Читать книгу "Интеллигент и две Риты - Екатерина Вильмонт"

И вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Открыл глаза. Перед ним сидела собака. Обычная такая лохматая дворняжка.

– Привет, ты откуда? – спросил он.

Собака тихонько заскулила.

– Ты чья? Потерялась, что ли? Есть хочешь?

Он машинально сунул руку в карман ветровки и – о, радость! – нащупал там маленькую пачку любимых вафель.

– Будешь? – Он распечатал пачку, разломил одну вафлю и протянул собаке половинку. Та деликатно взяла угощение и лизнула его руку. Он скормил собаке все три вафли. – Извини, больше ничего нет, чем богаты… А ты славная псинка…

Он погладил ее и тут заметил ошейник, а на ошейнике металлическую нашлепку с какой-то надписью. В свете недалеко стоящего фонаря он прочитал ее.

– Э, да ты, оказывается, барышня, Джина, и телефон тут есть, и адрес. Не волнуйся, девочка, найдем мы твоих хозяев. Они предусмотрительные люди и явно любят тебя. И не зря, ты такая милая…

Он вытащил из кармана телефон. Набрал номер. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Ну, Джина, что будем делать?

Джина жила на Сретенке, в Последнем переулке. Я не дойду. Да и вламываться в такое время к незнакомым людям не стоит.

Собака вдруг вскочила на скамейку, покрутилась и улеглась, положив лохматую голову ему на колени.

– Милая моя, – растрогался он.

Джина тихонько заскулила.

– Ну вот что, подруга, пойдем-ка ко мне. Сегодня суббота, часов до десяти перекантуешься у меня, и мы еще позвоним твоим хозяевам. Или, на худой конец, съездим. Пошли?

Собака подняла голову, потом спрыгнула со скамьи, с готовностью глядя на него. Умная, зараза, подумал он и встал. Взял ее за ошейник и медленно пошел в сторону дома. Перейдя улицу, он отпустил собаку. Она, как приклеенная, шла рядом, время от времени тыкаясь мокрым носом ему в ладонь. Ох, до чего же милая псина… По дороге он что-то говорил, словно утешал и уговаривал ее.

Дома он зажег свет и ахнул. У лохматой серо-пегой дворняжки были голубые глаза.

– Джина, красавица, да у тебя в жилах течет кровь благородных хаски! Ну-с, поглядим, чем тебя можно покормить? Чем вообще кормят собак, понятия не имею, а трех вафелек явно мало. – И тут он вспомнил, что в детстве соседка кормила свою собаку овсяной кашей. Соседку звали тетя Люда, а ее пса Цыган. Он был весь черный…

В шкафу обнаружилась непочатая коробка с пакетиками сладкой овсянки быстрого приготовления. Отлично! Он высыпал все десять пакетиков в миску, залил кипятком и выставил на балкон, остывать. А пока сунул собаке сушку. Та с удовольствием ее сгрызла.

– Любишь сушки, красавица? Да? А это собакам не вредно? Нет, говоришь? Ну, вот, возьми еще!

Вскоре каша остыла и Джина с упоением вылизала миску. Потом попила воды и куда-то отправилась, видимо, осматривать квартиру. Он вымыл миску и убрал в шкаф. Вряд ли она еще понадобится. Захотелось спать. Он зашел в спальню и увидел, что Джина спит на коврике у кровати. Надо же… Он тихонько лег и мгновенно уснул.

… Утром он первым делом позвонил хозяевам Джины. Абонент по-прежнему был недоступен. Дрыхнут, что ли, по случаю выходного дня? Ничего, я вас разбужу! Он оделся, съел йогурт и позвал Джину, которая, казалось, спала беспробудным сном.

– Ну что, красавица, поехали домой, а? Позвоним в дверь, а если понадобится, будем колотить в нее, пока они не проснутся, эти ублюдки…

Он был очень сердит, надо же, пропала такая чудесная собака, а они спокойно дрыхнут, да еще и телефон выключили.

Он скормил Джине упаковку сыра, взял ее за ошейник и спустился во двор, к машине. Нормальному человеку тут от силы минут пятнадцать ходу, но ему такое расстояние было не под силу. Джина сама запрыгнула на сиденье рядом с водительским и вопросительно взглянула на нового знакомца. Он ей нравился. Добрый и надежный.

– Домой поедешь, красавица!

Он легко нашел нужный дом, с раздражением подумал, что в подъезде, наверное, кодовый замок, но, к счастью, оттуда как раз вышла женщина-почтальон, не обратившая внимания на собаку. Квартира, указанная на ошейнике, находилась на втором этаже. Джина вдруг вырвалась и кинулась наверх, и громко залаяла. Ну, сейчас-то эти гаврики должны проснуться. Слава богу, можно не подниматься, зачем? Тем более в доме нет лифта.

Но все-таки хотелось бы убедиться, что собака попадет домой. Джина все продолжала лаять. Ну что за люди? Я умираю, а они… Надо все же подняться и позвонить в дверь.

В подъезд вошла пожилая женщина с хозяйственной сумкой.

– Ох ты господи, неужто Джинка вернулась? Вот беда-то!

– Почему беда? – спросил он.

Женщина внимательно на него посмотрела.

– Да как же не беда?! Она потерялась, а хозяевам улетать аж в Австралию. И она с ними должна была лететь. Все документы ей выправили… А теперь что ж, улетели они…

– Надолго?

– Да навсегда. У Лидки там тетка померла, наследство большое оставила. А я не могу собаку к себе взять, астма у меня и еще всякие болячки… А это вы ее нашли?

– Я. Но я тоже не могу ее взять…

– Да вы-то почему не можете? Она такая умница, золото, а не собака…

Женщина вдруг осеклась и смерила его испытующим взглядом.

– Э, да вы… Знаете что, пойдемте ко мне.

– Зачем это?

– Надо!

– Кому надо?

– Вам!

Она говорила таким непререкаемым тоном, что он невольно подчинился. Не было сил противиться.

Они поднялись на второй этаж. Обоим это далось нелегко.

Джина с несчастным видом сидела на коврике перед дверью, за которой осталась вся ее прежняя жизнь.

– Заходи, милый, – пригласила женщина, – идем на кухню. Садись. И рассказывай.

– Что?

– Все.

– Ну, я ночью вышел на Самотечный бульвар, а там Джина. Я позвонил, мне не ответили, я взял ее к себе, а сейчас вот привез…

– Нет, не это…

– А что же?

– Что с тобой такое творится?

– А что со мной?

– Да плохо с тобой! Такой молодой красивый мужик, а глаза как у покойника. Что за беда у тебя? Ты скажи, может, полегчает.

– Да, вы правильно выразились, со мной плохо, а почему… Я вдруг стал терять силы, думал, заболел, полетел в Германию, прошел там полное обследование, меня заверили, что я абсолютно здоров. А мне с каждым днем все хуже и хуже… Знаете, а вы первый человек, который заметил…

– А у тебя что, матери нет?

– Мать далеко, в Барнауле… И не хочется ее огорчать…

– И жены нет, и девушки?