Читать книгу "Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина"

Не волнуйтесь, с детёнышем всё было ОК. Его «раздышали», он порозовел. Запоздало, но очень громко заорал, наверняка что-то возмущённо-скандалёзное. В общем, новый гражданин США появился на свет в городе Бостоне, в замечательной клинике, где любят и ценят жизнь.

Операция была завершена успешно. И не «ме-е-едленно», а – методично и спокойно. Эти замечательные врачи никуда не спешили. Просто двигались, не останавливаясь. И они точно знали, возникни неотложная ситуация – у них будет свободная операционная, инструменты, операционное бельё и медикаменты. А не только «авось» и «такая-то мать!». Так что – честь и хвала им. И государству, сумевшему создать такие условия.

К слову, Соня имела возможность оценить не только условия стационаров, поликлиник и прочих лечебно-профилактических заведений «там» и «тут». Как-то чуть позже Джим разок взял её с собой в американскую административно-бюрократическую структуру на манер нашего облздрава. Так вот, мебель в кабинете американского чиновника была куда скромнее мебели в кабинетах аналогичных чиновников отечественных. Во всяком случае, столичных. Ну так Бостон тоже не провинция. Зато что касается оснащения собственно «их» и «наших» больниц, то… То нельзя сравнивать Лувр и коровник, BMW и тачку с навозом, современную цивилизацию и палеолит. Даже комментировать нечего – можно только шапку оземь, руками развести, почесать в затылке и вопросить риторически: «Как оно так у нас получается?» И немного перефразировав… заключить: «Каждый народ имеет такое медицинское обслуживание, которого заслуживает».

* * *

Валера припарковался, и они с Соней прошли к зданию Harvard University School Of Public Health.

Поднимаясь по лестнице, у подножия которой стояли спиралеобразные ухоженные растения в симпатичных горшках, Соня отметила, что ни одного окурка, ни одной бумажки – никакого мусора не было на светлой тротуарной плитке, и растения были целы и невредимы. Видимо, бостонские студенты и аспиранты элементарно воспитанны, в отличие от наших. Или же ген вандализма уже модифицирован учёными Гарварда. Неизвестно.

На ресепшене их встретил очередной дружелюбный охранник. Здесь не встретишь «бабу Маню» из приёмного покоя, и она не вытреплет вам все нервы, пока вы, в конце концов, не сунете ей пятьдесят рэ, дабы она снабдила вас информацией, которую обязана предоставлять «по долгу службы». Все учреждения, которые Соня посещала в Штатах, были «снабжены» добродушными интеллигентными охранниками, не имевшими, не в пример нашим, на лицах пренебрежительного взгляда и не «демонстрировавшими» власть какими другими доступными способами вроде: «не замечать», «не пущать» или просто хамить. Наши-то при малейшем поводе или вовсе без оного готовы потребовать у вас паспорт и «задержать» вас до «выяснения обстоятельств». «Пальчики откатать» на всякий случай. И ладно бы – для пользы дела. Так нет – исключительно с целью продемонстрировать вам, что вы «говно», а он – вчерашний сельский двоечник – «олицетворение».

Валера с Соней прошли в холл, и буквально через две минуты навстречу вышел малорослый худенький мальчуган, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мужчиной в возрасте около сорока.

Валера представил их друг другу. Володя – бывший соотечественник, в настоящее время возглавляющий группу гарвардских учёных, занимающихся генетическими исследованиями взаимодействия иммунной системы с вирусом иммунодефицита человека.

* * *

Всю свою предыдущую жизнь Володя провёл в Одессе, никуда дальше Привоза не выезжая. Мальчуганом он был тихим и незаметным. Незаметно окончил школу с золотой медалью. Незаметно поступил в медицинский институт, откуда спустя шесть лет тихо вышел с красным дипломом. И так же незаметно остался на кафедре микробиологии и вирусологии. Ещё незаметнее зачем-то заочно окончил биофак. Сам не заметил, как выучил английский язык, исключительно для того, чтобы иметь возможность читать научные журналы. Тихо защитил кандидатскую диссертацию – и ушёл с кафедры при медицинском вузе в научно-исследовательский институт вирусологии на Пересыпи. Там было спокойнее, не было студентов, отвлекающих от любимых бактерий, вирусов и грибов, но имелось больше возможностей для занятий «чистой наукой». Как-то совсем уж незаметно для «широкой медицинской общественности» любимой Родины прошёл ряд Володиных статей с целой кипой революционных наблюдений в чём-то очень микробиологическом. И как-то одним неприметным осенним вечером Володю пригласили… на партийное собрание с повесткой дня: «Как это мы не заметили, как незаметный Вова Родину незаметно продал?!»

