Читать книгу "Тот, кто ходит сам по себе - Евгений Щепетнов"

М‑да… никогда не думал, что так легко смогу представить себя в качестве убийцы. Я – убийца! Скажи кому – засмеют! Сказать только некому…

Да, в общем‑то, в этом странного ничего и нет. Человек – такая скотина, что приспосабливается к любым условиям, мгновенно сбрасывая с себя тонкий налет цивилизованности, превращаясь в дикое животное, готовое не просто убить – еще и сожрать своих соплеменников, если ему надо выжить, а другого пути нет.

Помню, читал, как разбился самолет в Андах, и его очень долго искали. Выжившие из числа пассажиров питались трупами своих товарищей по несчастью. Когда их все‑таки спасли, с ними долго занимались психологи и психиатры, убеждая, что они ни в чем не виноваты, просто такие вот случились обстоятельства.

Тогда я был неприятно удивлен – как это не виноваты? Посидели несколько дней без жратвы и начали жрать человечину? Люди без пищи живут по два месяца, и ничего – главное, чтобы была вода! А эти – выдержали всего неделю, не больше, и начали глодать трупы. Ну можно понять, когда голодают месяц или больше, когда от голода помутился разум, но эти начали жрать друг друга чуть не на следующий день после катастрофы!

Впрочем, не мне их судить – у каждого своя жизнь. И своя судьба. Моя сейчас тесно связана с этой девчонкой, которая распинается «за свою несчастную жизнь» (не знает она несчастной жизни, а то не разбрасывалась бы такими словами!). И ради того, чтобы выжить, я готов на многое. Не на все, но на многое. Нет, не сожрать этих проклятых мажоров – просто убить. Пусть их крысы жрут, поганцев. Ей‑ей – есть люди, которым не следует жить. Уверен.

Из монолога Амалии стало ясно, что к обвинению в занятиях черной магией теперь добавится еще одно обвинение – в использовании магических способностей против не угрожавшего тебе человека, на территории, где запрещены любые магические битвы без разрешения администрации. Хреновое обвинение, совсем не кошерное!

Обычного студента выперли бы после такого безобразия не то что на следующий день – уже к вечеру, самым что ни на есть ближайшим дилижансом! Или пешком, если нет денег на общественный транспорт. Конечно, к баронессе, одной из когорты тех студентов, на которых держится университет (они деньги платят, и хорошие!), отношение другое, их хотя бы выслушают, перед тем как выпереть с треском, но… по сути, результат будет тем же.

Почему так строго? Как я понял, потому, что магистры и вся эта колдовская шушера ужасно боятся народного гнева – не дай бог, кто‑то из простых людей узнает, что колдуны могут вот так запросто убить человека смертельным заклинанием! Сотнями лет, а может, и тысячелетиями, создавался образ волшебника‑созидателя, демиурга, лекаря, помощника для простого подданного империи.

Ведь раньше, в старые времена, как было: узнали, что некто начинает проявлять магические способности, и тут же его на алтарь, сердечко вырезать у супостата и мелко пошинковать перед употреблением. Так вкуснее! (И чего это все мои мысли на еду перебегают? Вроде не шибко голоден… да еще мысли какие‑то дурацкие, все про каннибализм зело изуверский! )

Не любили людишки колдунов, приписывали им всякую гадость. Порчи наведение, на метле летание и гробов выкапывание – благодатная тема для вечерних посиделок‑пугалок. Пугалки, да, только не все в них было неправдой (практика доказывает!). Да кто будет разбираться, правда это все или нет – если у тебя пал весь скот, подкошенный неизвестной болезнью, или померла супруга, отпив из чашки, которую сама же тебе и подала. (Перепутала, с кем не бывает? Подорвалась на собственной мине, увы… или – не увы ?)

В общем, чтобы переломить общественное мнение в отношении гильдии колдунов, тогда еще запретной и тайной – пришлось затратить уйму времени, сил и средств. И точно не для того, чтобы какая‑то идиотка, недоученная студентка, попыталась испортить общественное мнение о волшебниках, бросить на них тень, посадить здоровенное жирное пятно на репутацию университета. (Скорее – кровавое пятно… хе‑хе‑хе. ) Вот это все и примерно так услышала Амалия от своего учителя, магистра, отвечающего за магическую безопасность этого богоугодного заведения.

Вообще‑то я в чем‑то был с ним согласен, с этим гранитомордым колдуном. Какого черта Амалии понадобилось обязательно поюзать свои магические способности, когда она услышала глумливые слова своей заклятой «подруги»? Ну врезала бы ей, потаскала за волосы, подстерегла бы в темном углу и облила с ног до головы содержимым ночного горшка – все можно было сделать изящно, крепко, так, чтобы гадина на долгие годы забыла имя «Амалия»! Ну зачем, зачем ей понадобилось доставать сучку злым колдовством, прекрасно зная, что это строго преследуется?! Да и вообще – ну вот достала бы она негодяйку, прибила бы ее молнией, и что тогда? Что изменилось бы в лучшую сторону?

Ну да, мир лишился бы одной нехорошей девки, возможно даже, что и вздохнул бы от облегчения. Но только Амалия тогда точно загремела бы под суд по обвинению в нападении и убийстве магическим способом! Костер ее бы ждал! Не посмотрели бы, что баронесса! Убитая ведь тоже не проста, дворянка черт знает в каком поколении!

Ох уж эти женщины… вначале делать – потом думать! Зажать педаль газа и нестись, сшибая прохожих, тараня припаркованные машины и уворачиваясь от полицейских патрулей! Спроси ее потом – зачем она все это сделала? Не ответит, сама не знает.

«Демон вселился» – что еще можно сказать по поводу совершенной глупости?

Хорошо, что магистр успел отвести эту самую молнию. Поглотить ее, засунуть в свой «резервуар» магии. Теперь можно было предъявить только попытку нападения. Но и этого достаточно, чтобы вылететь из университета с той же вероятностью, с какой к человеку должна прийти старость, а потом и смерть, уносящая всех, – и дворян, и рабов, не глядя на их заслуги и социальный статус.

М‑да… мысли, мысли… Всегда считал женщин гораздо более опасными, чем мужчины – своей непредсказуемостью и нелогичностью поступков. И не ошибся – моя судьба тому подтверждение. Только вот такая замечательная прозорливость ничем мне не помогла, грош ей цена!

Опять задумался: все‑таки зачем я взялся защищать Амалию? Сколько в моих действиях практичности, а сколько альтруизма? И тут же ответ всплыл в мозгу, как дерьмо в чистой речной проруби, – да хрен его знает! Как можно отделить одно от другого? Все так сплелось, и все очень, очень непросто. Хотя разве в жизни бывает просто? Может быть, и бывает. Но не у меня.

Куда заведет меня эта кривая дорожка… да кто знает? Только тот, кто перенес меня сюда и засунул в кошачье тело… Не я, это точно.

Впервые не могу предсказать свою жизнь даже на месяц вперед. Вот жил себе, жил, немного тужил (женушка проблем добавляла!), но знал, по крайней мере в общих чертах, что будет у меня там, впереди. Знал, что если что‑то случится – могу опереться на родителей, а те с голоду умереть не дадут, всегда можно побежать и поплакаться им в жилетку. А вот теперь все другое, теперь – я один, и отвечаю за человека, которого приручил!