Читать книгу "Райское яблоко - Ирина Муравьева"

– Ты думала, он из-за платья со мной разведется?

– А я и не думала вовсе. Я просто сходила с ума. Мы пришли первыми, и в половине двенадцатого появились, наконец, вы с Сашей. Ты была в коричневом шелковом балахоне, тебе очень шло…

– Да помню! В шкафу вон висит…

– Я чуть не умерла, когда вы вошли. Какая ты была красивая, оживленная, наглая. Как крепко держала его за рукав. У меня в глазах почернело. Пошла в ванную, смотрю в зеркало, ничего не вижу. Накрасила губы на ощупь. Выхожу. Дочка оглядывается, ищет меня. Пробило двенадцать. Все начали чокаться, пошли поцелуи. И я увидела, как вы поцеловались, и он так ласково, сдержанно – знаешь, как он умеет? – погладил тебя по плечу. Даю тебе слово, меня тогда инсульт не разбил только потому, что мы были на двадцать лет моложе! Сейчас бы, наверное, разбил. А потом он подошел ко мне – все ведь ходили по кругу – и мы с ним тоже поцеловались. Я закрыла глаза и положила ладонь на его затылок. Чтобы он не сразу отошел. И, главное, чтобы он вспомнил, как мы целовались на чужой нетопленной даче два дня назад. Он вспомнил, конечно.

– Я, Зоя, могу и продолжить. Мы пришли с этого Нового года в четыре утра. Он был слегка пьян, возбужден. И спать нам обоим совсем не хотелось. И он мне сказал: «А давай еще выпьем. Шампанского. Только вдвоем – ты и я». Мне плакать хотелось от счастья.

– Ну, что теперь плакать! Тебе сейчас сколько?

– Мне? Ты же ведь знаешь.

– А мне шестьдесят.

– Да кто тебе даст шестьдесят?

– А ты на год младше. Но ты изменилась там, в клинике.

Тут Лиза и вспомнила звездное небо. И вспомнила то, что хотела сказать. Но хлынули новые, дикие речи.

– Я попала в клинику из-за тебя.

– Ты? Из-за меня?

– Я знала про все. Не сразу, конечно.

– Но он же тебя так берег! Не меня. Я – что? Это жен берегут! Он разве тебе говорил про меня? Другие тебе доносили, не он. А он пресекал все твои разговоры! И дома ему нужен полный покой. И чтобы никто никогда не скандалил. Вот он и берег тебя. Да еще как! За мой, правда, счет. Ведь мы с ним скитались по разным квартирам. То там ключ дадут, а то здесь. Нет, ты подожди! Ты дослушай сначала. Поехали мы в Ленинград. Это счастье! На целых пять дней. Не знаю, уж как ему там удалось, чего он наплел…

– А он попросил, чтобы я с ним поехала. А я не могла, но зато успокоилась.

– Как все гениальное просто, подумай!

– Так что в Ленинграде?

– А что в Ленинграде? Гостиница – люкс.

– Как же вас поселили?

– Дал взятку директору, тот поселил. Скрываться нам было особенно нечего, он был там один из всего института. Вокруг – незнакомые люди. Убегал утром на свою конференцию, а к двенадцати возвращался. Но ты знала номер этой гостиницы, и у нас разрывался телефон.

– Да, помню. Никто не брал трубку.

– Тогда я сказала: «Звони, а то подозрительно как-то. Звони. А я погуляю».

– Хитрила?

– Хитрила. Хотела проверить.

– А что проверять? Он уехал с тобой…

– Уехал! Но не забывал, что вернется! От этого и извивался, как уж! Так вот я сказала: «Звони. Я уйду». И правда ушла. Дверь закрыла. Но двери там тонкие, все было слышно.

– Так кто же солгал?

– Все лгали. Себя не забудь!

– Но я поплатилась за это! Не ты, а я поплатилась за это!

– Могла не платить. Ведь ты же все знала! Что ж ты не ушла?

– А что это я? Почему это я?

– Причина была недостаточной, что ли?

– Нет, ты и должна бы была его бросить! Ведь он никогда не хотел разводиться!

– А он говорил, что хотел.

– Неправда.

– Нет, правда. Он так говорил.

– Но он ведь расстался с тобой? Ведь расстался?

– Спроси у него.

– Тебе бы по трупам ходить!

– А кто у нас труп? Вроде все еще живы.

– И ты не краснеешь?

– А что мне краснеть? Лет двадцать ты знала, что он изменяет. Врала, притворялась, пока не свихнулась. Теперь, наконец, получила обратно. Он шагу не ступит со страху. Бери!

– Он больше не нужен тебе?

– Он мне нужен.

– Ну, я так и думала. Ты не отпустишь.

– Уже отпустила.

– На время, на время! Потом вырвешь с мясом. И полуживого.

– Зачем он мне полуживой? Ты не знаешь?

Снег в тихом дворе странно порозовел. Потом стал кровавого, мертвого цвета. Они заливали его своей кровью.

– Действительно не понимаю! Зачем? Ведь он человек нерешительный, мягкий…

– Он – мягкий? Да он же – кремень!

– Я думала, Зоя, что ты поумнее.

– При чем здесь мой ум? Не умом его брали!

– А чем?

– Ты сама-то подумай.

– Я думала.

– Ах, да! В желтом доме, наверное!

– Какая ты все-таки дрянь.

– Извини.

И вдруг обе сникли.

– Ты знаешь, что я поняла?

– Нет, не знаю.

– А я ведь за этим к тебе и пришла.

– Я думаю, ты не за этим пришла.

– За этим.

Они замолчали.

– Тогда объясни, чтобы я поняла.

– Ну, как объяснить? Стояла я в клинике ночью. Одна. Смотрела в окошко. На окнах решетки, и вид из окна… Представь себе, темный загаженный двор, помойка, какие-то грязные ящики…

Зоя дотронулась до ее руки ледяными пальцами.

– Зачем ты мне это сейчас говоришь? Ведь ты пожалеешь.

– Нет, не пожалею.

– Тогда говори.

– Я Сашу любила до этого вечера. До этих вот окон с решетками.

– При чем здесь решетки? Я не понимаю.

– До этого вечера наша c ним жизнь была самой важной, важнее всего. И вдруг это кончилось.

– Кончилось что? Любовь? Ваша жизнь?

– Да, это все кончилось. А началось… Не знаю я, как объяснить.

– Я закоченею здесь, Лиза, с тобой!

– Ты знаешь, ведь я тебя так ненавидела! Я, Зоя, просила тебе даже смерти. И вдруг это все изменилось. Как будто не я.

– Зачем ты пришла ко мне, Лиза?

– Сказать тебе это. Я думала, может, тебе это нужно. И вот я сказала. А все остальное…

– Постой. Посиди.

– Я сижу.

– Я все-таки не до конца поняла. Простить, что ли, ты меня, Лиза, пришла?