Читать книгу "Славута и окрестности - Владимир Резник"

и окружающих, позавтракали, повалялись на шезлонгах в тени, а после обеда на неё, вопреки отпускной рутине, накатила жажда деятельности. Она быстро перебрала все предложения из самодельного буклета, с которыми бродили по пляжу ленивые местные турагенты, и выбрала поездку на катере к коралловому рифу и купание там с ластами и маской. Он, поныв и пожаловавшись на недомогание, отказался, что неприятно удивило — он хорошо плавал и любил такого рода развлечения. Отдыхающие предпочитали утренние морские прогулки, и в послеобеденной поездке на весь большой катамаран их оказалось всего четверо: молодая немецкая пара, седой, подтянутый загорелый американец за пятьдесят и она. По-русски Джеймс не знал ни слова, но её английского вполне хватало, чтобы поддерживать вежливую беседу и отвечать на его ненавязчивые, по-джентельменски корректные ухаживания: поблагодарить за поднятую маску, за совет при подборе ласт и поданную при подъёме на лодку руку.

А по возвращении на берег, у неё не нашлось никакого резона отказаться от приглашения на ужин, который, как выяснилось, был заказан ещё до поездки в ресторане соседнего изысканного отеля. Принимая приглашение, она даже не вспомнила о нём и, пока шла от причала, сочинила легенду о бизнес-партнёре, случайно встреченном и пригласившим её на деловой ужин. Но враньё не понадобилось. Он опередил её, сразу заявив, что на ужин не пойдёт, жаловался на расстроенный желудок, торопливо курил сигарету с марихуаной, глотал активированный уголь и проклинал жареных мидий, которыми объелся, пока поджидал её у пляжного бара. Он не встал с постели, чтобы поцеловать её перед уходом и сказать традиционный комплимент — она нередко уходила одна на деловые ужины, и у них был и на этот случай выработанный ритуал. Для поцелуя ей пришлось в узком вечернем платье наклониться к нему и, пробившись через густой запах травы, уловить на его губах чужое дыхание.

Ресторан оказался гораздо лучше, чем на их курорте. Джеймс придирчиво изучил карту вин, и вышколенный сомелье, с уважением признавший в нём знатока, не кривился, когда тот только с третьей попытки согласился на принесённое вино. Ужин был изумителен, десерт истаял во рту, и разошедшийся Джеймс попросил вызвать шеф-повара и стоя ему поаплодировал, подключив к этому всю ресторанную публику. Он не позволил ей даже вытащить кошелёк, а у выхода её уже ждал тайком заказанный им букет. Он предложил вернуться в отель берегом, а когда она указала на свои туфли на каблуке, не задумываясь подал пример, скинув свои. Она рассмеялась — ей импонировали его решительность и скорость, с какой он принимал решения — тоже скинула туфли, и они прошлись по ещё тёплому песку, любуясь усыпанным разноцветными огнями берегом залива и не отпрыгивая, если какая-нибудь особо расшалившаяся волна добиралась до их голых ступней. С востока снова набегали облака, ветер понемногу усиливался, и на вышке опять заполоскался красный флажок. У запасливого Джеймса оказалась с собой сигарета с марихуаной, и он предложил выкурить её на берегу в беседке. Она не отказалась ни от сигареты, ни от поцелуя и не стала снимать свою руку с его локтя, когда он повернул к корпусу, в котором находился его номер. В свой она вернулась к четырём часам ночи. Зашла тихо, не зажигая свет. Раздевалась в ванной, стараясь не шуметь и не разбудить спящего, и лишь подойдя в темноте на ощупь к кровати, поняла, что в ней никого нет — изобретательно заправленная горничной постель (со скрученным из полотенца лебедем и розовыми лепестками) была даже не разобрана.

