Читать книгу "Мой бедный богатый мужчина - Мария Воронова"

На четвертый день Диана отправилась в клинику.

На месте разберусь! – решила соломенная вдова, на всякий случай одевшись посексапильнее.

Машина Розенберга была припаркована на стоянке перед клиникой.

«И пусть они попробуют мне врать, что он отсутствует на службе! Якобы оставил тачку и пошел по делам пешком, убоявшись пробок!»

Диана фыркнула и резко толкнула тяжелую дверь клиники.

– Я к мужу! – напористо сказала она девушке на ресепшен, на ходу сбрасывая куртку.

– Здравствуйте. – Та вежливо приняла у нее куртку и выдала пару бахил.

Прекрасно! Значит, Розенбергу не пришло в голову, что она явится за ним лично, и он не приказывал гнать ее из клиники поганой метлой.

Так же решительно она пересекла вестибюль и, гордо держа голову, направилась в комнату отдыха, где Таня поила ее чаем и где она увидела Стасова.

При мысли о Володе сердце сладко екнуло. Встретятся ли они сегодня? На минуту Диана даже забыла, зачем приехала, так ей захотелось его увидеть!

Но она увидела только Таню, причем за самым прозаическим занятием. Она делала из марли тугие шарики, картонная коробка, стоящая у нее в ногах, была почти полна.

– Добрый день, – улыбнулась Таня, молниеносным движением пальцев скручивая компактный шарик. – А Яков Михайлович освободится не раньше чем через пять часов. У него сложнейшая пластика, лицо нужно после ожога делать практически заново.

– И он даже на минутку не выйдет?

Таня покачала головой.

– Нет. Даже пописать, извините за подробность, не выйдет.

– А как же?.. – растерялась Диана.

– Мой муж тоже не выходит. И я, пока работала с ним операционной сестрой, тоже не выходила. Нервное напряжение такое, что об этом и не вспоминаешь. Когда долго стоишь, жидкость в ногах скапливается. Мы и по десять, и по двенадцать часов стояли и даже после операции не мчались в туалет, сметая все на своем пути.

Диана вздохнула, сочувствуя нелегкой хирургической доле, и села рядом с Таней. Шарики она крутить умела и даже делала это с особым шиком. Профессор Колдунов, например, всегда узнавал ее продукцию и говорил, что ее шарикам можно присваивать торговую марку.

Некоторое время они работали молча.

– Диана, наверное, вам не стоит дожидаться, – осторожно сказала Таня. – Я скоро уйду, а одной вам будет скучно. И Яков Михайлович выйдет такой уставший, что вряд ли вам обрадуется.

Неужели Розенберг и Таню просил оградить его от общения с женой? Господи, да что она сделала такое? Почему он избегает ее? Неужели разговор о ребенке так на него подействовал, что из-за этого он даже не приехал проводить Милу? И теперь не стесняется посвящать в их разлад своих подчиненных? Почему не сказал просто: «Диана, я не желаю тебя видеть»? Она бы сидела у себя в комнате или уехала к родителям.

Чтобы замаскировать едкие слезы обиды, Диана сделала вид, что закашлялась.

– Хорошо, я сейчас уеду.

– Впрочем… Хотите, я загляну в операционную и скажу, что вы тут? Вдруг он, наоборот, попросит вас подождать? Вы уже водите машину?

– Нет еще, а что?

– Тогда вы могли бы отвезти его домой после операции. Я не понимаю, как он садится за руль после многочасовой работы с микроскопом.

Диана холодно заметила, что Розенберг может вызвать такси. И раз у него такая ответственная операция, не стоит его отвлекать. Еще, чего доброго, подумает, что жена явилась неспроста, начнет нервничать… И бедный человек на операционном столе никогда не станет красавцем.

Таня кивнула.

– А может, вы меня подождете? Я только эту стопку марли докручу, и все. Мой муж сегодня дежурит. Поэтому мы, как свободные женщины Востока, можем сходить, например, в кино. А там, глядишь, и ваш муж освободится.

– С удовольствием… Таня, а как поживает тот смешной молодой человек?

Небрежный тон вопроса дался Диане с огромным трудом.

– Какой?

– Ну, помните, я в прошлый раз приезжала, он угощал меня чаем, а потом провожал до холла? Честно говоря, мне не хотелось бы его видеть. Он такие взгляды на меня бросал откровенные…

– Ах, этот! – Таня весело рассмеялась. – Вы его здесь больше не увидите. Яков Михайлович его уволил.

– За что?

– Не переживайте, вы тут ни при чем. Я видела, что он на вас нацелился, но ябедничать Розенбергу ни за что не стала бы. Ваш муж давно был этим Стасовым недоволен, да и мне он не нравился. Заносчивый, а знаний кот наплакал. Яков Михайлович уже искал ему замену, а тут выяснилось, что Стасов, будучи женатым человеком, завел роман с нашей ассистенткой стоматолога. Девка только из училища, еще восемнадцати, кажется, нет. Кстати, она чем-то на вас похожа, такая же яркая блондинка.

Что ж, Володя хранил верность если не ей, то хотя бы ее типу внешности…

– Они скрывались, но разве можно утаить что-то от женского коллектива? – продолжала сплетничать Таня. – Ну и доктор, с которой эта девочка работает, пошла к Якову Михайловичу. Не могу молчать, говорит. Пусть меня считают доносчицей и сплетницей, но ребенок гибнет! Что было, Диана!.. – Таня даже зажмурилась и помотала головой от избытка чувств.

– А что было? – Диане казалось, что каждое Танино слово – это гвоздь, вбиваемый в гроб, где лежит… нет, не просто ее любовь к Володе Стасову, а вся ее юность, все светлые, чистые желания и праведные мечты, все благородные стремления и вся радость жизни.

– Розенберг вызвал сначала девчонку. Не знаю, о чем они говорили, но потом на ковер пригласили Стасова, и тут уж Яков Михайлович орал так, что стены дрожали. Впрочем, ваш муж – добрейший человек, он тут же нашел Стасову место в комитете. Я его спросила: зачем? Ведь если человек на рабочем месте совращает несовершеннолетних, он должен быть готов к тому, что его с позором выгонят. Но Розенберг отшутился, мол, заботится не о Стасове, а о пациентах, которые иначе могли бы попасть к нему в руки. А в комитете он будет только бумажки перекладывать с места на место. Видно, у Якова Михайловича в управлении большая лапа, он ведь туда и любовницу свою бывшую пристроил… Ой!

– Что – ой, Таня? Я не такая дура, чтобы думать, будто он хранил целомудрие со дня смерти Ольги Алексеевны до женитьбы на мне.

– Да он с этой Галей просто встречался, – зачастила Татьяна, – а вас он любит. Как выписался тогда из больницы, первым делом рассказал, какая симпатичная сестра его лечила. И потом каждый день вспоминал, и лицо у него такое светлое было…

Оставалось только поверить в эту чушь.

Сидя в темном прохладном зале кинотеатра, Диана яростно жевала поп-корн и думала о Стасове. Происходящее на экране не касалось ее сознания.

«Господи, ну почему? Почему он оказался таким подлецом? Зачем я полюбила обыкновенного бабника?