Читать книгу "Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму"

— Помнишь, я тебе говорила, что из России должна приехать девушка и что она поселится с тобой? А теперь он говорит, что она будет жить вместе с Мартой и Анной, хотя у них квартира гораздо меньше твоей. — Лара обожглась кофе и скривилась.

— Пожалуйста, пусть живет со мной, — сказала Дорте и огляделась. Может, тогда ей будет не так грустно, было бы с кем поговорить. Она вспомнила Надю, которая наверняка обманула ее, но сразу же прогнала эту мысль.

— Дуреха ты! Если Том что–то решил, то это закон, у него на тебя свои планы. — Уголки губ у Лары опустились. — Он велел передать тебе, чтобы ты написала матери, что у тебя все в порядке. Разумеется, мне придется прочитать твое письмо, прежде чем я его отправлю. Может быть, он пошлет ей еще денег.

Дорте отставила стакан с молоком. Лавина облегчения выжала из глаз слезы.

— Опять не слава богу? — пошутила Лара, наклонилась над столом и толкнула Дорте в плечо.

— Что я должна написать? — всхлипнула Дорте.

— Напиши, что ты живешь в большом городе, в красивом доме, расположенном в хорошем месте, с красивым видом из окна. Что тебе нравится гулять вдоль реки с подругой, с которой ты говоришь по–русски. Но никаких имен! Слышишь! Напиши, что ты работаешь в сфере обслуживания, что у нас много служащих. Что У тебя один выходной в неделю и хорошая зарплата. Что тебе здесь нравится и ты пока не знаешь, когда вернешься домой. Что ты учишь норвежский, что была в церкви и поставила свечку! Это твоей маме понравится.

— Но ведь я этого еще не сделала.

— О, боже мой! — Лара закатила глаза. — Послушай! Что касается Тома, тебе удалось невозможное. Если ты будешь продолжать в том же духе, ты сможешь получить мою работу, когда я вернусь в Россию. У меня там будет пансионат.

— Пансионат?

— Да. Я уже присмотрела один. Но сперва должен умереть его хозяин.

Грязный солнечный свет пробился сквозь серое оконное стекло.

— Да пойми ты, он старик. Словом, посмотрим.

Дорте попыталась себе представить, каково ждать чьей–нибудь смерти, но у нее это не получилось. Вероятно, она была не так заинтересована в пансионате, как Лара.

— Не думаю, что мне хотелось бы получить такую работу, как у тебя…

— Еще бы! Ведь ты у нас принцесса! — фыркнула Лара.

— Я хочу домой… Если бы ты знала, как я хочу домой… — прошептала Дорте.

Лара растерялась, потом, как будто приняв решение, схватила Дорте за руки и добродушно их встряхнула. Ладони у нее были сухие и теплые, как у матери.

— Ну–ну… Все это непросто, — проговорила Лара почти ласково. — Просто вообще ничего не бывает. Но, поверь мне, наше ремесло тоже может приносить радость. Если у тебя есть цель, настоящая цель, смириться с ним гораздо легче. Не забывай, что ты должна помогать матери и сестре!

— Но мама… Ей бы это не понравилось… Она не должна знать об этом…

— Конечно нет! Матерям такое знать ни к чему. Они годами столько вкалывали, не щадя себя, что заслужили право не знать. Заслужили спокойный сон и спокойную жизнь до самой смерти. Ты согласна со мной? А сейчас, пожалуйста, вытри нос! Видок у тебя тот еще!

— Но ведь это страшный грех! Тело — это храм. После всего… я не решаюсь даже молиться, потому что знаю, Бог гневается на меня.

Лара встала, оторвала большой кусок от бумажного полотенца и протянула его Дорте. Та послушно высморкалась, рука Лары лежала у нее на плече.

