Читать книгу "Здравствуй, Никто - Берли Догерти"

— Ага, мам. Джоан. Пока.

Телефоны всегда оставались для меня зловещими и чуждыми приспособлениями. Они принуждают нас врать, принуждают говорить не то, что ты думаешь. Можно ли честно рассказать, что у тебя на душе, если не видишь глаз собеседника? Я чувствовал себя просто паршиво. Почему учителю литературы я мог сказать, что мы с Элен расстались, а матери нет? Как я мог стоять в нескольких шагах от отца и говорить с матерью, притворяясь перед одним, что другого не существует? Что-то странное происходит. Какая-то непонятная паутина плетется в голове, и я не могу ее распутать.

Я вошел в кухню и пристально посмотрел на отца. Он готовил омлет: разбивал каждое яйцо в отдельную миску и внимательно принюхивался — не протухло ли? Белки стекали вниз прозрачными тягучими струйками, а желтки плюхались сверху, повисая на белках, словно альпинисты на тросе. Я глядел, как он прокалывал желток. Не знаю, почему я решился задать ему этот вопрос, может быть, потому, что он как-то странно держал вилку, не взбивал омлет, а просто рассеяно наблюдал, как проколотый желток растекается по белку. Он, казалось, думал о чем-то далеком, недоступном, напрочь позабыв про свои омлеты.

— Пап, ничего, что мама мне позвонила сюда?

— Да нет, в общем-то. — Он не обернулся, неподвижно замерев над миской с вилкой в руке, словно позируя для фотографии.

— Но ты не переживаешь из-за этого?

— Почти, — белок капнул с вилки в миску. — Совсем капельку.

Мне почудилось, будто кто-то приоткрыл дверь и тут же снова ее захлопнул, но я все же успел увидеть что-то смутное по ту сторону, какую-то потайную комнатку. Родители обычно все держат в себе.

Потом позвонил Хиппи и сообщил мне радостную весть: с моим местом в Ньюкасле проблем не предвидится.

— Здорово! — сказал я. В горле у меня было сухо, как в пустыне.

— Рад за тебя, — сказал он. — Теперь только держись, Крис. Смотри, не проворонь свой шанс.

У меня было впечатление, что все происходит помимо моей воли. Абсолютно бессмысленно пытаться принимать решения, строить планы. Жизнь все равно ставит все на свои места.

На следующее утро у меня жутко болела голова, я валялся в постели, когда меня растолкал Гай и сказал, что ко мне кто-то пришел.

— Передай ему, что я умер.

— Это не он, это она.

Гай исчез, а я пулей вылетел из кровати. Потихоньку выглянув из окна (я был не совсем одет, так скажем), я обнаружил, что во дворе никого нет. Ну и шуточки у моего братца. Я уже собирался повалиться обратно на диван, когда расслышал снизу голос отца и девичий смех. Я судорожно заметался в поисках носков, прогнал кота, заснувшего на моих джинсах и, накинув рубашку, бросился вниз, чуть не свернув себе шею на лестнице. Внизу стоял отец и полувопросительно поглядывал на меня. Я не соображал, что происходит, пока он не отошел в сторону и я не увидел, с кем он тут беседует. Это была Брин, и выглядела она просто потрясающе.

Я уселся на ступеньки и стал подтягивать носки, пытаясь выиграть время, собраться с мыслями.

— Эй, привет, соня, — окликнула она меня. — Ты что же, всегда спишь до полудня?

— Как ты… откуда ты взялась?

— Я так понимаю, она зашла навестить тебя, Крис, — пояснил для меня отец и удалился в кухню. Мне показалось, что в кухне тоже кто-то был.

— Я еду в Лидс, подыскать себе комнатку на будущий год. А когда по поезду объявили, что следующая станция — Шеффилд, меня просто убило такое совпадение, и я решила сойти и увидеться с тобой.

— Боже, просто поверить не могу. — Я попробовал встать, но пошатнулся и снова сел. Отец в кухне укоризненно покачивал головой, обращаясь к кому-то, и по его лицу я догадался, что это, скорее всего, тетя Джил. Я представил, как она сидит за столом с чашечкой кофе, недоуменно разглядывая Брин. Гай, стоя возле кухонной двери, возился с застежкой на ветровке. Я сидел на средней ступеньке крыльца в одном носке и растерянно глядел сквозь перила на Брин.

Она перестала улыбаться.

— Может быть, ты не рад меня видеть?

— Что ты, конечно рад.

Джил выглянула из кухни и прикрыла дверь, а Гай, словно испугавшись, что его сейчас обвинят в подслушивании, оглянулся на нас и убежал к себе наверх.

Я спустился с крыльца. Брин выглядела очень маленькой и очень загорелой.

— Привет! — больше мне ничего в голову не приходило.

— Я бы не отказалась от чашечки кофе, — неуверенно сказала Брин.

Мысль о том, что мне, быть может, сейчас придется вести ее на кухню, знакомить с отцом и с Джил, рассказывать, где и как мы познакомились и все прочее, была невыносима.

— Можем у Тома все вместе кофе выпить. Я как раз к нему собирался.

— Ладно.

Я заклинал всех богов, чтобы Том оказался дома. Понятия не имел, куда еще можно ее повести. Перепрыгивая через ступеньки, я бросился к себе наверх переодеться. Расческа куда-то подевалась. Бриться некогда, это ясно. Да и помыться не мешало бы, но главное — как можно скорее убраться из дома. Я сбежал вниз, но мне снова пришлось подняться, потому что я забыл ключи. Чувство было такое, как будто опаздываешь на поезд. Уже выходя, я заметил в гостиной ее рюкзачок и сказал, дескать, стоит прихватить его с собой. Ее это, кажется, задело. Да и мне, если честно, было паршиво.

Когда мы дошли до угла улицы, начался дождь.

— Нам, пожалуй, лучше вернуться, — сказал я. Кроме футболки, на мне ничего не было.

— Не обязательно, — ее голос прозвучал неестественно высоко. — Мне все равно нужно попасть в Лидс до вечера.

— Как жалко!

— К тому же, мне бы хотелось увидеть Тома.

— И ему тоже. То есть я уверен, что ему тоже очень хотелось бы тебя увидеть.

Мы продолжали беседу в таком же вежливом тоне, как два незнакомца, разговорившиеся в электричке. Я ничего не мог с этим поделать. Трудно было поверить, что меньше месяца назад мы с ней шатались по Франции от кемпинга к кемпингу, и нам было так легко, словно мы знали друг друга сто лет. В голове роились воспоминания о той прибрежной траве, тихой речке, стрекочущих кузнечиках, жужжащих мошках. Что тогда произошло? Может быть, солнце, словно вино, ударило мне в голову?

— Как экзамены? — спросила она. Меня передернуло.

— Баллов еле хватило. Пришлось сбросить пару предметов.

— У меня та же история, — улыбнулась она. — У нас полшколы провалилось. Сейчас подают документы на переаттестацию.

— Но ты-то прошла?

— Да, слава богу. Это главное.

Дождь заливал мне за шиворот, волосы прилипали ко лбу. Я боялся, как бы не пострадал рисунок на футболке. Я сам его нанес и, хотя краска была по идее водостойкая, я не был в ней до конца уверен, потому что стирать эту футболку мне еще не приходилось. Не хватало теперь только, чтобы краска потекла. Впрочем, сейчас это должно было волновать меня в последнюю очередь.