Читать книгу "Объект насилия - Борис Седов"

– И ты туда же, Забродин, – разочарованно вздыхает Оленька и вдруг с той же яростью, как и три дня назад, когда в эфире обращалась в Нумератору («Слушай меня, кровавый ублюдок!») выплескивает: – Ненавижу и этих больных, и тех, кто их сделал больными! Ненавижу всех, кто имеет какое-то отношение к этому зелью! Когда-нибудь я тебе расскажу, почему.

Не сложно представить, что это будет за история. Их тысячи, до мелочей похожих одна на другую: про сына (брата, мужа, жениха, друга), подсевшего на иглу и в одночасье сгубившего жизнь не только себе, но и ближним.

– Ладно, расскажешь, старушка. Потом. А сейчас не забывай, что ты в эфире. И держи себя в руках. Ты в порядке?

– Все нормально, Забродин, – бодренько отвечает ведущая. – Я же сказала, больше не буду.

Василиса уже свернула с проспекта во дворы, неторопливо идет по тропинке, наискосок пересекающей заброшенное футбольное поле. Двое сопровождающих ее подростков пока не проявляют никаких признаков активности. Впрочем, немудрено. Вокруг слишком много свидетелей. Как я и предполагал, во дворах полным-полно собачников. Да и не только их. Хватает и просто праздно гуляющей публики.

– Урезаемся на пятьдесят секунд, – дает команду Никита, дотягивается до селектора и вызывает ведущую.

– Забродин, ты? – сразу же отзывается Ольга.

– Зол на тебя Забродин! Так что придется общаться со мной. Значит, так. Сейчас, пока ничего интересного, сократим отставание с минуты до десяти секунд. Предупреди телезрителей.

– Ладно, предупрежу. – Ведущая произносит эти два слова так, словно соглашается сделать Никите огромное одолжение. И уже через несколько секунд по эфиру разносится ее ангельский голосок:

«Вы привыкли уже, дорогие мои, к тому, что сюжеты „Подставы“ мы стараемся демонстрировать если и не в режиме реального времени, то с минимально возможным отставанием от прямого эфира. Формат „Объекта насилия“, увы, не позволяет и в нем столь же строго следовать этому правилу. Сюжеты приходится начинать с довольно солидным зазором по времени. Как, например, сегодня, когда мы вышли в эфир с отставанием от режима он-лайн ровно в минуту – именно эту цифирку вы сейчас видите в углу экрана. Сейчас, пока супостаты не спешат нападать на нашу актрису, у нас появляется замечательная возможность сократить эту минуту до десяти секунд. Мы просто удалим из эфира пятьдесят секунд скучнейшего действа…»

– Денис, чего ты сегодня с ней делал такое? – втыкает в Ольгу дежурную иголку Никита. – Плетет какие-то словесные кружева. Я в них запутался. «Ровно минута… пятьдесят секунд… десять секунд…» – принимается передразнивать он.

Но я его обрываю:

– Прекращай гнобить Олю, дружище. Что бы мы без нее делали?

А в углу плазменной панели тем временем отметку «+ 1 мин» сменяет «+ 10 с».

Василиса идет уже не через бывшее футбольное поле, а по плотно заставленной припаркованными на ночь машинами асфальтированной дорожке между двумя пятиэтажками. Ее преследователи по-прежнему не проявляют активности, разве что сократили дистанцию метров до тридцати.

Они не торопятся – слышали ведь, что до бабушки Красной Шапочке идти через лес аж двадцать минут. Пока же минуло не более десяти. Так что никуда не денется, крошка.

И их ничуть не волнует, что их жертву может насторожить то, что следом за ней от самого метро тащатся два весьма подозрительных типа. Беспечная девочка-одуванчик с двумя светлыми хвостиками ни разу не обернулась. Идет себе, курит, ни о чем не беспокоится. Дважды ей кто-то звонил, она доставала из сумочки свою дорогую игрушку и на ходу обменивалась с собеседником несколькими словам («…Ага… Хм. Двое телят. Я их похороню… Пока прямо. Надеюсь, найдется что-нибудь подходящее»).

Откуда несчастным гоблинам знать, что это держащиеся поодаль телохранители кратко докладывают текущую обстановку: мол, пока все спокойно, два чувака не торопятся, нападут, скорее всего, когда вокруг не будет людей; так что, красавица, давай-ка ищи подходящее место.

А подходящее место уже вот оно, впереди. До него всего метров пятьдесят, если не меньше. Справа белый бетонный забор, слева небольшой пустырь, превращенный в стихийную свалку, на которой старые автопокрышки живописно соседствуют с насквозь проржавевшим кузовом легковушки и кучами строительного мусора. Между забором и свалкой тропинка. И вокруг ни души.

Глупенькая Красная Шапочка направляется как раз туда, на ходу опять доставая из сумочки заигравший «Вспышку в ночи» телефон. Данила снова докладывает обстановку. Не надо обладать чрезмерно развитым воображением, чтобы представить, что он сейчас говорит.

«Приготовься, Васюта. Эти двое ускорили шаг. До тебя метров двадцать… Пятнадцать… Побежали! Нападают! В сторону!!!»

Один из злодеев, наверное, так и не понял, как это вышло, что он промахнулся. Собирался с разбегу врезать девчонке ногой. Ошарашить неожиданным нападением сзади! Сбить ее с ног. Но как раз в момент удара она резко шарахнулась в сторону – так, словно увидела, что ее атакуют.

А ведь эта соска даже ни разу не обернулась! Еще секунду назад беспечно болтала по телефону, и вдруг… Не на затылке же у нее глаза, в самом-то деле!

Неожиданно угодивший ступней вместо спины, обтянутой оранжевым топиком, в пустоту грабитель не удерживается на ногах и с размаху прикладывается локтем к утоптанной до каменной твердости тропинке. Рука неудачно подворачивается, и тинейджер тоненько взвизгивает от боли. Его приятель в этот момент пытается достать до личика девочки кулаком. Но сволочная сопля лишь радостно хмыкает, отступает на шаг и вдруг хлестко бьет ногой своему противнику в пах. И, чуть склонив набок светловолосую головку, принимается с интересом наблюдать за тем, как только что метивший ей в челюсть подонок, судорожно втянув в себя воздух, сгибается от боли.

Режиссер переключается с экстерьерной на камеру, скрытую в Василисиной сумочке. В кадре на пару секунд возникает искаженное гримасой лицо паренька – выпученные глаза, распахнутый в немом вопле ротик с редкими нездоровыми зубами. Потом изображение дергается, и от «вида изнутри» потасовки режиссеру приходится отказаться. На плазменной панели вновь картинка с камеры Квачкова.

Василиса, вдоволь насладившись жалким видом поверженного одним ударом противника, деловито приступает к основной части экзекуции – заломав мальчику с отбитыми яйцами запястье, вынуждает его опуститься на четвереньки и принимается с большим удо-вольствием возить бедолагу физиономией по тропинке, при этом ничуть не стесняясь помогать себе в этом деле ногами.

В это время второй охотник за трубками, стоя рядышком на коленях, нянъкает поврежденную при неудачном падении руку. Притом, поврежденную, похоже, серьезно.

Ему сейчас нет никакого дела до страданий приятеля, полминуты назад утратившего свое мужское достоинство и уже успевшего раскровянитъ себе рожу.