Читать книгу "Сова плавает баттерфляем - Мария Тович"

Мне приносят горячий глинтвейн, Паша залпом пьёт американо и заказывает ещё.

Этот Паша ещё не разучился заливаться пунцовым румянцем и робеть в незнакомой обстановке. Если б не знала, где он служит, никогда бы не догадалась. Кажется, он боится посмотреть мне прямо в глаза. Разглядывает меню, нервно смеётся, а потом читает:

– Торт «Буковель».

Я неуверенно улыбаюсь, не понимая, что его так рассмешило.

– У нас недели две назад сообщение было. О девочке лет пяти, её как раз звали Кристина Буковель.

– И что с ней произошло? – спрашиваю я.

– Там такая история. Глупая и забавная одновременно. Позвонила нам женщина, сказала, что не знает, как поступить. В местном секонд-хенде была распродажа – день самых больших скидок. Вот подъехали они с мужем к зданию и увидели такую картину. Женщина с мужчиной выскочили из магазина счастливые, что урвали кучу барахла за копейки, загрузились в машину и уехали. А через минуту оттуда же выбежала растерянная девочка, но машина уже за угол повернуть успела. Это были родители этой Кристины, представляете? Такие довольные были, что о ребёнке собственном забыли. Что за люди?! Хорошо, эта женщина девочку успокоила и догадалась позвонить нам. Послали туда патруль.

– Девочку-то потом вернули?

– Вернули, конечно, – кивнул Паша. – Давайте я вам этот торт закажу?

Мне приносят ровную пирамидку из трёх видов шоколада.

Пока я рассматриваю, с какого края приступить к угощению, Паша снова возвращается к нашему разговору. На лбу появляется морщина.

– Значит, вы совсем не общались с Мирой всё это время?

– Нет. Года два назад у Вани был рейс. Маршрут проходил мимо нашего города, ну я и упросила его взять меня с собой. Я работаю копирайтером и могу позволить себе сорваться с насиженного места в любой момент. Удалённая работа имеет свои бонусы.

Мне тогда необходимо было сменить обстановку. Я не находила себе места, была морально раздавлена – очередная попытка ЭКО не удалась. Винила всех подряд, в том числе и врачей. Но в глубине души понимала – они тут ни при чём. Дело было в моем организме, который наказывал сам себя. Я даже в церковь ходила, батюшка посоветовал съездить к родным, попросить прощения за то, что исчезла, сбежала, как собачка, оборвавшая поводок. Хотя и поводка не было, со свободного выгула удрала.

Тяжело было возвращаться обратно. Ещё не забылась гнетущая обстановка, когда вечерами отец глушил водку на балконе, мать молчаливым истуканом смотрела в стену, а Мира писала на кухне, низко склонившись над тетрадями. До сих пор это стоит перед глазами, когда вспоминаю дом, хотя столько лет уже прошло.

В родном городе я нашла только отца. Он теперь живёт с каким-то приятелем в полуразвалившемся доме.

Папа не был похож на того, каким я его помнила. Лицо расплылось, опухло, будто его накачали водой. Глаза стали тоже какие-то тусклые. Он обесцветился, как линялое бельё после стирки. Конечно, я подозревала, что отец окончательно сопьётся. Но представлять и увидеть на самом деле – большая разница. Почему-то я почувствовала облегчение от того, что он был один. Встречи с Мирой и мамой я боялась. Отец обрадовался, он никогда не помнил ни зла, ни обид. Мира в этом в него пошла. Он рассказал, что мама умерла. Заболела и очень быстро сгорела, за какие-то три месяца. Не хотела бороться. А Мира замужем. Но она совсем не навещает его.

Новость о том, что матери нет, я восприняла спокойно. Она умерла для меня тогда, когда перестала разговаривать с нами. Это уже не была наша нежная, кокетливая мама. Осталась только оболочка, бездушное существо в облике человека. Нельзя плохо говорить об усопших, но это же правда, что мы стали ей безразличны. Любить того, кому до тебя совсем нет дела, – очень трудно. Когда это мама – особенно обидно.

А Мира… Мне хотелось узнать о ней как можно больше, но я очень боялась с ней увидеться – вдруг она меня оттолкнёт?

В тот раз я не стала искать встречи с сестрой, хоть отец и назвал её адрес. Не увиделась я с ней и в следующий раз, когда приехала к отцу. Я чувствовала себя предательницей, ведь оставила Миру в ужасной обстановке. Одну. Как она воспримет меня теперь? Не затаила ли злобу? Нужна ли Мире в её новой жизни старшая сестра?

Полгода назад я всё-таки решилась, подкараулила сестру на детской площадке. Мне не понадобилось много времени, чтобы вычислить её из группы молодых мам. Я долго наблюдала за ней со стороны, не решаясь подойти. Она так весело смеялась, когда играла с сыном в снежки, катала его на санках. Мне было радостно видеть, что она счастлива, что прошлое никак не отразилось на её жизни.

Но это была лишь видимость. Картинка из глянцевого журнала.

Глава тридцать четвёртая

– Мира, – осторожно позвала я.

Сестра берёт сына за руку и поворачивается в мою сторону. Щёки зарумянились от мороза, глаза искрятся. Она выросла красавицей. Из приоткрытых губ вырываются облачка пара. Яркие лучи играют в выбившихся из-под шапки волосах.

– Это вы меня позвали?

Неужели я так изменилась, что родная сестра не узнаёт? Видимо, то, чего я не замечаю в отражении, делает меня совсем другим человеком. Старость не выпрыгивает из-за угла, как чёртик из табакерки, она по миллиметру, морщинка за морщинкой, отвоёвывает человека у молодости.

– Мира, – я не могу произнести больше ни слова.

Сестра тихонько вскрикивает, хватает в охапку протестующего сына и быстрыми шагами направляется ко мне.

– Ты приехала! – солнце искрится в её глазах.

Узнала!

– Вера! Как ты? Откуда? Где ты сейчас живёшь? Я так рада, что ты здесь! – она засыпает меня вопросами, голос звенит, в нём нет никакой обиды, только удивление и ликование. Всё, чего я боялась, оказалось только моими страхами.

– А это Тёма! Мой сын. Тёма, смотри, это твоя тётя. Тётя Вера. Познакомься, – щебечет Мира. Тёма протягивает мне холодную ладошку. Мира улыбается: – Давай покажем тёте, где мы живём. Тут рядом, идём. Ой, как же ты замерзла. Ты чего так легко одета? Я дам тебе свою тёплую куртку или шубу, в общем, выберешь, что понравится. У нас морозы ого-го! Да ты же помнишь, наверное. Или уже забыла?

У неё прекрасная квартира. В новом доме. Сын – чудный карапуз.

– Ты посиди, погрейся, я сейчас, только Тёму переодену, – Мира уводит сына в детскую.

Я усаживаюсь на диван, тону в бесчисленных подушках. Здесь уютно. Напротив меня огромные панорамные окна, наполняющие комнату мягким оранжевым светом морозного дня. Внизу утонул в пепельной дымке город, в котором я родилась, из которого сбежала и не надеялась больше вернуться. Однако он принял меня куда радушнее, чем я ожидала. Отсюда видно кирпичное здание старого кинотеатра, там я впервые поцеловалась. Музыкальная школа. Я проходила туда один год, мечтая стать гитаристкой, но сольфеджио по субботам быстро выбило из меня эту блажь. Вдали пыхтят белым дымом пузатые ТЭЦ. Раньше они были на краю города, а теперь следом за ними вырос новый микрорайон с высоченными многоэтажками.