Читать книгу "Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов - Жюль Верн"

– Так и быть, идет! Ваша милость правы. В Шанхай!

И «Танкадера» невозмутимо продолжала держать курс к северу.

Ужасная, поистине кошмарная ночь! Чудо, что маленькая шхуна не опрокинулась. Дважды волны захлестывали ее так, что смыли бы с палубы все, если бы не крепкие найтовы. Миссис Ауда чувствовала себя совсем разбитой, но никто не услышал из ее уст ни единой жалобы. Не раз мистер Фогг бросался к ней, чтобы защитить ее от ярости волн.

Рассвет наступил, однако буря не стихала, она даже усилилась: ее бешенство не знало пределов. Но, как бы то ни было, ветер снова задул с юго-запада. Это была благоприятная перемена, и «Танкадера» вновь помчалась по бушующему морю, где волны, поднятые этим переменившимся ветром, сталкивались с теми, что расходились при другом его направлении. Будь судно не так крепко сбито, одного удара таких встречных волн хватило бы, чтобы раздавить его в лепешку.

Время от времени ветер разрывал полог тумана, в прорехах которого виднелся берег, но никто не видел ни единого судна. Одна «Танкадера» боролась с волнами, выдерживая их беснование.

К полудню появились кое-какие признаки, позволившие надеяться, что буря утихнет, когда же солнце стало клониться к горизонту, они проявились уже вполне отчетливо. Само неистовство урагана было залогом его непродолжительности. Пассажиры, вконец разбитые, смогли наконец перекусить и хоть немного отдохнуть.

Ночь прошла относительно мирно. Лоцман приказал вновь поставить паруса, взяв на них два рифа. Судно опять развило значительную скорость. Назавтра, одиннадцатого числа, на рассвете обозрев береговой ландшафт, Джон Бэнсби смог с уверенностью определить, что до Шанхая меньше ста миль.

Сто миль, и чтобы их пройти, остается один этот день! Ведь чтобы не пропустить пакетбот на Иокогаму, мистеру Фоггу необходимо успеть в Шанхай сегодня же вечером. Если бы не эта буря, из-за которой было потеряно несколько часов, шхуне оставалось бы всего тридцать миль до порта.

Ветер ощутимо слабел, и, к счастью, успокаивалось при этом и море. Шхуна оделась парусами. Топсель, кливер, контрфок – все гнало ее вперед, только вода пенилась под форштевнем.

К полудню «Танкадера» была всего в сорока пяти милях от Шанхая. До отправления пакетбота в Иокогаму оставалось шесть часов – время, за которое надо было достигнуть порта.

На борту воцарилось лихорадочное возбуждение пополам со страхом. Успеть любой ценой! Все – разумеется, за исключением Филеаса Фогга – чувствовали, как сердце колотится в груди от нетерпения. Маленькой шхуне было необходимо не сбавлять хода, продержаться на скорости девять миль в час, а ветер-то продолжал слабеть! И дул он теперь неравномерно, его капризные порывы налетали на судно сбоку. А стоило им утихнуть, и море тотчас становилось безмятежно гладким.

Но судно было таким легким, высокие, тонкого полотна паруса ловили шальные ветерки так хорошо, что «Танкадера», вдобавок подгоняемая течением, к шести часам вечера, по прикидкам Джона Бэнсби, находилась всего в десяти милях от устья реки, на которой стоит Шанхай: сам город расположен милях в двенадцати вверх по ее течению.

В семь часов они были все еще в трех милях от Шанхая. Из уст лоцмана вырвалось святотатственное ругательство… Похоже, награда в двести фунтов уплывала у него из-под носа. Он посмотрел на мистера Фогга. Последний сохранял невозмутимость, а между тем на карту было поставлено все его состояние…

И в этот же самый момент на горизонте показалось длинное, веретенообразное черное судно, увенчанное дымным плюмажем. Это был американский пакетбот, отплывавший в установленный час.

– Проклятье! – вскричал Джон Бэнсби, в отчаянии выпуская из рук штурвал.

