Читать книгу "Северянин - Игорь Ковальчук"

– А ты оптимист. Хочешь верить в лучшее?

– Как любой человек, – удивился молодой мастер. – Но к чему ты это сказал?

– А ты веришь в то, что всегда будешь одерживать победу в поединках? – купец помолчал. – Вот как… Ты думал, рано или поздно друиды отпустят тебя… Это не так. Совершенно не так. Ты будешь сражаться до тех пор, пока не погибнешь.

Скандинав холодно смотрел ему в глаза Взгляд у этого белга был такой же, как у всех торговцев во все времена – абсолютно бесстрастный. Казалось, вещи, не имеющие отношения к его делам, не могут его заинтересовать, что бы это ни было. Его спокойствие лучше, чем какие-либо другие свидетельства сказали Агнару, что так оно и есть, как говорит купец. Его жизнью, жизнью пленника, пришельца из другого времени и совершенно другого мира, распоряжаются друиды, а их слово – закон для любого из селян, это молодой мастер уже понял.

Однако показывать чужому для него человеку, насколько глубоко его уязвили эти безжалостные слова, он не собирался.

– Считаешь, мне надо смириться с тем, что остаток моей жизни пройдет на куске земли в две тысячи шагов на две тысячи? Ни на что не надеяться и ничему не верить?

– Почему «не верить»… В лучшее следует верить всегда. Все может измениться, – купец развел руками. – Но как именно?! Об этом может знать только такой оптимист, как ты… Или боги…

Глава 6

– Скоро праздник Ллеу, – сказал старик-друид. – Он же праздник Луга или праздник урожая.

Сказал – и пронзительно посмотрел в лицо Агнара.

За столом сидело мало народу – женщины, как только они подали еду, были отправлены в единственную комнатушку второго этажа, что-то вроде закрытого балкона, называвшуюся грианан, то есть «светлица», где они пряли, ткали и вышивали, готовя наряды к большому летнему празднику. Большинство мужчин трудились на полях, торопясь поскорее закончить все работы, чтоб освободить себе два-три дня на веселье. Так уж получилось, что за ужином в доме присутствовало всего-то около десятка человек, считая Агнара и гостя-друида.

Стоило только старику бросить многозначительный взгляд на викинга, как хозяин дома, чье головоломное имя – Скиатарглан – скандинав выучил лишь теперь, немедленно с шумом поднялся с места. Вслед за ним встали и остальные домочадцы, °Дин из них, жадно дожевывавший кусок мяса, поспешил схватить с блюда последний кусок рыбы и запихать его в рот. Кто-то взял со стола лепешку, принялся вытирать ею руки и откусывать куски – но даже явное желание поесть еще что-нибудь не удержало никого из них за столом.

Молодой мастер вопросительно посмотрел на Скиатарглана, потом на друида и остался сидеть, аппетитно жуя кусок дичины. Вепря добыл младший сын хозяина дома, и, хотя мясо варили не меньше, чем обычно, оно осталось жестковатым. Должно быть, вепрь оказался не из самых юных.

– Надеюсь, ты позволишь мне доесть? – спросил он, когда все остальные вышли.

– Сколько угодно, – друид, отказавшийся от мяса, задумчиво ел жареную рыбу. – Именно с тобой я и хотел поговорить.

– Поэтому ты выставил всех остальных?

– Они и сами знают, что этот разговор вряд ли их касается.

Викинг взял себе еще мяса.

– Опять обряды?

– На этот раз нет.

– Тогда что тебе от меня нужно, старик?

– Ты будешь драться в поединке. В обычном поединке.

– Ты можешь мне объяснить, что происходит?

– Конечно. Только ты один смотришь на свое положение так, будто бы это лишь тяжелая, опасная и неприятная работа…

– А докажи, что моя работа легка, безопасна и приятна!

Друид усмехнулся в усы, и это разозлило Агнара еще больше.

– Не буду доказывать. Жизнь такова, как человек ее видит. Но для многих из белгов твое положение завидно. Есть тот, кто хочет занять его.

– Я с радостью уступлю свое завидное положение этому ненормальному.

– Так не делается.

– Ну, давай тогда устроим состязание: кто дальше плюнет! Победитель до своего смертного часа будет махать кулаками с кем попало во славу твоего племени, а побежденный с позором уйдет на все четыре стороны.

– Я отдаю должное твоему юмору, но уверен, ты все прекрасно понимаешь.

Викинг прищурился.

– А расскажи-ка мне, что такое произошло с этим твоим соотечественником, жаждущим занять мое место?

– В каком смысле «произошло»?

– Ты думаешь, я поверю, будто он, вместо того, чтоб спокойно жить с семьей до старости и растить детей, или же путешествовать и сражаться, выбрал такой вот удел, как у меня? Даже если он до ужаса почетный.

– Ты пока слишком мало знаешь о нашей жизни.

– Однако я прав. Верно?

Друид поневоле улыбнулся. Но тепла в его улыбке не чувствовалось.

– Верно.

– Что же должно было произойти с этим «добровольцем»?

– Думаю, тебя это ни в коей мере не касается.

– А жаль. Я был бы не прочь понять, какие еще есть угрозы в арсенале местных жрецов.

– Друидов, – поправил старик, слегка поморщившись. – Впрочем, для тебя это, наверное, не так уж важно. Тебя не должно волновать, почему твой противник решил биться с тобой. Но он будет, а потом победитель присоединится к празднованию Лугнассада. Будут и потешные схватки, на которые ты сможешь посмотреть, потому что вряд ли решишь в них участвовать. И игры тоже. Также ты сможешь взять в жены чью-нибудь женщину, и она будет твоей на год и день. До самого Альбан Арфана ты будешь жить в этом селении так, как захочешь, и почти целый год тебе не придется участвовать в схватках, в которых может уцелеть лишь один. До следующего Бельтана.

– В каком же случае меня ждет подобное райское житье?

– Если одолеешь своего противника. Или же противников – как сложатся обстоятельства.

– Так этот ненормальный будет не один?

– Желающих сразиться может оказаться много.

– Ты меня обрадовал, – проворчал Агнар. Он уже мысленно признал свое поражение и теперь злился только на себя – за то, что в свое время оказался в этой яме.

– Я очень рад, – бесстрастно ответил друид.

Он, не торопясь, доел свою рыбу, вытер руки куском лепешки, отправил хлеб в рот и вышел из дома. За стол немедленно вернулись Скиатарглан и его домочадцы; викинга немного удивило, что ни один из них даже не спросил, о чем здесь шла речь – его, раздраженного и злого, сейчас мало интересовало, о чем думают другие, но любопытство он считал объяснимой человеческой слабостью. Однако никто из белгов этой слабостью, казалось, не страдал. Разговор снова пошел о страде, да о видах на урожай, да о том, как тучнеют стада, и что нужно сделать, чтоб потерь среди молодняка не было.