Читать книгу "Судьба и другие аттракционы - Дмитрий Раскин"

— Дать технику существам, которые только смогут пользоваться ею, но не воспроизводить!

— Ты явно недооцениваешь хобот, — попытался отшутиться Марк.

— Они уже заложники нашего киберхлама! — кричу я.

— Хорошо, вот представь себе, — наши предки в неолите. Кто-то из них мог бы быть компьютерным гением или же замечательным биохимиком, я не знаю. Но они, ты пойми, в не-о-ли-те! Максимум, что в их силах — усовершенствовать метод загонной охоты или изобрести лук. А я дал шанс! Сделал так, что компьютерный гений здесь и окажется таковым. А биохимик будет работать в лаборатории как ему и положено. Ты только представь, если бы у наших предков была такая возможность. Какой-нибудь Белый коготь открывает периодическую систему элементов, я не знаю. Понимаешь ли ты, чертов морализатор?! Это и есть свобода. Это и есть Добро. Да, они противоречивы. Но ты же всегда был за сложность, так? А здесь как раз усложнение мира гирэ на путях добра и свободы.

— Ты берешься самонадеянно усложнять мир, что не проще, быть может, сложнее нашего, хотя бы в бытийном своем измерении.

— Ты тоже взялся за это, Джон. И у тебя неплохо получалось, что делает тебе честь как специалисту, или скажешь, я соблазнил тебя?

— Нам надо остановиться, Марк.

— Может, лучше спросим у самих мамонтов?

— Спросим, конечно. Только сначала расскажем им всё.

— Бунт на корабле? — усмехнулся Марк.

— То есть ты мне запрещаешь?

— Вы чрезвычайно догадливы, бортинженер Гордон. Это радует.

— А если я не подчинюсь?

— В соответствии с Положением и Уставом в условиях отсутствия связи с Землей власть командира корабля становится абсолютной.

— Всё понятно, Ваше Величество, — я сделал движение, чтобы уйти.

— Я вас не отпускал, Гордон. Мы остановились на том, что вы предложили блочные коттеджи с имитацией пещерного интерьера в комнатах.

— Без меня, — говорю я.

— Я понимаю ваши чувства, но не могу позволить себе такую роскошь как реализация проекта без участия столь ценного специалиста как Джон Гордон.

— Придется.

— Это неподчинение, — Марк был абсолютно серьезен.

— Ты, Марк, оставляешь мне только два варианта: всадить тебе пулю в лоб — это первый. Себе самому в висок — это, как ты, наверное, уже догадался, второй. — Я пытаюсь свести к шутке, к такой вот дружеской пикировке, имитирую ту деланную грубость, за которой (есть такой штамп) теплота чувства старинных приятелей, но вижу уже, что все бесполезно. И все равно пытаюсь.

Марк прекрасно понял эти мои жалкие потуги.

— Актом суицида ты вступишь в противоречие с собственной проповедью, — Марк наслаждался. — Это будет соблазн для гирэ. Что же касается низвержения командира Кегерна — Стоя на моей стороне. Она сама тебе скажет.

— Да, Джон. — Стоя здесь?! Я не слышал, как она вошла, значит, сие представление было устроено для нее! Я почувствовал себя преданным.

— Мне отвратительно то, что делает Кегерн, — продолжала Стоя. — Но начатое нами придется довести до конца. Мы же не можем вот так взять и забрать у них компьютеры и фотонные генераторы обратно, как игрушки у детей в песочнице.

— А вы пробовали когда-нибудь, хоть что-то отнять у ребенка в песочнице? — подхватил Марк.

— Если мы сейчас остановимся. — Стоя говорит, демонстративно не глядя на Марка, — выйдет как раз то, о чем ты, Джон, только что говорил. Меньшим злом будет все-таки довести до конца.

— Когда я затеял все это, — Марк теперь говорит совсем другим тоном. — Я был искренен, как и вы. Так же, как и вы, радовался первым плодам. Тем более что это наша прародина. А потом вдруг… Я не смогу, пожалуй, объяснить здесь.

— Вдруг захотелось насмеяться над «созерцательными мамонтами»? — говорю я.

— Что-то вроде того, — отвернулся Марк. — Почему, не знаю, но это было сильнее меня.

Я рассказал Сури всё, нам придется доводить до конца, мы заложники «меньшего зла» теперь. Но гирэ должны знать. Они не будут больше объектом.

Измена ли это? Миссис Фледчер сочтет, что да. Экспертный совет по итогам предложит поправки в Кодекс. Получается, Гордон выдал планы землян инопланетному разуму. Консультант Томпсон может здесь что-то возразить? То-то же. Независимо от того, что там, в тексте, будет дальше, консультант Меерс решит, что причина гибели Кегерна и Лоуренс кроется здесь, равно как и объяснение тому факту, что сам Гордон жив и неплохо выглядит для своих трехсот сорока лет. (А уж если Меерс в чем-то определится, о!) Для журналистов же можно будет прокрутить пленку: «разъяренный слон врывается в деревню» или еще что-нибудь в этом роде. Правда, сразу возникнет вопрос, что могло угрожать астронавтам, вооруженным бластерами, нейтринной пушкой и еще кое-чем. И вот тут и появится мысль о роли Гордона.

Сури выслушал меня. Что я понял из того, что он сказал? Из его молчания? Он жалел нас. Потому что у нас «нет ног».

Как бы я поступил на месте Гордона? Я за всю свою жизнь неплохо обошедшийся вообще без поступков. Как-то не довелось. Или просто случай еще не представился.

Стоит Гордону только коснуться какого конфликта, мы сомневаемся: «неужели опять обошлось без крови?» И всё по той же самой причине: у нас ничего нет кроме слов самого Гордона. Та к давайте тогда объявим его виновным во всем и желательно сразу! А что? Сэкономим столько времени, нервов, сил и, конечно, бумаги. А он мог вообще не писать про конфликты. И что бы мы в таком случае сделали, а? Но вдруг он правдив в деталях, чтобы обойти главное?

Весь этот месяц мы пытаемся обвинить или же оправдать Гордона, исходя из того, что он говорит или же пишет. А что если ответы надо искать как раз в ненаписанном?! Здесь мне становится нехорошо. То есть я должен читать его повесть, пытаясь понять, о чем он не написал?!

То, что Марк наплел тогда насчет Сури и Стои, неужели он думал спровоцировать меня на ревность? Скорее, на мордобой. Да нет, он просто глумился, и не надо усложнять. Хотя могло быть и так: сначала мордобой, потом ревность. Ревность к Сури после драки с Марком? В глазах Стои я выглядел бы параноиком. Да и в собственных тоже. Он так рассчитал? Понимает, конечно, что Стои ему не вернуть. Да он и не пытается. Не пытался ни разу. Не стал бы, даже если б и был шанс. Уже из гордости? Назло себе самому? От усталости? Мы со Стоей хотели быть деликатными с ним и думали, что у нас получается. Он вообще-то держался достойно. Я на его месте сорвался бы раньше. Может быть, сразу. Сколько прошло уже? Два земных года примерно. Уязвленное самолюбие, жажда мести, жалость к себе самому, боль и опустошенность, несправедливость одиночества, что там еще бывает? Что еще входит в содержание книжного: «его сердце разбито?» Так вот, сильный Марк э́то все в себе победил бы. (Мы со Стоей и думали, что победил, эгоистичны, самонадеянны в своем запоздавшем, так надолго отложенном счастье.) Подавил бы в себе из принципа. Значит, это все питается любовью?! Выговорить-то легко, а вот дальше…