Читать книгу "Форсирование романа-реки - Дубравка Угрешич"

– Ты, Ира, ставь воду на pelmeni и почисти картошку, нет, пусть картошку чистит мама, а ты позвони Диме, Валере, в общем, позвони всем! А мы сгоняем на Brighton Beach за селедкой и водкой! – командовал Саша, подталкивая Трошина к двери. Трошину снова показалось, что их окутал теплый пар, который даже стал гуще, словно они вдруг прямо в одежде непонятно почему оказались в русской бане.

В машине Трошин рассматривал Сашин профиль, подбородок, морщины и думал о том, что Саша заметно постарел.

– Ну, Юра, как тебе это удалось?

– Спасибо инфаркту.

– У кого?!

– У Маркова.

– А, этот мудила… Кто еще с тобой?

– Грушко, Темин, Флора.

– Ого! Прекрасная компания! Я вижу, ты продвинулся. И что вы здесь делаете?

– Какие-то переговоры с американскими издателями.

– Американцы вас в гробу видали!

– Я тоже так думаю.

– Ну ладно, что ты сразу обиделся! Надеюсь, ты не чувствуешь себя членом советской делегации? А Темин свалит!

– Почему ты так думаешь?!

– Здесь все известно, старичок! А ты?

– Что – я?

– Ты не останешься?

– Мне это пока в голову не приходило.

– Ну, если придет… на меня можешь рассчитывать. O.K.?

– O.K.

– И Флора с вами, говоришь?

– Ага.

– Эту суку давно надо было выебать. Пока я еще там был, а? Может, сейчас ее оприходуем? Вдвоем? Ввалимся к ней в номер? Ты как, еще в форме?

– Старею.

– А я пока держусь! Мы здесь в цене, знаешь? Негры, пуэрториканцы, славяне… Из славян впереди нас только поляки. Американки дают им легко в знак политической поддержки! А мы торгуем русской душой. Американские пизды с ума сходят! Душа здесь товар дефицитный. А у нас этого говна полно!

– А Ира?

– Ира – русская баба, – махнул рукой Саша и торжественно объявил: – Ну вот, прибыли. Brighton Beach, или город-герой Одесса!

Саша остановил машину, и Трошин через стекло увидел маленькую симпатичную улицу с низкими домами и магазинчиками, над которой возвышался виадук. В магазинчиках, которые лепились друг возле друга, можно было купить советские шпроты, селедку, консервированного лосося, квашеную капусту, шоколадные конфеты советского, венгерского, болгарского и югославского производства, украинскую pertsovku, армянский и грузинский коньяк, русскую водку, югославское вино, овсяное печенье, грузинский сыр suluguni… Отовсюду слышалась музыка – русские романсы, эмигрантский фольклор, старые одесские песни. Трошину, который послушно шагал за Сашей, показалось, что здесь все друг друга знают, – продавцы дружески подмигивали покупателям, часто называли их по имени. Но всех – и продавцов, и покупателей как будто смущало, что все есть, им как будто хотелось оставить за собой право играть в преодоление препятствий, получать желаемое лишь после определенных усилий. Женщины сновали с полными сумками, и им, казалось, не хватало очередей.

– Погляди, – растроганно сказал Саша, оборачиваясь вслед одной из покупательниц, – такую настоящую, большую, красивую задницу можно увидеть только в Одессе!

В переполненных комиссионках царил фантастический, но тем не менее естественный беспорядок. Здесь можно было найти иконы, настоящие и фальшивые, веера, четки, старые украшения, matryoska, советские сувениры, маленькие гипсовые бюстики Ленина, будильники марки «Победа», электросамовары, янтарь, узорные русские платки, палехские шкатулки, ushanki из кроличьего меха, маленькие Кремли (был и один большой – ночник), лорнеты, значки, песенники, книги – Солженицын, Брежнев, рядом – песни Галича и советских исполнителей народной музыки.

Прислонившись к опоре виадука, рядом с горой выгруженных мешков с капустой, Трошин ждал Сашу, который в магазине напротив покупал выпивку, и думал о том, что он в Нью-Йорке (в Америке!) уже четыре дня, что завтра он возвращается назад, что он очень мало видел, но что за последний час его собственная страна навалилась на него со всей своей силой и, может быть, именно поэтому ее гротескный, карикатурный образ, образ родины, где весело перемешаны ценности, времена и пространства, кажется здесь таким искренним, жизненным и достоверным. И не позвони он Саше, ему удалось бы избежать этих впечатлений. А позвонил он ему не просто потому, что хотел с ним увидеться. Только сейчас ему стало ясно, что другой, тайной причиной было любопытство – его тянуло узнать эту «другую жизнь», о которой он и сам иногда мечтал. Бросить все, нырнуть и выплыть на другом берегу уже не самим собой, а кем-то другим.

Саша вышел из магазина нагруженный бутылками, которые тут же положил в багажник. Одну оставил, открыл прямо на улице, и они отпили по глотку из горла, по-русски. А потом Саша затащил Трошина в ближайшую, маленькую и грязную, узбекскую забегаловку, где они заказали две порции настоящего узбекского шашлыка. Хозяин, узнав в них русских, недовольно фыркнул и на ломаном английском сказал:

– Я узбека, ты говори только узбекский или английский!

Через приоткрытую дверь кухни Трошин увидел крошечную женщину, которая огромным ножом разделывала баранину. Из кухни доносились узбекская музыка и женский смех. Саша заговорщически подмигивал, не очень убедительно разыгрывая залихватскую беззаботность, и Трошину вдруг стало его жалко, со стороны они оба походили на постаревших мальчишек.

– Согласись, такой shashlyk ты еще никогда не ел!

– Согласен.

Саша хитровато поглядел на Трошина. Маска беззаботности и веселья сползла с его лица.

– Эх, Юра, Юра… Я специально привел тебя не на Empire State Building, а сюда. Чтобы ты посмотрел… А ты обосрался! Обосрался от того, что у тебя все время мозги в напряге! Я же вижу твой взгляд. И вижу, какие детали ты стараешься запомнить. Все, которые отличаются от того, что ты ожидал здесь встретить. Ведь все это ты можешь видеть каждый день в Москве. Тут-то ты и обосрался. Ты подсматриваешь за жизнью, это видно по твоему лицу. И ты все время задаешь себе вопрос, почему же он все-таки свинтил и каково ему здесь на самом деле и если все здесь действительно так, то был ли в этом смысл. Словно речь идет о твоей шкуре, а не о моей! Ты все это обдумываешь, как будто сам собираешься использовать такую возможность, но на самом деле ты ничего подобного не сделаешь. Кишка у тебя тонка! А ведь на деле все гораздо проще. Вот банка с икрой. Ваша, советская, которую дома жрут только привилегированные категории граждан. Так вот, старичок, некоторые сваливают только для того, чтобы иметь возможность купить эту ебаную банку. Может быть, именно в ней ответ, может быть, именно она и есть тот самый важный, важнейший вопрос – вопрос свободы! Или такой shashlyk… Правда, хозяин?!

– Так, так, yes, yes, – ответил подобревший узбек.

– Вот, видишь, – сказал Саша и встал из-за стола, оставив слишком много на чай.