Читать книгу "Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников"

На бородатое лицо Прокла Ивановича набежала хмурь, глаза его трусовато забегали, едва до него дошел слух, что к Галичу идет московская дружина.

— Три сотни конников скачут по Россохинской дороге, уже миновали Верхошино и Яр, — молвил гридень Ширяй, потревожив утренний сон Прокла Ивановича. — Не сегодня завтра московляне здесь будут. Я чуть лошадь свою не загнал, спеша сообщить тебе о сей напасти, княже.

Ширяй зашмыгал носом, завздыхал, давая понять Проклу Ивановичу, что тому неплохо бы вознаградить его за такое рвение. Ширяй был трусоват и алчен, как и все приближенные Прокла Ивановича.

Однако вместо награды Ширяй услышал из уст Прокла Ивановича сердитый окрик, повелевающий ему выйти вон из светлицы. Ругнувшись сквозь зубы, Ширяй удалился за дверь.

«Ну вот и ко мне потянулась длинная рука московского князя! — обеспокоенно размышлял Прокл Иванович, натягивая поверх исподней рубахи багряную княжескую свитку. — Пришел и мой черед от московлян отбиваться. Как же мне сих гостей непрошеных одолеть? Надо бы собрать на совет бояр и воевод своих. Сей же час собрать!»

Истинных бояр среди приближенных Прокла Ивановича было всего трое. Все прочие его советники были незнатного роду-племени, хотя и назывались тиунами и воеводами.

С той поры как Прокл Иванович вокняжился в Галиче, здешнее население убавилось наполовину. Люди разбегались кто куда, не желая терпеть бесчинства дружинников и слуг Прокла Ивановича. Самые смелые из галичан поплатились жизнью за попытки неповиновения насильникам и грабителям. Всех убитых галичан Прокл Иванович приказал захоронить таким образом, чтобы не было заметно ни могильного холма, ни надгробного камня.

Советники Прокла Ивановича, пришедшие к нему в терем, хором заговорили о том, что без сильных союзников ему в Галиче не удержаться. Мол, три сотни конных московлян могут быть головным отрядом идущего за ними пешего войска.

Огнищанин Зотей, насильник и сквернослов, заикнулся было про Мамаев ярлык, дающий Проклу Ивановичу право на галицкий стол. Но на него тут же зашикали и замахали руками все, кто был в гриднице.

— Никакой ярлык нам не поможет, — сказал чернобородый боярин Амос, падкий на вино. У него и сейчас было опухшее лицо после вчерашнего перепоя. — Дмитрий все едино свернет шею Проклу Ивановичу за то, что он некогда поддержал Михаила Александровича. Нас всех Дмитрий тоже прижмет к ногтю за ту же вину. — Амос обвел мутным хмельным взглядом всех присутствующих и поднялся со стула. — Вы как знаете, друзья-бояре, а я сегодня же двину из Галича в Вологду. В тех краях новгородцы хозяева, а им московский князь не указ.

Постукивая посохом по деревянному полу, Амос направился к выходу. У него был неуверенный шаркающий шаг. Длинный желтый кафтан на нем был помят и залит клюквенной брагой.

Со своих мест вскочили еще четверо приближенных Прокла Ивановича, объявив, что они тоже без промедления двинутся в Вологду.

— Эх вы, дурни! — бросил им вслед рассерженный Прокл Иванович. — Через год-другой Дмитрий и Вологду к рукам приберет. Куда тогда побежите?

— Через год-другой и станем думать, куда бежать, — ответил чернобородый Амос и скрылся за низкой дверью.

«Лепшие мужи и бояре», как на людях Прокл Иванович называл своих советников, явно не собирались ради него рисковать головой. Один за другим приближенные Прокла Ивановича расходились по домам, спеша собраться в дорогу и убраться из Галича до подхода московской дружины.

Прокл Иванович, чуть не плача от обиды и злости, костил своих воевод матерными словами, когда подле него никого не осталось.

«Брошусь в ноги московскому воеводе, — подумал Прокл Иванович, нервно теребя свою куцую бородку. — Повинную голову и меч не сечет. Авось удастся мне вымолить прощение у Дмитрия, ведь я ему родня».

Заодно Прокл Иванович надумал щедро поделиться своим награбленным добром с военачальниками, возглавляющими конный отряд, идущий в Галич. Ему, привыкшему преступать через совесть и закон, казалось, что на золотом тельце можно ускакать от любой беды.

К полудню дружина Прокла Ивановича разъехалась из Галича в разные стороны. Таким образом, Прокл Иванович на собственном опыте убедился, что преданность не купишь ни за какие деньги. Из всей челяди рядом с ним остались всего три человека: конюх, пекарь и брадобрей.

Галичане на радостях зазвонили в колокола, прознав, что к ним в город идет московская рать наводить былой порядок.

У Прокла Ивановича от леденящего страха перехватило дыхание, едва он узнал, что во главе московской дружины стоит его племянник Владимир Андреевич. Прокл Иванович сразу вспомнил про свое оскорбительное письмо, в котором он признавался племяннику, что обрюхатил его жену. В голове Прокла Ивановича зародилась паническая мысль, что, скорее всего, Владимир прибыл в Галич не случайно, но из желания жестоко отомстить тому, кто соблазнил его супругу.

Прокл Иванович решил спасаться бегством.

В то время как московская дружина входила в Галич через западные ворота, четыре всадника галопом вылетели из города через проезд в восточной воротной башне. Местные жители живо сообщили серпуховскому князю о бегстве их главного мучителя, указав и дорогу, по которой тот ускакал в лес. Владимир сам устремился вдогонку за дядей, взяв с собой десяток дружинников на резвых лошадях.

На ухабистой лесной дороге Прокл Иванович не справился со своим горячим скакуном и был сброшен с седла. Спутники Прокла Ивановича оставили его одного, слыша позади топот копыт настигающей их погони.

…Прокл Иванович бежал через лес, тяжело дыша, как загнанный олень. Его слепили косые лучи закатного солнца, пробивавшиеся между стройными стволами сосен. Оглядываясь назад, Прокл Иванович видел сверкающие на солнце шлемы московских дружинников, острия их копий — за ним гналось не меньше шести человек. Оторваться от этих быстроногих преследователей Проклу Ивановичу никак не удавалось. Выбросив меч и кинжал, Прокл Иванович тем не менее оставил при себе два кожаных кошеля, туго набитых серебряными монетами и золотыми украшениями, снятыми с униженных и обесчещенных женщин. Прицепленные к поясу мешочки с сокровищами ударяли бегущего Прокла Ивановича по бедрам, замедляя его бег.

То и дело спотыкаясь и падая, Прокл Иванович миновал светлый сосновый бор, скатился по сыпучему песчаному склону косогора, пересек низину, топча густые заросли розового иван-чая. Внезапно его обступили молодые ели и чахлые осины, а под ногами у него заколыхалась топь, укрытая мягким зеленым ковром из густого мха и осоки.

«Болото! — испугался Прокл Иванович, но тут же мысленно подбодрил себя: — Ну и ладно! В этом гиблом месте никто искать меня не станет!»

Владимир и пятеро его гридней шли по пятам за беглецом, рассыпавшись цепью среди кустов и деревьев. С вершины небольшого взгорья они отчетливо видели красную шапку с узким заломленным верхом на голове Прокла Ивановича, мелькавшую то в ольшанике, то среди осин. Казалось, беглец был уже почти у них в руках, и тут вдруг разросшийся на болоте ельник укрыл его от глаз преследователей.