Читать книгу "Память о смерти - Нора Робертс"

– Спасибо. – Ева сунула кубик в карман.

Склонив голову набок, Рорк наблюдал за ней с интересом.

– Не сказать, что у тебя отдохнувший вид.

– Будь я девушкой, я бы жутко обиделась.

Вот теперь он улыбнулся, подошел к ней и поцеловал в губы.

– Ну, значит, нам обоим повезло, что ты не девушка. – Он потерся щекой о ее щеку. – Рождество уже совсем близко.

– Знаю. Вся комната пропахла этой здоровущей елкой, что ты сюда приволок.

Он оглянулся на елку через плечо и улыбнулся.

– Тебе же понравилось развешивать игрушки на ветках.

– Да, это было здорово. Но мне еще больше понравилось трахать тебя до полного одурения под этими ветками.

– Да, это был приятный вклад в рождественскую атмосферу. – Рорк отстранился и провел большими пальцами у нее под глазами. – Не нравятся мне эти тени.

– Ты купил участок, умник. Тени прилагаются.

– Хочу назначить вам свидание, лейтенант, раз уж наши воскресные планы сорвались.

– Я думала, свидания теряют актуальность после сцены у алтаря. Разве в Уставе супружеской жизни не так сказано?

– Ты не прочла, что написано там мелким шрифтом. В канун Рождества, если только ничего экстренного не случится. Только мы с тобой, в гостиной. Мы откроем подарки, выпьем море яичного коктейля и будем по очереди трахать друг друга до полного одурения.

– А печенье будет?

– Вне всякого сомнения.

– Я в игре. А теперь мне пора. – Ева сунула ему свою кофейную кружку. – Пибоди ждет меня на месте. – Потом она притянула его за волосы к себе и наградила звонким поцелуем. – Увидимся.

Он гораздо лучше горячего душа и крепкого кофе умел взбодрить ее и настроить на рабочий лад. И у нее был в запасе еще один классный трюк для поднятия настроения.

Она сбежала по ступеням, схватила со столбика перил свое пальто и, набрасывая его на плечи, послала Соммерсету широкую зубастую улыбку.

– Я придумала, что подарить тебе на Рождество. Новенький, блестящий стальной штырь тебе в задницу. Тот, что ты носишь последние лет двадцать, небось уже весь износился.

Ева спустилась к машине. Улыбка все еще играла у нее на лице. Надо было признать, что, несмотря на паршиво проведенную ночь, чувствовала она себя неплохо.

Пибоди топала взад-вперед перед входом в гостиницу, когда Ева подъехала. Судя по тому, как она утюжила тротуар, либо она пыталась избавиться от лишних калорий, либо ей было холодно, – но это вряд ли, так как ее шея была в шесть слоев обмотана чем-то длинным и непонятным, – либо она была жутко обозлена.

Стоило только заглянуть в лицо напарнице, как третья гипотеза возобладала.

– Что это такое? – спросила Ева.

– Что «что такое»?

– Эта штука у тебя на шее.

– Это шарф. Моя бабушка его связала, прислала мне и велела сразу открыть посылку. Я так и сделала.

Ева, поджав губы, изучила зигзагообразные красные и зеленые полосы.

– Нарядно.

– Он теплый и красивый и как раз по сезону, не так ли?

– Наверное. Ну, так все-таки: вызвать санобработку или тебе нравится та муха, что тебя укусила?

– Он такой ублюдок. Полная, стопроцентная задница. И как меня угораздило связаться с таким кретином?

– Не спрашивай меня. Нет, серьезно, – Ева вскинула руку. – Меня не спрашивай.

– Разве я виновата, что у нас туго с бюджетом? Нет, не виновата, – объявила Пибоди, тыча пальцем в лицо Еве. – Разве я виновата, что его дурацкая семья живет в дурацкой Шотландии? Нет, я так не думаю. Ну и что, если мы провели какие-то жалкие пару деньков с моей семьей на День благодарения? – Конец длинного шарфа взлетел и затрепетал на ветру, когда Пибоди взмахнула руками. – Моим родственникам хватило ума жить в Соединенных Штатах Америки! Разве не так?

– Я не знаю, – опасливо ответила Ева, потому что глаза Пибоди загорелись маниакальным блеском. – Их так много.

– Ну, тогда я скажу: да, им хватило ума! И я упомянула – мимоходом, чисто случайно, – что, может, нам лучше остаться дома на Рождество. Ну, ты понимаешь, это же как-никак наше первое Рождество вместе, хотя, судя по тому, как он себя ведет, оно может оказаться последним. Тупой недоумок. Эй, ты чего пялишься? – набросилась Пибоди на мужчину, который оглянулся на нее, проходя мимо. – Давай-давай топай. Тупая задница.

– Эта тупая задница – всего лишь ни в чем не повинный прохожий, один из тех, которых мы присягали защищать.

– Все мужики такие. Все до единого. Он обозвал меня эгоисткой! Сказал, что я не желаю делиться. Ну уж это полная чушь! Разве он не носит мои серьги? Разве он…

– Если он еще что-то твое носит, я категорически не желаю об этом знать. Мы на работе, Пибоди.

– И вовсе я не эгоистка, и вовсе не глупо я себя веду. А если ему так приспичило ехать жарить каштаны в Шотландии, пусть катится к той самой матери. Я этих людей не знаю.

По ее щекам покатились слезы, и Ева заволновалась.

– Нет, нет, нет! Нет! Никаких слез на работе. Никаких слез перед местом преступления, черт тебя дери!

– Его родители, его семья, его кузина Шейла. Ты же знаешь, как он всегда о ней рассказывает. Нет, я просто не могу туда поехать. Мне еще надо сбросить пять фунтов, и я еще не прошла до конца курс по уходу за кожей. Мне надо сузить поры, а то сейчас они напоминают лунные кратеры. А на билеты уйдет наш месячный бюджет. Почему мы не можем просто остаться дома?

– Я не знаю. Не знаю. Ну, может, потому что он-то уже гостил в твоей семье на праздники и…

– Но он уже знал моих родителей! Разве не так?

В глазах у Пибоди все еще стояли слезы, заметила Ева, но сами эти темно-карие глаза горели такой яростью, что непонятно было, как слезы до сих пор не превратились в пар.

– Он же заранее познакомился с моими родителями! Ему же не пришлось ехать в первый раз к незнакомым людям. И потом, моя семья – это совсем другое дело.

Ева знала, что не следует задавать этот вопрос, но слова сами собой выскочили из ее рта.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что это моя семья. И я же не отказываюсь знакомиться с его родными! Когда-нибудь. В свое время. Но почему я обязана ехать в чужую страну и есть хаггис[6], или как там его. Это омерзительно.

– Да уж, держу пари, что десерт из соевого сыра с семьей на День благодарения гораздо вкуснее.

Полные ярости глаза Пибоди превратились в опасные щелочки.

– Эй, ты на чьей стороне?

– Ни на чьей. Я нейтральна. Я эта – как ее? – Швейцария. Теперь мы можем приступить к работе?

– Он спал на кушетке, – дрожащим голосом призналась Пибоди. – А когда я утром встала, оказалось, он уже ушел.