Читать книгу "Я спас СССР. Том IV - Алексей Вязовский"

Ян Николаевич был занят, секретарь предложила мне погулять где-нибудь минут двадцать, и я недолго думая отправился к куратору нашего курса – Степану Николаевичу. Кто лучше него знает, что происходит сейчас на 4‑м курсе журфака?

– Ну, рассказывай, главарь бунтовщиков, как до такой жизни докатился? – смеясь, пожимает он мне руку.

– А чего сразу главарь-то? – делаю я шутливо‑обиженное лицо. – Я так, рядом стоял, патроны подносил.

– То есть про бунтовщика даже и не отрицаешь?

– Кто я такой, чтобы спорить с товарищем Краськовой? Раз она указала в своей телеге – бунтовщик, значит, так оно и есть.

– Да уж… – сразу переходит на серьезный тон куратор. – Совсем Ираида мозги растеряла. Донос писала на тебя, но метила-то она явно в Заславского.

– Я тоже так подумал.

– И что делать собираешься?

– Не знаю, всю голову уже сломал. И промолчать нельзя, и со скандальной бабой связываться не хочется. А на плечи Заславского это все перекладывать как-то не по-мужски.

Мы помолчали немного, обдумывая непростую ситуацию.

– А здоровье-то как?

– Иду на поправку. Дома сейчас долечиваюсь.

– А что с журналом вашим? – поинтересовался Степан Николаевич и потянулся к электрическому чайнику, втыкая его в розетку.

– С этим полный порядок!

Гордо достаю из портфеля первый номер «Студенческого мира», выданный нам вчера в редакции. Размашисто подписываю разворот «На добрую память нашему дорогому куратору Степану Николаевичу от благодарных студентов. А Русин», вручаю с шутливым поклоном.

– Считайте, вы одним из первых в МГУ его увидели. И ваш вклад в этот журнал тоже есть, Степан Николаевич.

– Да ладно тебе… – Мужик по-настоящему растроган, явно не ожидал от меня таких слов. С удовольствием разглядывает девчонок в бикини на обложке.

– А кто нас, желторотиков, опекал три года? От скольких ошибок уберегли?

– Что-то вы больно быстро из желторотиков в зубастиков у меня превратились! Я вас этому точно не учил.

– Вы про митинг? А что нам еще оставалось? Промолчали бы – и еще неизвестно чем бы все закончилось.

– Это да…

Степан Николаевич, не спрашивая, наливает мне чай, достает из стола бумажный пакет и высыпает на тарелку разноцветные куски постного фруктового сахара. Забытая с детства сказка… а когда-то я за него душу готов был продать, так любил это незамысловатое лакомство. Сидим, умиротворенно пьем чай… Хороший все-таки мужик наш Степан Николаевич, хоть и простоват без меры. Вспоминаю, какие над ним наши студенты каверзы учиняли – от стыда кровь к щекам приливает. Да и сам я не без греха – одна майская шутка про сына Кеннеди чего стоила, мужик-то все за чистую монету принял. И хоть бы раз он что кому припомнил. Посмеется вместе со всеми, пальцем погрозит, и на этом все. А шутникам потом и самим стыдно становилось за свои розыгрыши над простодушным куратором.

– Слышал, ты жениться собрался?

– Собрался. Чего время терять, уведут еще.

– Виктория девушка серьезная, одобряю… А заявление на комнату в семейном корпусе вы написали уже? – забеспокоился сердобольный Степан Николаевич. – Срочно пишите! Пока еще места свободные есть.

– Да у нас вроде есть где жить. Пока не гонят, – и тут же перевожу разговор на интересующую меня тему: – А что я слышал, у нас на курсе неожиданное пополнение случилось?

– Ты про Пилецкого, что ли?

– Ну, да. Что за парень?

Куратор молчит некоторое время, видимо, обдумывая свой ответ. И это настораживает меня еще больше. Обычно у Степана Николаевича все ребята поголовно хорошие. Единственным, кого он на моей памяти откровенно не жаловал, был Петров, как это ни странно. И чутье отставного старшину в тот раз не подвело.

– Не знаю, что тебе сказать про него… – наконец чешет затылок куратор, – вроде бы правильный паренек. И спортсмен, и активист, и с посещаемостью за прошедший месяц полный порядок. А там кто его знает…

«Вроде» и «кто его знает» из уст Степана Николаевича звучит практически как призыв быть поосторожнее с этим «пареньком». Неужели наша заноза Юлька права? Ладно, не буду больше мучить мужика своими вопросами. Смотрю на часы, спохватываюсь и благодарю его за чай. На очереди у меня Заславский.

Ян Николаевич встречает меня радушно, на мою попытку вручить ему свежий номер журнала машет рукой и кивает на свой экземпляр, страницы которого заложены карандашом.

– Опоздал, Русин. Я уже половину номера прочел. Интересный журнал у вас получился. И актуальный!

Ага… Это явно работа Марка Наумовича. Наверное, Лева с утра успел от него журнал Заславскому передать.

– Ну, как? – замираю я в ожидании оценки Заславского.

– Очень даже прилично. Особенно для студентов.

Я выдыхаю и расплываюсь в улыбке. Похвала от нашего декана дорогого стоит. Он миндальничать не станет, всю правду в глаза скажет, и никакие недочеты от его острого взгляда не укроются.

– Алексей, но первый номер – это только начало. Главное теперь – заявленную планку удержать.

– Мы это и сами понимаем.

– Понимать мало. Придется постараться, чтобы занять достойное место среди других московских журналов. А в этом уже и авторитет Аджубея не поможет, если сами не будете жилы рвать. Марк Наумович, конечно, зубр в журналистике, но журнал – работа командная, это тебе не романы в одиночку по ночам писать.

– А что про статьи скажете?

– Я еще до конца журнал не прочитал, но скажу сразу – Лесневская и Быкова меня порадовали. Из девушек крепкие журналисты получатся. Лесневская вообще очень смело пишет, не боится высказывать свое мнение и отстаивать его. Молодец Юля! Ей по плечу и более серьезные темы, не ограничивайте ее рамками культуры и спорта. Из Кузнецова хороший фоторепортер получился, чувствуется, у него это в крови. Про Когана-младшего и Антонину пока говорить не готов, но от Левы жду большего. Ты же у нас пока вне конкуренции, я и твои статьи из Японии в «Известиях» с удовольствием читал. А вообще, вам нужно срочно привлекать в журнал свежие силы, на одних своих плечах вы такую махину не вытянете.

– Уже привлекаем. Во второй номер пойдет статья про ЛГУ Антона Пилецкого.

– Это того, который к нам из Ленинграда перевелся?

– Да. Я, правда, сам еще с ним не успел познакомиться…

– Когда ж тебе! – смеется Заславский. – Ты то романы пишешь, то в Японии с американскими расистами сражаешься, то в Кремле заговорщиков разоблачаешь. Уже и в тюрьме на Лубянке успел побывать.

– А разве настоящий журналист не должен на своей шкуре все попробовать? Вон Федин – и в Гражданской войне участвовал, и специальным корреспондентом на Нюрнбергском процессе был.