Читать книгу "Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова"

Нет, Марта не могла.

– Значит, у нее есть сообщник. – Лию, если честно, его позиция защитника немного смутила и разозлила.

– Слово-то какое! Сообщник подразумевает преступление. А она, может быть, и ни сном и ни духом.

– Может, нет, а может, и да. Но я, Дим, в такие совпадения не верю. Надо же, как все неожиданно удачно у них сложилось. Ты едешь на встречу. Ругаешься с Игосей. К утру тот оказывается неожиданно мертвым. А на руках у твоей бывшей невесты оказываются компрометирующие фотографии. Вот мое мнение, если оно тебе все еще интересно... – Лия глядела на него теперь цепко, не отрываясь. – Если ты его не убивал...

– Нет! – тут же перебил он ее и даже за руки схватил, сжав их, может, излишне сильно. – Я его не убивал! Клянусь!

– Понятно, понятно. – Она поморщилась и, высвободившись, потерла запястья. – Так вот, если ты его не убивал, это сделали они! И сделали специально, чтобы тебя подставить. Странно, что ты все время попадаешь в такие нелепые ситуации. Будто тебя разводят по заранее опробованной схеме. Не один и тот же человек это делает, Дим?

– Не знаю!

– А ты подумай, Дим. Подумать есть над чем...

Он и думал. Продумал остаток дня и большую часть ночи. И прошлое свое вспоминал. И про Марту думал.

Возился на кровати. Вставал, шел на кухню. Варил там кофе и накачивался им безобразно. Потом снова шел в кровать. Но уснуть не удавалось. И он снова думал и думал.

Ничего путного у него не получалось. Ничего!

Вернее, получалось. Но то, что получалось, ему совершенно не нравилось. Выходила одна сплошная гадость. И гадость эта напрямую указывала на то, что Лия кругом оказывалась права.

Не мог быть совпадением тот момент, что Марта подловила, когда кому-то понадобилось вдруг отделаться от Игоси.

Во-первых, никто не знал, что Игося выберется вдруг на улицу посреди той самой ночи. Он же был осторожным человечком. Мелким таким, ничтожным и очень осторожным. А еще очень алчным. Эта алчность его и подвела. Вернее, выгнала в ту ночь на улицу. Дима же знал, как его купить. Тот и купился. И погиб неожиданно потом. Странно? Более чем...

Во-вторых, Игося был не просто осторожным, он был суперосторожным и если и делал гадости кому-то, то лишь когда надеялся на полную безнаказанность. Выходило, заинтересованных людей в его смерти не было. Гольцов об этом, во всяком случае, не знал. За год вряд ли Игося изменил своим принципам.

А в-третьих... В-третьих, не погибни в ту ночь Игося, что бы Марта предъявила в качестве компрометирующего материала? Чем стала бы шантажировать Гольцова? Пагубным пристрастием к селедке под горчичным соусом? Или тем, что спать любил в семейных трусах? Это вздор, конечно.

Итак, значит, это все-таки она. Его бывшая невеста, едва не ставшая женой. И, возможно, матерью его детей. Та, которую он любил много дней и ночей подряд. Ласкал которую и лелеял в редкие часы досуга. Ну, нравилось ему ее баловать, чего такого-то! Были деньги, было желание. Почему нет?..

А она его, стало быть, решила – как это принято сейчас говорить – развести на бабки. И на конкретные бабки! Миллионы рублей, или сотни тысяч долларов. Круто! Круто, лихо, да так, что дух захватывает.

Гольцов поднял голову с подушки, которая вдруг превратилась в огромный валун, настолько казалась ему неудобной. Глянул на часы. Три ночи. О том, что неудобно в такое время стучаться в соседнюю дверь, даже задумываться не стоило. Но он вдруг задумался.

Что скажет Лия, постучись он сейчас к ней? Обругает или нет? Может, она тоже не спит и мучается, а может, и плачет даже. Она же тоскует по пацану этому, как там его – Сашка, кажется. Тоскует и любит его совершенно по-матерински. Гольцов в этом толк знал, хотя и не имел своих детей никогда. А вот в том, что Лия любит этого мальчишку, был уверен.

А если спит... Откроет или нет?

Он вдруг зажмурился, представляя, как открывает она ему – заспанная. Теплая такая, со спутанными блестящими волосами, с прищуренными со сна глазами и пухлым розовым ртом. Как стоит у двери в квартиру, вжимая голову в кружевной воротничок прозрачной шелковой пижамы, и силится понять, что пригнало его к ней в три часа ночи. А он смотрит на нее, и сам не поймет, зачем приперся.

Может, посоветоваться. А может, просто взглянуть на нее. Или... или для того, чтобы просто обнять и прижаться к ней. Ведь хочется же сделать это.

Черт! Как давно у него не было женщины. Не такой, которую он за минувший год мог и покупал за пару сотен баксов себе на дом. А такой, как Лия. У него не было такой вот женщины – чистой, своей и ничьей больше. Женщины, с которой можно было спать, гулять, отдыхать и советоваться. С которой можно было просто помечтать иногда, просыпаясь в одной постели солнечным воскресным утром. Смотреть из-под ресниц на то, как она досматривает свой последний сон. Тянуть руки к ее горячему телу и будить осторожно и с желанием.

И пускай даже Сашка этот ее за дверью громко выражает недовольство их поздним подъемом, и включает телевизор в гостиной на полную мощность, и топает сердито прямо под дверью, пускай. Ничего, подождет. Они сейчас... Они быстро... И неслышно почти... Почти задыхаясь от того, что крикнуть нельзя...

Черт! Как давно у него не было настоящей женщины. Как давно.

Гольцов в бешенстве откинул одеяло. Потянулся за спортивными штанами и тут же замер.

А что он скажет ей, если она откроет? Что согласен с ее версией относительно Марты? Глупо! Лия, пожалуй, рассердится. И еще, чего доброго, дверью перед его носом хлопнет. Ему придется уйти. И к утру он точно сойдет с ума от беспокойства и растерянности.

А что тогда говорить ей, если она вдруг откроет ему?..

Лия не открывала очень долго. Прошла целая вечность, прежде чем в дверном глазке ее квартиры вспыхнула тонкая струя света, а потом сама Лия прильнула к глазку, рассматривая позднего гостя. Может, и не много времени прошло, а ему просто так казалось, потому что ждал и потому что трусил отчаянно, как подросток.

– Что?! – Она выпалила это, едва успела открыть дверь.

Ухватила его за воротник рубашки, которую он накинул перед тем, как выйти из дома. Втянула к себе и, быстро оглядев для чего-то лестничную площадку, тут же захлопнула дверь.

– Что случилось?! – повторила она, все еще крепко держась за его воротник и глядя на него безумными глазищами. – Дим, ты чего так поздно? Что еще случилось, а?

Господи, ну что он мог ей сказать в этот момент?!

Что все оказалось именно таким, как ему и представлялось? Что она и в самом деле сейчас в тонкой шелковой пижаме. Только воротника у пижамы не было, а были тонкие кружевные бретельки, оставившие на ее коже нечеткий рельефный след. И еще вырез у пижамы такой глубокий, что вся грудь ее как на ладони. И ноги еще открыты, потому что ажурные прозрачные штанишки много выше ее коленок.