мастерства. Влюбленная в своего режиссера, Мария потребовала, чтобы он постоянно присутствовал за кулисами во время спектакля. Как мы уже знаем, Каллас, чтобы показать на сцене все, что она могла, нуждалась в наставнике. Однако на этот раз певица в своих капризах превзошла саму себя. Еще немного, и она была бы готова вытащить Висконти за собой на сцену… Такое поведение Марии, как можно догадаться, вряд ли нравилось Менегини, но он сдерживал свой гнев, понимая, что это не лучшее время для ссоры с женой. Кроме того, зная о предпочтениях Висконти, он был уверен, что увлечение Марии не грозит ему прослыть «рогоносцем».