Читать книгу "Мой чужой дом - Люси Кларк"

Это сон, просто дурной сон. Я дома, в своей постели. Я в безопасности.

Пижама прилипла к телу, в сгибах под коленями мокро от пота.

Пытаясь остудиться, сбрасываю одеяло.

Сколько времени?

Будильник показывает три. Глухая ночь. Несколько часов до рассвета.

Опять приглушенный скрежет. Не во сне. В доме.

Я напрягаюсь, замираю, прислушиваюсь… Слышно лишь мое дыхание да отдаленный рокот моря у подножия скалы. Повторится ли звук?

В густом сумраке я совершенно одна. Страх все туже затягивает вокруг меня свою петлю, загоняет мысли в самые темные уголки сознания.

Вот оно! Скрежет! Словно ногти царапают деревянную поверхность.

В мгновение ока я спрыгиваю с кровати, хватаю мобильник и, осторожно ступая по мягкому ковру, крадусь к дверям спальни. Почему-то мне кажется, что в пятку в любой момент может вонзиться острый стеклянный осколок, и я готовлюсь к жгучей боли. Нервы натянуты как струны.

Приложив руку к деревянной двери, затаив дыхание, я прислушиваюсь к звукам в коридоре.

Перед сном я, как обычно, проверила, все ли закрыто. Входные двери на замке, окна надежно заперты. Я заглянула за диваны, ощупала шторы, осмотрела недра кладовой, гардеробные шкафы.

Я проверила и перепроверила. В доме, кроме меня, никого нет.

Просто в мой бодрствующий разум пытается впиться обломок ночного кошмара.

Опять скрежет. Или шарканье. Где-то внизу, у основания дома: то ли под ним, то ли внутри.

Винный погреб! Шум наверняка оттуда.

Но я проверяла – дверь закрыта на ключ. Впрочем, в погребе я не была несколько недель – предпочитаю хранить вино на кухне в буфете. Неприятно спускаться под землю в помещение без окон: там холодно и вообще замкнутое пространство. Только мотыльки могут обитать и размножаться в этой сырой тьме. Зря я на него согласилась. Архитектор уверял, что в новых постройках такого масштаба без винного погреба не обойтись, иначе дом потеряет в цене.

Придется проверить, чтобы спать спокойно. Просто открою чертову дверь и загляну внутрь.

Собравшись с силами, я осторожно поворачиваю ручку. Мысленно повторяю, что ничего страшного нет, никто сюда не забрался, но помогает не очень: сердце так испуганно колотится, будто вот-вот выскочит из груди.

Я миную лестничную площадку и начинаю медленно спускаться. Не дай бог поскользнуться – пересчитаешь затылком деревянные ступени… Бр-р-р… От возникшей в голове картинки накатывает приступ головокружения, и я, схватившись за перила, останавливаюсь перевести дух.

Наконец я внизу, цела и невредима. Свет не включаю, чтобы себя не выдать.

На цыпочках иду на кухню. Тишина. Ничего подозрительного. Из подвала ни света, ни звука.

Я нерешительно мнусь у входа в подвал, затем набираю на мобильнике номер экстренной службы, но кнопку вызова не нажимаю. Осторожно трогаю ручку, а все мысли – о замурованных в сумраке мотыльках, о тельцах с крылышками в пыльце.

Неохотно повернув замок, я рывком распахиваю дверь.

Створка громко клацает. Вспыхивают сенсорные светильники, ослепляя меня ярким светом. Спустя несколько секунд глаза начинают различать бетонные ступени, ведущие в мрачную узкую комнатку. Из глубины веет холодом.

Надо проверить нишу, чтобы уже наверняка…

Едва ноги ступают на холодный бетон, сердце опять начинает лихорадочно колотиться. Пальцы крепко сжимают телефон. Я решаюсь только на три шага и, вытянув шею, заглядываю в нишу.

Чисто.

Лишь в углу рваная газета и помет, не то мышиный, не то крысиный. Может, грызуны ползали по трубам и балкам в стенах, пугая меня шорохом лапок?

Никого здесь нет. Темнота да сырой земляной запах. Меня разбирает смех. Так и хочется торжествующе воскликнуть: «Видишь, Эль? Пусто!» Однако тревога не отступает, мне по-прежнему страшно.

Когда, развернувшись, я иду вверх по лестнице, то замечаю на бетонной ступеньке невыкуренную ментоловую сигарету. Его любимой марки. Такие теперь редко встретишь в продаже.

Нос наполняет ментолово-никотиновый аромат…

Я закрываю глаза, в висках шумит пульсирующая кровь. Меня накрывает паника, я тону, захлебываюсь ужасом.

Я знаю – ЗНАЮ – это не он. Точно не в моем доме. Исключено.

Спокойно. Вдох-выдох.

Сигарета, наверное, сто лет провалялась в подвале – рабочий уронил. Все это ясно и понятно. Правда. Однако мне мерещится угроза…

Даже поднять ее и выбросить выше моих сил.

Мне противно прикасаться к треклятой сигарете, черт бы ее побрал!

Из-за него.

Бежать, бежать… Подальше от дома… Подальше от гребаных мыслей!

Я захлопываю дверь и защелкиваю замок.

Ключи, пальто, сумка. Сгребаю вещи в охапку, выскакиваю на порог и бегу к окутанному тьмой автомобилю.

Захлопываю дверцу, нажимаю на кнопку центрального замка, завожу двигатель. Лучи фар озаряют дом, словно прожектора. С сильно бьющимся сердцем я выворачиваю с подъездной дорожки. Куда еду? Сама не знаю.

Хвала небесам за круглосуточные супермаркеты!

Я бреду между рядами, складывая в металлическую тележку ненужные мне вещи. Есть что-то успокаивающее в ярко сияющих лампах, в аккуратно разложенных товарах на полках. Глянцевые упаковки навевают мысли о приветливых поварах и улыбчивых девушках.

Застегнутое под горло пальто прикрывает пижамные брюки лишь до колен, так что между шерстяным подолом и жесткими кожаными ботинками трепещет мягкий розовый хлопок.

Мимо, поскрипывая резиновой подошвой, проходит женщина в белых парусиновых туфлях и голубой униформе. Видимо, сиделка. Она смущенно, немного заговорщически мне улыбается – странно ведь, что мы обе торчим в супермаркете среди ночи.

Когда все ряды пройдены и набирать в тележку уже нечего, я разворачиваюсь к кассе.

– Заработались допоздна или только собираетесь на работу? – весело спрашивает девушка-кассир, сканируя покупки.

Пижаму она, к счастью, не заметила. Приняла меня за тех добропорядочных ночных покупателей, что трудятся в неурочное время. Слава богу, не отнесли к категории, которая обычно ищет спасения в теплом магазине среди красиво освещенных витрин – или любом другом убежище.

– Заработалась, – с улыбкой отвечаю я.

– Тогда желаю хорошо отоспаться.

Я выгружаю покупки на пассажирское сиденье, сажусь за руль и блокирую дверцы.

Страх рассеялся, на смену ему пришла разбитость, нахлынув, словно тяжелая волна. Из пакета торчит французский багет, я отламываю хрустящую горбушку и начинаю жевать. Сухомятка, неплохо бы размочить хлеб. Я открываю молоко и отпиваю большой глоток прямо из упаковки.