Читать книгу "Шакалы - Николай Леонов"

– Она не говорила, что и раньше баловалась наркотиками? – спросил Гуров.

– Нет, но я подумала, что-то было, скрывает.

– Я нашел в ее сейфе иглу от шприца. Юлия уже заражена, ее необходимо срочно спасать. Она не говорила, где собирается провести сегодняшний вечер?

– Неопределенно, мол, будет чувствовать себя хорошо – пойдет с Алентовым в консерваторию, плохо – так проведет вечер дома.

Официантка принесла заказ, они начали разговор о театре, когда женщина отошла, Гуров сказал:

– При входе, на столе администратора, стоит телефон, позвони Юлии, скажи, что сейчас приедешь.

– Я есть хочу.

– Ясное дело, иди и позвони.

Лицо Марии осунулось и посуровело, стало видно, что она далеко не девочка. Она налила себе рюмку коньяку, подцепила вилкой ломтик севрюги, выпила, закусила, вытерла губы, сухо сказала:

– Гуров, мне кажется…

– Ты ошиблась, милая, я лишь обращаюсь к тебе с просьбой.

– Змей! – Она надкусила тарталетку и, вытирая салфеткой руки, направилась к телефону.

– Она дома? – спросил Гуров, когда Мария вернулась.

– Да, но очень плоха.

Гуров подозвал официантку, указал на стол, сказал:

– Заверните нам с собой, мы быстро уходим.

Видимо, в его лице была тревога, так как женщина лишь молча кивнула и убежала на кухню.

– Могли бы оставить, не велики деньги, – презрительно сказала Мария.

– Неизвестно, как ночь сложится. – Гуров направился к телефону звонить Крячко.

– Станислав, всех, кого застанешь дома, немедленно к подъезду Горсткова, никого не пускать, никаких врачей, «неотложек» и прочей медицины. Я сейчас там буду.

* * *

У подъезда Горсткова происходила некоторая сумятица. Стояла «Скорая», толклись люди в халатах, но дорогу им загораживали Крячко, Нестеренко и Карцев. Гуров выскочил из машины, рванул за плечо ближайшего санитара, буквально рявкнул:

– Ваши документы! Кто среди вас врач?

– А в чем, собственно, дело? – спросил старший по возрасту.

– Полковник милиции Гуров. – Он предъявил свое удостоверение. – Мы получили очень нехороший сигнал, прошу предъявить ваши документы.

Один из санитаров неторопливо прислонил носилки к стене и полез в задний карман брюк, в котором обычно документов не носят. Станислав перехватил его руку, взял на излом, спросил:

– Ты уверен, что документы у тебя именно в этом кармане?

– Да что же это делается, товарищ? Нас вызывают по случаю острого отравления, мы срываемся, летим как сумасшедшие, а нас хватают, обращаются, как с преступниками. Помощь не нужна, так ради бога, подыхайте самостоятельно.

Гуров внимательно следил за лицом говорившего, явно среди троих старшего.

В Гурове появились сомнения, а вдруг Юлии действительно плохо, родители вызвали «неотложку» и эти люди – врачи. Нет, уж больно они подтянуты и спортивны. Старший явно нервничает, парень, которого держит Станислав, опустил левую руку в карман, а третий якобы хочет закурить, а сам шагнул за спину Карцева.

– Илья, у тебя за спиной стоит человек, негоже. – Гуров улыбнулся. – Доктор, в чем дело, дом охраняемый? Вам трудно предъявить документы? Только не надо торопиться, я не люблю, когда документы достают слишком быстро.

Неожиданно у тротуара притормозила машина, из нее чуть ли не на ходу выскочил Котов. Длинный и нескладный, он обладал недюжинной силой, обнял «доктора», чуть не кричал:

– Сергей Витальевич, какими судьбами? Я всегда утверждал, что бог есть!

– На всех надеть наручники! – скомандовал Гуров.

В этот момент «медицинский» «рафик» тихо фыркнул и покатился.

Пистолет в руке Гурова появился быстрее, чем у кого-либо, два выстрела практически слились в один, машина с пробитыми скатами осела.

– Вы ответите! – попытался возникнуть доктор и опустился на асфальт: рука у Крячко была тяжелая.

– Сопротивление сотруднику милиции, который находится при исполнении. – Станислав хотел перешагнуть через «доктора», получилось не очень удачно, и он врезал Батулину в живот с такой силой, что из преступника вышел воздух. – А если бы Генка Веткин умер, я бы сейчас тебя пристрелил – до бога высоко, а до прокуратуры далеко.

– Все, господа офицеры, представление окончено, отправляйтесь в дежурную часть на Петровку. – Гуров отозвал Крячко в сторону. – О Горстковых ни слова, выслеживали бандита, который вашего приятеля подстрелил. Ба! А они тут как тут, и все в белом. Ясно?

– Ясно, – усмехнулся Станислав. – Да сказать все можно, кто же мне поверит?

– А это не твое дело. Батулин нашего Веткина ранил. Что нашли пистолет, пока молчи, никаких фамилий, всех посылай к генералу Орлову, мы выполняем его задание.

– Ну как успели, как успели, вот это фарт! – Станислав качал головой. – Минутой могли разминуться. Ну, бог не фраер, знает, кому подает.

– Ладно, забирай свою команду, отправляйся, уверен, завтра они все будут на свободе.

– И Батулин?

– А чего против него имеется? Григорий не видел, как он стрелял, оружия нет, да и было бы, так неизвестно, кому принадлежит. Пустышка.

– Ты кому-нибудь другому рассказывай. Лады?

– Жизнь покажет. – Гуров повернулся к своей машине, в которой сидела Мария.

– Я знаю, что жизнь покажет, чтоб мне с этого места не сойти, – пробормотал Крячко.

Мария зашла в квартиру Юлии, Гуров – в квартиру родителей.

– Лев Иванович, какими судьбами? – всполошилась хозяйка. – Чай или желаете перекусить? Вы знаете, у нас сейчас перед окнами стреляли.

– Здравствуйте, дорогая Нина Дмитриевна, шел мимо, думаю, загляну на огонек, а стрелял я по воробьям, надоели окаянные.

– Быстро стреляете, Лев Иванович. – Горстков стоял в дверях своего кабинета.

– Так у каждого своя работа, Юрий Карлович, один быстро считает, другой быстро стреляет.

– Ну, проходи. – Горстков шире открыл дверь и посторонился. – Я в случайные визиты не верю, двенадцатилетний сосед-пацан заскочил, значит, ему гвоздь нужен либо иное чего.

Гуров неожиданно вспомнил, что у него в кармане упакованный ужин, который они из ресторана взяли, и начал вынимать.

– Ты что же, в гости со своими харчами ходишь? – удивился Горстков.

– Так вышло, я в ресторане заказал, а тут отъехать потребовалось, – невозмутимо ответил Гуров.

– Мать! – повысил голос хозяин. – Гляди, до чего дожили, к нам уже со своим провиантом приходят, скоро ложки и ножи станут приносить.

– Извините, Нина Дмитриевна, я не подумал, заверните домой, я ребятам отнесу, может, им всю ночь работать.