— Послушай меня! То, что Бог на тебя гневается, — это страшная чепуха. Бог как раз любит таких, как мы. Безупречным людям Он не нужен. Они упиваются собственным совершенством и следят за грехами других. А вот мы, помогающие одиноким людям, мы любим своих ближних. Бог уважает нас, иначе и быть не может. Он видит, что ты держишься изо всех сил. Конечно видит. Он же не идиот! Он поможет тебе выучить норвежский за короткое время. Я верю, черт меня подери, что Бог гордится тобой. И, по–моему, тебе надо молиться по вечерам, чтобы Он не забыл тебя, — решительно заключила Лара.

— Я почти не умею молиться. Не то что мама. Она разговаривает с Богом вслух обо всем на свете. Так можно многое узнать про нее.

— Хм! Ты знаешь свою мать не только благодаря ее молитвам! — воскликнула Лара, массируя ей плечи. Это было больно, но в то же время приятно.

— Мама замкнулась в себе после смерти папы. Кроме нас с Верой, у нее никого нет. Родители отказались от нее, потому что она выбрала не того мужа.

— Как это — не того мужа?

— Она выбрала моего папу. Для нас он был самым лучшим на свете, но ее семья его не приняла.

— Вот сволочи! Расскажи подробнее!

— Вера зовет бабушку злобной ведьмой, но мама и слышать об этом не желает. Говорит, что просто некоторым людям не дано понимать чужие трудности. А злой человек — совсем другое дело.

— Она права. Но что же там все–таки случилось? Почему они не приняли твоего отца?

— Они прочили маму за другого — за какого–то важного адвоката.

— И этот начальник к ней сватался? — спросила Лара, затаив дыхание.

— Да, он был старый и соблюдал все формальности. Мама рассказывала, что они были одни в беседке и она так испугалась, что убежала оттуда.

— Сколько ей тогда было лет?

— Кажется, восемнадцать. Бабушка считала, что это из–за мамы ее отец не получил той должности, которую ему обещали. Тот человек был начальником над всеми адвокатами и решил наказать папу.

— Боже мой! Твой дед был адвокатом? — с уважением воскликнула Лара. — А ты оказалась здесь! — пробормотала она почти про себя.

— А твоя мать молится? — спросила Дорте, прижавшись щекой к руке Лары.

Воцарилось молчание. Руки Лары замерли на плечах Дорте.

— Не знаю. Я ее никогда не видела. Даже не знаю, жива ли она. Я росла в Москве в детском доме. Когда жить там стало невмоготу, сбежала на улицу, — сказала Лара и глубоко вздохнула, а потом продолжала: — Приставала к прилично одетым мужчинам и пыталась выглядеть милой девочкой. Я просто прилипала к ним и старалась возбудить их. Сама не знаю, где я этому научилась. Скорее всего, на практике. Я старалась держаться поближе к оградам богатых домов или к дорогим гостиницам. Когда стемнеет. Одна. Не попадаться на глаза милиции и охране, но быть под рукой, когда им приспичит. Такой скромной, но настойчивой. Смотреть на них несчастными глазами и в то же время быть достаточно развязной. Это у меня получалось.

— У тебя никогда не было дома? — испуганно спросила Дорте.

— Иногда бывал. Если везло. Но вообще–то я все время слонялась по улицам. Толпу я никогда не любила. Там нужно доказывать свою силу или подчиняться тому, кто сильнее тебя. А сильной я не была, зато была привлекательной и доброй, — будто хвастаясь, сказала Лара. — Я хорошо помню первого старика, к которому я сунула руку в штаны. Инстинкт, так сказать. Рука у меня тут же стала горячей, честное слово. Я сделалась для него чем–то вроде домашней кошки, то появлялась, то уходила. Старик потерял все свои деньги во время последней реформы, но его сынок процветал за границей. Этот старик научил меня читать. Я ведь почти не училась в школе, помню только, что нас там лупили. Я дрочила его или сосала, как он хотел, а он щипал меня. Он жил один, у него всегда было что поесть, и я могла у него вымыться. У него были темные комнаты и куча пыльных книг. Я помню одну, она называлась «Анна Каренина».