Он не появился и утром. Она смогла задремать ненадолго, но вскоре проснулась, поворочалась с полчаса и вышла к открытию к пляжному буфету не столько ради завтрака, сколько тягостно было одной в пустом номере. Солнце только всплыло из-за очистившегося горизонта, на пляже было ещё тихо, вяло суетились уборщики, ночной шторм, кроме набросанных вдоль берега водорослей, вроде ничего не натворил. Она допивала уже второй, крепко заваренный кофе, когда волна тревожности, перешёптываний и приглушённых вскриков прокатилась вокруг неё и подхватив бросила к дальней оконечности пляжа, где на песке в кольце отельных охранников, оттесняющих глазеющую публику, лежал утопленник. Задыхаясь она пробилась через толпу и, уткнувшись в расставленные руки охраны, замерла, прикрыв рот в беззвучном так и не вырвавшемся наружу крике зажатой в кулаке ресторанной салфеткой. Затем повернулась и медленно пошла по берегу, чувствуя, как откатывает адреналиновая волна, как успокаивается дыхание. Отходя от окружившей утопленника толпы, боковым зрением она заметила, как другая женщина, так же как и она до того, вскинула руку ко рту, потеряла сознание, и грузно осела на песок. Первый шок прошёл — это был не он. Там, позади, разметав по сероватому песку мокрые спутанные волосы с набившимися в них водорослями, бесстыдно раздвинув бледные незагорелые ноги, лежала Майя — та голубоглазая блондинка.

Она ещё прошлась по пляжу, посидела у стойки бара и вернулась в пустой номер. Покачалась в кресле на балконе, выпила не разбавляя полстакана виски, закурила. Взяла книгу, не вчитываясь перелистнула несколько страниц, собралась налить ещё, но тут в дверь постучали. Два улыбчивых чернокожих полицейских, которых привёл отельный менеджер, хотели побеседовать с её спутником. Услышав, что его нет, и она не видела его со вчерашнего дня, не удивились, а вежливо попросили разрешения зайти, осмотреть номер и задать ей несколько вопросов. Ответить в чём он был одет, она не смогла — долго возилась в шкафу и в его чемодане, пытаясь вычислить, чего не хватает, но так и не поняла и честно призналась, что не слишком хорошо знает его гардероб. Они задали ещё с десяток ничего не значащих вопросов, выяснили, когда они собирались улетать и только, когда стали уходить, она спохватилась и задала вопрос, ответ на который знала и так, но должна была бы спросить с самого начала:

— А по какому, собственно, поводу? Почему он вас интересует?

Полицейский помладше замешкался, бросил взгляд на старшего и, получив молчаливое согласие, ответил:

— Ваш спутник, Мэм, был последним, кого видели вместе с девушкой, которая утонула. Они вчера вечером вместе вышли после танцев.

*Сорная трава, Марихуана (англ, сленг)

Часть 2

«Мне скучно, бес»

1

В Шереметьево Виктор отвёз их сам. Высадил водителя у офиса и сел за руль. Оценить этот жест можно было, только зная, как он не любит водить машину по Москве, а они обе хорошо это знали. Подвёз к самому терминалу, вытащил из багажника чемоданы, обнял и поцеловал Катю, игриво наказал Майе — мол, ты там за ней присматривай.

— Вот сам бы полетел и присматривал, — отмахнулась та.

— Ну, ты же знаешь, я не летаю на этих железных чудовищах, — так же шутливо ответил он. — Я так и не понял, как они это делают — они же тяжелее воздуха. А то, чего я не понимаю — тому не доверяю и пользоваться не могу.

Они поболтали ещё немного, потом он посмотрел на часы и заторопил их.

— Давайте, девушки, идите уже. Регистрация заканчивается.

Они ушли, а он ещё какое-то время стоял, курил задумавшись, смотрел на сомкнувшиеся за ними двери и очнулся, только когда ему засигналили водители машин, которым он мешал проехать.

У выхода на посадку их уже ждал Сергей. Несмотря на ещё прохладную Московскую весну, он был одет уже по-курортному — шорты и яркая футболка, за спиной небольшой рюкзачок. Заметив их, радостно бросился к Кате, они обнялись, поцеловались и стали о чем-то перешёптываться и смеяться. Майя раздражённо прервала:

— Слушайте, голубки, мы ещё в Москве. Тут знакомых может пол-аэропорта оказаться. Вам не дотерпеть?

При посадке в самолёт выяснилось, что билеты у них в разных салонах: у Кати с Майей в бизнес-классе (Майя как секретарша Виктора сама заказывала их на себя и на подругу — жену хозяина, и даже не подумала, что можно летать как-то иначе), а вот у Сергея оказался билет в «экономе». Изначально задумывалось, что Майя обменяется с ним местами, чтобы Сергей с Катей сидели рядом, но ей даже в голову тогда не пришло, что это место может оказаться в другой части самолёта, в которой она и не бывала-то никогда, хоть и летала довольно часто. Когда шесть лет назад Майя — семнадцатилетняя милая и непосредственная провинциалка, приехавшая «покорять Москву», впервые увидела самолёт, то