– Сигналы! – спокойно приказал Филеас Фогг.

На носу «Танкадеры» стояла маленькая бронзовая пушка. Она предназначалась для того, чтобы подавать сигналы в тумане. Ее зарядили по самое жерло, лоцман уже готов был поджечь фитиль, но тут мистер Фогг приказал:

– Спустить флаг!

Его спустили до середины мачты. Это был сигнал бедствия, заметив который, американский пакетбот, может быть, ненадолго изменит курс, чтобы подойти к шхуне.

– Огонь! – скомандовал мистер Фогг.

И грянул выстрел маленькой бронзовой пушки.

Глава XXII

в которой Паспарту убеждается, что, даже угодив к антиподам, разумно иметь в кармане сколько-нибудь деньжат

Седьмого ноября в шесть тридцать вечера «Карнатик» отплыл из Гонконга и на всех парах устремился к берегам Японии. Он шел с полным грузом провизии, и все пассажирские места тоже были заняты. Пустовали только две первоклассные каюты в кормовой части судна. Те самые, которые оплатил мистер Филеас Фогг.

На следующее утро обитатели кают второго класса, расположенных на носу, не без удивления увидели растрепанного пассажира, вышедшего из каюты с полубезумным взглядом, чтобы тут же, шатаясь, плюхнуться на палубную скамью.

Это был Паспарту собственной персоной. С ним произошло следующее.

Через несколько минут после того, как Фикс покинул притон, двое парней подняли Паспарту, спавшего глубоким сном, и перетащили на ложе, предназначенное для курильщиков опиума. Однако спустя три часа Паспарту, которого и в кошмарных сновидениях не отпускала его навязчивая идея, проснулся и вступил в борьбу с одуряющим действием наркотика. Мысль о неисполненном долге заставила его стряхнуть оцепенение. Встав с ложа, где он валялся среди пьяниц, держась за стены, он вышел из притона и поплелся, спотыкаясь, падая и снова вставая, но неуклонно следуя инстинкту, который гнал его вперед. Он шел и кричал, как в бреду:

– «Карнатик»! «Карнатик»!

Пакетбот, готовый к отплытию, стоял, выпуская клубы дыма. Паспарту оставалось сделать всего несколько шагов. Он ринулся к трапу, ступил на борт и рухнул без чувств на баке в ту самую минуту, когда «Карнатик» поднимал якоря.

Несколько матросов, как люди, привыкшие к сценам подобного рода, отнесли бедного малого в одну из кают второго класса, где Паспарту и проснулся, но не раньше, чем на следующее утро, в ста пятидесяти милях от китайского побережья.

Вот почему в то утро Паспарту очутился на борту «Карнатика». Он полной грудью впивал свежесть морского бриза. Чистый воздух отрезвил его. Он начал, хоть и не без труда, собираться с мыслями. И в конце концов вспомнил вчерашние события: откровенности Фикса, притон и прочее.

«По всему видать, я жутко надрался! – подумал он. – Что скажет мистер Фогг? Ну, во всяком случае на судно я не опоздал, а это главное».

Затем, вспомнив о Фиксе, он сказал себе: «Что до этого типа, надеюсь, мы от него отделались. Не посмеет же он притащиться за нами на «Карнатик» после того, что мне предлагал! Инспектор полиции, детектив, идущий по следу моего хозяина, обвиняемого в том, что совершил кражу в Английском банке! Вот еще! Мистер Фогг такой же вор, как я убийца!»

Но должен ли Паспарту рассказать своему хозяину обо всем этом? Следует ли ему знать, какую роль играл Фикс во всем этом деле? Не лучше ли подождать возвращения в Лондон и уже тогда сообщить, что полицейский агент гнался за ним вокруг света, чтобы вместе над этим посмеяться? Да, пожалуй. Во всяком случае, об этом стоит подумать. Сейчас самое неотложное – скорее отправиться к мистеру Фоггу и принести ему свои извинения за свой возмутительный промах.