Читать книгу "Растопить ледяное сердце - Максин Барри"

– Правильно.

– И если это так… как вору удалось вырезать дыру в стекле? Разве вы обычно приносите на приемы в своей сумочке воровские инструменты? – спросил он.

– Нет. Так что же… – Вдруг Лора широко раскрыла глаза. – Алмазы режут стекло. – Она быстро уловила его мысль.

– Правильно. На докторе Нгабе были бусы, это я заметил на фотографии. У меня не было бриллианта, и Марта тоже не очень увлекается ими. Если она и надела украшения, то, могу поспорить, это было золото или серебро.

– Конечно, ты же знаешь ее вкусы.

– Лора! Черт побери, не отвлекайся. Разве ты не поняла? Теперь мы знаем, кто это сделал.

Лора медленно кивнула. Она откинулась на спинку сиденья и вздохнула.

– Мне не хотелось, чтобы это оказалась моя соотечественница, американка, – несколько запоздало заметила она.

Гидеон покачал головой.

– Должно быть, их финансовое положение настолько безнадежно, что она решилась на такой отчаянный поступок. Не уверен, что и сто тысяч спасли бы их.

– Не думаю, что они получат такую сумму, даже от хорошего скупщика краденого, – сказала Лора и замолчала, потрясенная какой-то мыслью. Неожиданно она подняла руку и хлопнула ладонью по лбу, – Какая же я кретинка. А ты еще говоришь, что ты тупица!

– В чем дело?

– Скупщик. Ты можешь предположить, что доктор Олленбах или этот ее муж могут знать скупщика? – спросила она.

– Нет, – не задумываясь ответил Гидеон и понял. – Как же они собираются продать его?

– Есть только один путь, дружочек, – усмехнулась Лора. – Только один.

В своем доме на Файв-Майл-драйв доктор Фелисити Олленбах сидела в кресле и смотрела на Огентайнский кубок. Ее муж, все еще не оправившийся от шока, устроился рядом. Он молча указал на маленький серебряный сосуд.

– И ты говоришь мне, что это действительно стоит больше ста тысяч? – спросил он с соответствующим благоговением в голосе.

– Да, – коротко ответила Фелисити.

Она смотрела на кубок почти с таким же изумлением, как и ее муж.

Даже по прошествии нескольких дней ей все еще было трудно поверить, что она украла его. Она просто не могла понять, что на нее нашло.

В тот вечер с самого начала ее нервы были на пределе. Даже если бы она получила премию Ван Гилдера, этих денег им хватило бы ненадолго, но они получили бы передышку. И обещание на дополнительные доходы.

На основании этой премии ей даже, возможно, удалось бы сдать в печать еще одну книгу и получить значительный аванс.

Когда она садилась за стол на обеде в зале колледжа Св. Беды, ее желудок сжимали нервные спазмы. Она не могла проглотить и куска. Приходилось напрягаться, чтобы с жадностью, как ребенок на конфету, не смотреть на Лору Ван Гилдер, до такой степени она жаждала, чтобы эта женщина назвала ее имя.

Когда Лора встала, чтобы произнести речь и вручить премию, Фелисити сжала кулаки и повторяла, повторяла свое желание, как ребенок твердит загаданное, глядя на падающую звезду, чтобы эта Ван Гилдер назвала ее имя.

Но она назвала имя Гидеона Уэллеса. Гидеон – холостяк, живущий в колледже, не нуждающийся в дополнительном доходе, не имеющий привязанностей, человек, которому нечего терять. Это было так несправедливо. И до сих пор оставалось таким же несправедливым.

А вечер продолжался. Надо было улыбаться и разговаривать и притворяться, что неудача не имеет для нее значения. Обида закипала в ее душе, отравляя сознание, как медленно действующий яд.

Когда она следом за Гидеоном, этим с военной выправкой директором и Лорой Ван Гилдер выходила в профессорскую и слышала, как декан говорил о неисправности сигнализации, у нее и мысли такой не возникло. И только позднее, после нескольких бокалов бренди, она вспомнила, что охранная система неисправна.

Но даже тогда мысль о краже не пришла ей в голову. Ее переполняла жалость к себе. И страх. Она выпьет еще и обдумает свои долги. Они не смогут заплатить следующий взнос по закладной. Или еще. Вечный страх потерять Клайва.

И чем дольше она думала, тем сильнее вертела в пальцах бриллиантовый кулон. Это была ее старая привычка. В трудные минуты она вертела любое украшение, бывшее на ней. Расстегивала и застегивала браслет. Но она порежет пальцы, если будет сильно сжимать бриллиант. Следующая мысль в полупьяной голове – бриллиант такой твердый, самый твердый камень на всем свете. Он режет даже стекло.

И вот тут-то ее осенило. Это показалось даже смешным.

Какой-то преподаватель социологии о чем-то рассуждал. Два человека посмеивались в уголке. Старший служитель разносил напитки. Это был настоящий Оксфорд – олицетворение своих истинных традиций.

А она стояла посреди всего этого и знала, что ей необходимо украсть кубок. Она чувствовала абсурдность этого желания. Но и его правильность. Так интересно, забавно, правильно.

Сигнализация не работала.

Своим бриллиантом она могла вырезать в стекле отверстие. Протянуть руку, взять кубок. Отвезти его домой. Продать. Все ее проблемы будут решены – на время.

И она сделает это. Именно так.

Конечно, она была пьяна. Ее терзали разочарование, гнев и храбрость, она думала, что ее поймают. Представляла, как вызывающе будет себя вести. Но так случилось, что дверь в профессорскую просто оставалась закрытой!

Она не думала, что будет так легко вырезать отверстие и втолкнуть стекло внутрь витрины – оно даже не разбилось, а целиком легло на полку. Несколько секунд – и она просунула руку, схватила маленький серебряный кубок и положила в свою сумочку.

Затем заметила висевшее на крючке большое черное пальто старшего служителя и по наитию набросила его на витрину, пряча то, что натворила.

Потом поехала домой – очень осторожно и медленно. Ей не следовало садиться за руль.

Смешно, но, когда она вспоминала этот вечер, она стыдилась своей езды в пьяном виде больше, чем совершенной кражи.

В конце концов, какое значение имеет для сказочно богатой семьи Ван Гилдеров, если она лишит их одного из их маленьких сокровищ?

Да и Св. Беде он не нужен.

А ей нужен. Черт побери, очень нужен! Для нее это был вопрос жизни и смерти. Так почему бы ей не взять его? Это было более чем разумно.

Но потом. Ах, потом все выглядело по-другому. Совсем по-другому.

Но не в тот вечер. Она вернулась в колледж, болтала, переходя от одного гостя к другому, и наконец вышла вместе с группой гостей, отправлявшихся по домам, и все это в состоянии невменяемости. Однако следующее утро принесло с собой похмелье и суровую действительность.

Она сошла с ума! Начать с того, что она могла подумать, что это сойдет ей с рук. Весь день она провела в мучительном ожидании полиции. Они могли появиться в любую минуту, надеть на нее наручники, впереди ее ожидал позор и, хуже всего, заявление Клайва, что он покидает ее.