Читать книгу "Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова"

— Молодец. Ну и на фига тебе это украшение, если ты егопрячешь? — Тут я опять смешалась и добавила:

— Наколку эту…

— Чтоб дуры, вроде тебя, понять могли, что у меня где.

— А-а… — протянула я уважительно. — Слушай, а ты набашке не пробовал написать: «Мозги»?

— Очень умная, да? — скорчил презрительную минуВитька. Но тут в разговор вступила Груня, которая по мере того, как операцияподходила к концу, все больше суровела и на муженька начала смотреть безсострадания.

— Человек ему жизнь спас, а он ему гадости. Натуральнаяскотина, еще на котов баллоны катит, да в них благодарности в сто раз больше.Вот хоть возьми Пафнутия…

Тут мы дружно поискали глазами котяру и обнаружили его напапиной груди, где он мирно спал. Выглядело это трогательно, но кот был жирными затруднял дыхание, это может мешать папулиному выходу в астрал, оттого яподошла и, склонившись к родителю, поинтересовалась:

— Пап, ты как?

— Отлично, — отозвался он через полминуты.

— Кот не мешает?

На второй вопрос папа не ответил, я подумала-подумала иоставила кота на месте.

В этот момент вернулся Ряха и устроился рядом с Витькой нанарах.

— Когда будешь делать операцию? — спросил онбодро, подмигнув Витьке.

— Уже сделали, — махнула рукой Груня. — Пузораскорябал, а сколько скрежета зубовного, впору сразу скончаться.

— Тебе бы так пузо раскорябать, — обиделся Витька.

— У меня его нет, — отрезала Груня и стала гладитькота, сев рядом с папулей.

Все замолчали, прислушиваясь к храпу Михалыча и неизвестногомужика. Витька с тоской понаблюдал за ласками, которые супруга дарила коту,вздохнул и вяло поинтересовался:

— Это что, правда, батя твой?

— Конечно, — пожала я плечами.

— Запойный?

— Не-а, он в астрале.

— В чем он? — оживился Ряха и даже перегнулся комне, так его разбирало. Витька сделал вид, что понял, но насторожился.

— Папа так в контакт с мировым разумом входит.

— А почему здесь?

— Потому что он изучает жизнь алкоголиков. Папапостоянно что-нибудь изучает, — сочла я нужным пояснить, чтоб у людей несложилось превратного представления. — Вот сейчас алкашей.

Вообще-то папа философ и художник, — непроизвольнопоморщилась я, так как распространяться об этом не любила. Скажешь, что папахудожник, так всем непременно надо взглянуть на картины. Нет, чтобы на словоповерить, что папуля гений, а как дело дойдет до картин, тут вовсе беда. Они упапули такие затейливые, замучаешься втолковывать, что там на них и почему.Сама я в живописи не больно сильна, так как все это создает определенныетрудности, а я трудности не люблю и упоминать о том, что папа художник, тоже.Но и утаить информацию не сочла возможным. Если уж мы все теперь в одной лодке,то есть я хотела сказать, по уши в дерьме. — А еще он махатма, уходит вастрал, ну и общается.

— Долго? — спросил Витька, приглядываясь к папе.

— Когда как. Иногда день, иногда неделю.

— Круто, — покачал головой Витек, а Ряха вздохнул:

— Нам бы сейчас тоже в астрал не помешало. На парунедель, чтоб не нашел никто.

Эта мысль напугала меня, и я отчаянно затрясла головой:

— Не, в астрал так сразу нельзя, нужна подготовка. Да ивообще это небезопасно. У папы ученик был, ушел однажды в астрал и не вернулся.

— Как это? — на разные голоса спросили все трое.

— Так, — опять вздохнула я, — не вернулся. Втело, я имею в виду. Может, до сих пор где-то бродит.

— А тело? — спросил Ряха, посидев некоторое времяс открытым ртом.

— А тело похоронили, — удивилась я. — Куда жего денешь?

— Круто, — опять сказал Ряха, глядя на папу синтересом. Меня этот интерес сильно беспокоил, ну, а вдруг этот придурок тоже вастрал полезет, и я торопливо добавила:

— И ничего не круто. У папы были неприятности. Ментыприцепились, требовали вернуть мужика на место, назад в тело. Папа пошел егоискать, но тот как в воду канул.

— И чего? — напрягся Витек. — Посадили?

— Кого? — не поняла я.

— Отца твоего?

Такая мысль мне показалась совершенно дикой.

— За что сажать папулю? Он же сам ушел, мужик этот. Ипапа всегда предупреждает, что в астрале надо держаться рядом с ним, а мужик непослушал…

— Папуля мужика замочил, а менты придраться несмогли? — в восторге спросил Витька. Они переглянулись с Ряхой и в дваголоса заявили:

— Круто.

— Силен у тебя батя, — добавил Ряха.

У меня появилась мысль, что они меня не правильно понимают,и я начала прикидывать, как бы им попроще все растолковать про Шамбалу и пропапину философскую доктрину. Впрочем, я сама в ней, говоря по чести, не очень…в общем, я только рукой махнула.

Все сидели и смотрели на меня, то есть смотрели Ряха сВитькой, Груня гладила Пафнутия. Стало тихо и почему-то грустно.

— Как твоя рана? — спросил Ряха Витьку.

— Нормально, заштопали, — ответил он и вдругпоинтересовался, обращаясь ко мне:

— Тебя как звать-то?

Я с удивлением моргнула.

— Меня?

— Ну…

— Так мы ж знакомились?

— Да забыл я твое имя со всеми этими делами. Помню, непо-людски как-то, а уж как точно…

— Василиса ее зовут, придурок, — обиделась за меняГруня, а я нисколечко не обиделась — забыл и забыл, больно мне этот хмырьнужен.

— Это Ряха, — сказал он, кивнув на друга.

— Очень приятно, — сказала я, а Ряха ответил:

— Мне тоже…

Мы опять замолчали.

— Ладно, — вздохнул Витька, — одну проблемурешили, бок мне заштопали, теперь давайте думать, что делать дальше.

— Из города сматываться, — деловито предложилРяха.