А дело было вот в чём. В институт вирусологии пришло письмо прямо из Гарвардского университета, где в очень вежливой форме заокеанские коллеги выражали своё восхищение всему коллективу вообще и конкретно Володе и приглашали этого конкретного Володю немедленно приехать, чтобы поделиться, слиться в совместном сотрудничестве на благо всего мира и т. д. и т. п. Странно, что письмо вообще дошло. Впрочем, времена были тёплые – горбачёвские. Американская девочка Саманта побывала в «Артеке», а соотечественники боролись с алкоголизмом, посему, поглощённые мыслями о том, где бы заблаговременно и в больших количествах затариться, письмишко-то «империалистическое» и проморгали. Времена-то теплели, но у «руля» одесского института вирусологии стояли люди, помнящие не только «бровастого» старца с артикуляционными проблемами, не только потешного крестьянина-карапуза, размахивавшего обувкой, но и кого покруче. Поэтому, на всякий случай, испугались – и Володю из института «попросили», чтобы «чего не вышло». И Вова ушёл так же незаметно, как и пришёл.

Но Володя в своё время не забыл тихонько, без кукол и ленточек на капоте «Победы», жениться на очень громкой и деятельной высокой девочке – самой красивой на курсе. Володина очень заметная жена, узнав о письме с приглашением, развернула такую заметную для ОВИРов и международной научной общественности эпистолярную деятельность, что спустя полгода вместе с мужем оказалась в городе Бостоне, штат Массачусетс, США. Где Володя незаметно приступил к работе в лаборатории Медицинской школы Гарварда. А ещё через год даже не заметил, как эту самую лабораторию возглавил.

В настоящее время тематикой работы Володиной команды была, если не вдаваться в подробности, полимеразная цепная реакция. Все аспекты ПЦР в деле «борьбы со СПИДом», включая общую диагностику, выяснение видов и типов вируса, критерии эффективности лечения и прочие, не поддающиеся осмыслению даже подготовленным человеком узкоспециальные вопросы.

С Валерой они познакомились давно на каком-то сборище русскоговорящей общины Бостона и подружились семьями. Сферы их профессиональных интересов не пересекались вовсе, но они нашли общий язык. Впрочем, Валеру в первую очередь радовало то, что Алла спускается вниз, если Володя в гостях. Вирусолог был таким же клиническим интровертом, как и она, но с более «рабочей» вербальной функцией.

Говорил он действительно достаточно. Монотонно и тихо, но внятно и ясно. К тому же – интересно. Соня немало слушала лекций о методе ПЦР и до этой встречи, но никогда «курс» не был изложен так доходчиво и остроумно.

Полимеразная цепная реакция была открыта не так давно. Открыл её некий Кэрри Мюллис в 1983 году. Сам Мюллис написал, что озарило его как раз в тот момент, когда он размеренно рулил ночью по пустынному шоссе. С подружкой. Где-то там они остановились – чем они занимались, Кэрри не уточняет, но догадаться, пожалуй, нетрудно. Подружка попалась требовательная. Простые парни в такие моменты думают о сталеварах или ещё о чём – трудном и неприятном – о работе, к примеру. Вот Мюллис и подумал о работе! А его тут – ба-бах! – как чемоданом по голове – ПЦР! Так что времена озарений во сне прошли. И чемоданы клеить не надо[39]. А что уж делали Уотсон с Криком в своей лаборатории, когда ДНК[40]открыли, – и подумать страшно! Теперь всё проще – сел ночью с подружкой в автомобиль, вырулил на шоссе попустыннее – и Нобелевская премия в кармане!