Читать книгу "Далекие берега. Навстречу судьбе - Ромэн Сарду"

Он попросил отвезти его в тюрьму Лондондерри, где имел беседу с губернатором Эндрю Саттоном, молодым человеком, подававшим большие надежды, сыном английского героя, павшего в битве при Дроэда, который исполнял обязанности управляющего исправительным введением города и вершил такой над его тремястами включенными.

Лорд Клемур, удобно усевшись в кресле из коровьей кожи в рабочем кабинете Саттона, набил свою длинную трубку листьями груши и добродушно сказал:

— Мне нужна плоть для костра.

Такие слова удивили управляющего.

— Терпению парламентариев Вестминстера приходит конец, — продолжал Клемур. — Считается, что Ирландия усмирена с момента подписания в 1691 году Лимерикского договора, и тем не менее мы постоянно слышим об очагах сопротивления, об этих негодяях, которые собираются в шайки в лесах и попирают интересы короны. Разве я не прав?

— Увы, вы правы, милорд. Мы полагаем, что их около тысячи, в основном это католики. Но их трудно арестовать, поскольку их поддерживает население.

Клемур с отвращением махнул рукой.

— Необходимо покончить с этими налетами, грабежами, убийствами! Парламентарии не только высказались за ужесточение санкций, они также решили смягчить недовольство лондонцев, устроив для них публичную казнь банды ирландских сволочей! Они хотят показать толпе лица этих негодяев ирландцев и дать повод повеселиться. Я был в Дублине, потом поеду в Белфаст, чтобы там, как и здесь, отобрать лучшие образчики ирландцев, приговоренных к смерти. Дайте мне все, что у вас есть самого подлого, и я избавлю вас от хлопот!

Эндрю Саттон колебался.

— Вы предвидите осложнение? — удивился Клемур. Управляющий тюрьмой предпочел проявить осторожность:

— По правде говоря, я предвижу много осложнений, милорд. Первое касается выбора осужденных. Я вам уже говорил: главари банд — хотя руки у них по локоть в крови — выглядят героями в глазах местного населения особенно если они грабили англичан и лишали их жизни.

Клемур выпустил несколько колец дыма.

— Это как раз те личности, которых я должен приведи в Англию по желанию парламента.

Саттон покачал головой.

— Пусть они еще доедут до Англии.

— Как я должен понимать ваши слова?

— За четыре года моего управления тюрьмой не было ни одной публичной казни. Я вешаю осужденных вдали от любопытных глаз. Некоторые из этих людей — настоящие народные кумиры, и если один из них выйдет отсюда, можете не сомневаться, что найдутся десятки желающих освободить его. — В заключение он добавил: — Если я не осмеливаюсь вывести их на эшафот, расположенный в двухстах метрах отсюда, неужели вы считаете возможным провезти их в Лондон через вересковые заросли Ольстера?

Лорд смотрел на дым, шумно дыша, словно ничего особенного не происходило.

Саттон продолжал настаивать:

— Есть ли у вас достаточно сил, чтобы защитить конвой с узниками? Ваши люди знают местные дороги?

Клемур немного помолчал. До сих пор управляющие тюрьмами с готовностью отдавали ему заключенных, без всяких возражений.

Подняв указательный палец, он сказал:

— Вы правы. Тысячу раз правы. Меня предупреждали: Саттон достоин своего отца! Теперь, когда вы мне открыли глаза, я понял, что нет более знающего человека, чем вы, Эндрю Саттон, человека, способного устранить эти значительные осложнения и довезти моих заключенных до Лондона. Вот! Это дело решенное. Парламент дал мне полномочия и средства, необходимые для депортации. Я передаю их вам.

Клемур вручил Саттону официальный документ, подписанный королем, в который надо было вписать имена заключенных, отправляемых в Англию.

Эндрю Саттон побледнел.

— А теперь поторопимся, — потребовал Клемур. — Что есть у вас в лавке, если можно так выразиться?

