Читать книгу "Самые яркие звезды - Анна Тодд"

– М-м-м… Мне уже не терпится начать – тогда я смогу каждую ночь проводить в этой постели. Тебе нужно чаще брать выходные. Мы сможем целый день быть вместе.

Каэл погрузил мне в волосы пальцы и наматывал на них темные пряди. Сама мысль о том, как он касается моей кожи, как гладит меня, вызывала у меня сильнейшее наслаждение – я могла кончить, даже не раздеваясь.

Довольная и расслабленная, я кивнула, соглашаясь с его словами. Неожиданно я почувствовала усталость и поняла, что хочу спать. Никогда раньше мне не хотелось уснуть днем. Видимо, все дело в партнере.

Каэл тихонько напевал, потом рассказывал о группе, которую услышал в каком-то баре в Кентукки, а после их песни передавали по радио. Мне он нравился истомленным, даже голос у него стал ниже, чем обычно.

– Мне так хорошо, как будто я тоже кончил.

Я подняла голову, поцеловала его в подбородок.

– А ты хочешь?

Он улыбнулся.

– Вопрос риторический?

Я покачала головой и снова стала его целовать – в шею, плечи. Он шептал, как ему со мной хорошо, как сильно я его возбуждаю…

И тут зазвонил телефон. Каэл взял аппарат, взглянул на экран и показал мне.

– Мендоса.

Я кивнула, чтобы он ответил.

– В чем де… – начал Каэл, но в трубке закричали. – Так, приятель, успокойся. Все нормально! – Голос у него опять изменился, теперь Каэл был служака-сержант.

Как он переживает за товарища, какая у него добрая душа! Я даже подумала, что наша способность чувствовать чужую боль нас однажды погубит: ни я, ни он явно не знали меры. Однако пока еще мы оба были живы-здоровы, и Каэл проявлял чуткость и доброту. Прекрасная темная кожа, понимающий взгляд и отзывчивое сердце…

– Нет-нет, за нас не переживай. Лучше скажи, где ты? Я за тобой приеду. Выпьем пива, покидаем дротики.

Мендоса не успел ответить, а Каэл уже натянул штаны. Я не знала, как себя вести, и просто сидела на кровати, а Каэл двигался по комнате в полной боевой готовности. Он то и дело посматривал на меня, словно говоря «Я думаю о тебе», а по «второй линии» успевал общаться с Мендосой – такая расторопность впечатляла.

– Я один приеду. Глории не скажу, где ты. Карине тоже. – Каэл значительно посмотрел на меня: мол, говорю только для спокойствия Мендосы.

Он обулся и продолжал:

– Все, иди обратно и закажи нам пива. Черт, ладно, выпью с тобой текилы, не уходи, жди меня.

Как бы он себе не навредил… Я встала и подошла к нему. Каэл поднял палец, чтобы я молчала.

– Я скоро приеду, успокойся. И ни с кем там не разговаривай!

– Что происходит? – спросила я.

– Мендоса напился и воображает, будто за ним следят. У него мания такая. Ему приходилось постоянно быть начеку, видеть, как убивают товарищей… Я его понимаю.

Меня это потрясло.

– Извини, что снова убегаю.

Он поцеловал меня в лоб, в щеки, в губы.

– Вернусь, как только все улажу.

– Не пей текилу, если сядешь за руль. А может, давай я тебя отвезу?

– Нет, Кари, я пообещал, что приеду один; если он тебя увидит, перестанет мне доверять. Не буду я пить текилу и ему не дам. Заставлю съесть бургер. А сам выпью молочный коктейль.

– Мне нужно идти к отцу, но телефон буду все время держать при себе. А вообще-то, не хочу я идти. Устала. – Я прижалась к его груди: хотелось лишний раз к нему прикоснуться, пока он не ушел.

Каэл обнял меня.

– Ну и не ходи. Один раз, подумаешь… Ты столько работала, а в свободное время еще и со мной возилась. Устрой себе отдых.

Лица Каэла я не видела, однако его слова звучали вполне разумно. Чего ради мне мучиться, ходить на эти ужины по расписанию, лишь бы не огорчать отца и его образцово-показательную жену? Вот Лорелай[22] – ей хотя и приходилось навещать вместе с Рори свою мать, могла и не пойти, когда был повод. И я могу не пойти. Я уже взрослая.

– Я тебя… – начал говорить Каэл, но я предпочла не услышать. Не хотелось разрушать наше маленькое счастье, а если бы Каэл – после недели знакомства! – начал признаваться мне в любви, я бы его точно не простила.

– Ты поаккуратней там. И пришли эсэмэску, когда разберешься.

Каэл еще раз меня поцеловал.

– А ты чем займешься?

Я подумала.

– Подремлю.

Каэл улыбнулся, но глаза остались серьезными.

– С ним ведь все будет хорошо? – спросила я.

Он кивнул.

– Да, Карина. С ним все будет хорошо.

Я легла в постель и стала думать о том, как много на свете солдат, которых и в мирной жизни преследуют демоны. Даже у себя дома они в опасности.

Вернувшись домой из магазина, я увидела спящего в моей постели Каэла. К тому времени я успела отправить отцу эсэмэску с извинением, часа три поспать и сделать покупки. Из магазина звонила отцу, сказала, что мне не хочется к ним идти. Так и сказала. Он был недоволен, но тут ему позвонил на другую линию Остин, и мы разъединились.

Элоди была на очередном мероприятии – пикнике. Теперь она ходила на эти встречи с удовольствием, тем более что нашла себе двух хороших подруг. Обе приехали недавно и не желали иметь ничего общего со стервозами, которым нравилось доставать Элоди. Будучи нездешними, они видели ситуацию со стороны, а местных дам – насквозь: то были наглые и неумные девицы, и все их поступки диктовались ревностью и завистью. А эти, новые, предпочитали смотреть развлекательные каналы да вино попивать. Для Элоди – то, что нужно. Если не считать вина.

На Каэле были только трусы-боксеры, подчеркивавшие мускулистые бедра. Мне вспомнилось, как я впервые увидела его в салоне, как он отказался снимать штаны и просил не трогать его правую ногу. Совсем недавно у меня на массажном столе лежал незнакомый человек со странным именем, а теперь он лежит в моей постели, свесив руку на пол.

Я подняла его руку, подержала, поднесла к губам и нежно поцеловала. Каэл не проснулся. Как же хорошо касаться его кожи, гладить пальцы… просто держать его ладонь в своей. Мне очень нравились его руки – большие, сильные. Я вспомнила, как он поднимал меня и нес, уносил за порог неведомого. Тихонько положив руку, я разулась, сняла джинсы и скользнула в постель. Каэл проснулся, когда я его обняла и прижалась к нему, словно ища спасения.

Спасение. Вот чем он для меня стал. Стоило бы призадуматься, но не хотелось. А ведь я никогда не была нежной девицей, которая не может существовать без сильной поддержки. И все же – вот он, мой рыцарь: развалился и блаженствует в постели.