С большой неохотой Саттон принялся рассказывать о своих заключенных.

— У меня очень много мелких нарушителей: воришек, должников — ничего особенного. И…

— Чуть не забыл! — прервал его парламентарий. — Я охотно возьму горбунов, калек, кривых — всех уродов. Неважно, что они здесь сидят за мелкие преступления! Даже если они не сопротивленцы-католики, они омерзительны. Они мне прекрасно подойдут! В Лондоне будет важно, каковы лица этих ирландцев. Чем уродливее рожа, тем лучше.

— У меня есть хромой.

— Беру.

— Проститутка, потерявшая руку.

— Прекрасно!

— Но она не приговорена к смерти.

— Будет приговорена. Кто еще? Нет ли у вас потомков знаменитых кланов, о которых нам все уши прожужжали? Какого-нибудь О’Нила? Тайрона?

Саттон покачал головой.

— Они погибли или бежали во Францию. Отправляйтесь в Нант, там есть чем поживиться. Впрочем, я могу вам предложить… Марли Дункан?

Саттон произнес это имя весьма неуверенно.

— Кто такой этот Марли Дункан?

— Сын знаменитого солдата Ольстера. Сопротивленцы графства Дерри связывают с ним большие надежды. Это знатный улов. Он уже неделю сидит у нас под замком. Я рассчитывал отрубить ему голову в понедельник.

— Не делайте этого, несчастный! — воскликнул Клемур. — Приберегите его для меня. Марли Дункан! Вы мне вкратце опишите его подвиги и подвиги его отца, чтобы я мог отправить письмо в Лондон.

Развеселившись, Клемур снова принялся выпускать кольца дыма.

— Ах! Эти проклятые ирландцы, ведь они разъярятся, узнав, что их Дункана поджарили на костре в Лондоне или повесили на виселице под одобрительные крики англичан, не так ли?

— Можете в этом не сомневаться.

Саттон также не сомневался в том, какая судьба будет ему уготована, если ирландцам удастся освободить Дункана.

— Кто еще? — спросил Клемур.

Управляющий посмотрел списки.

— А, — выдохнул он. — Послушайте, я могу вам предложить молодого человека.

— Молодой человек. Прекрасно. Это дополнит картину. Кто он?

Саттон почесал затылок.

— Честное слово, с этим юнцом возникает проблема. У него все задействовано попарно: он носит два имени, занимается двумя ремеслами, исповедует две религии. У него два непримиримых врага, две правые руки. Он потерял отца, но считает своими матерями четырех женщин и опирается на четырех прохвостов, которые составляют его личную гвардию.

Клемур поморщился:

— Да что за сказки вы мне рассказываете?

— Имя злоумышленника — Чарльз Бэтман, но население знает его под кличкой Американец, потому что он приехал из наших колоний. У него два ремесла: днем он отправляет ирландских католиков в Америку, а ночью устраивает засады на англичан. Он говорит на двух языках: на нашем и на жаргоне пиратов. Он исповедует две религии: религию папистов и религию денег. У него два врага: два торговца из Нью-Йорка. У него две правые руки: он способен сражаться двумя саблями или стрелять одновременно из двух пистолетов с одинаковой точностью. Его отец умер, но мальчика приютили те, кого мы зовем Четырьмя Вдовами: благодетельницы ирландцев, живущих на торфяных болотах. Они-то и помогли ему занять высокое положение в Ольстере. Наконец, он приехал из Нью-Йорка в сопровождении четырех спутников. Это дети проституток, которые преданы ему душой и телом. Нам известны только их имена: Скрипка, поскольку он никогда не ходит без этого инструмента; Бобр, поскольку он всегда носит черный цилиндр из меха этого животного; Праща, поскольку он в совершенстве владеет этим оружием; наконец, Индеец, поскольку ему нравится носить мокасины ирокезов и пояс-вампум.