Читать книгу "Печать льда - Сергей Малицкий"

– Я никогда не покидал города, – ответил Рин. – Хотя мальчишкой раза три ходил с отцом до дальней заставы. Лошадей видел. А Хаклик всегда говорил, что люди брошены Единым на произвол судьбы. И еще он говорил, что произвол судьбы – страшная штука, но произвол Единого был бы еще страшнее.

Орлик покосился на окончательно помрачневшего спутника и с досадой повел плечами, отчего упрятанный в чехол топор и пика стукнули друг о друга.

Так, кивая редким встречным, словно знал по имени каждого жителя этой части города, вельт довел подопечного до угрюмой Птичьей башни, птиц на которой на памяти Рина никогда не бывало.

Восьмигранное сооружение завершало каменной тушей северо-восточный кусок главной городской стены, что отгораживала от Среднего города Каменную слободу. Сразу за башней городской холм обрывался в Холодное ущелье, на противоположной стороне которого высилась стена Темного двора, а на дне струилась потерявшая после Мертвой ямы Водяной башни силы Иска.

От башни именовалась Птичьей и улица, что теснилась между высоким парапетом, ограждающим реку, и сплошным, без единого прохода рядом мрачных домов, и вела к храмовой площади. Ни одной лавки не было на Птичьей улице, в окнах вместо стекол подрагивали на осеннем ветру пленки, сшитые из рыбьих пузырей. В этой части Айсы жили горожане, погрузившиеся в нищету. Даже жители ремесленных кварталов за Иской и семьи рядовых стражников из Нижнего города числили обитателей Птичьей улицы среди неудачников.

И то сказать, подвалы и штольни бедных домов были заперты на тяжелые замки, потому что давно уже принадлежали вместе с растущими там кристаллами городской знати. А единственным занятием для обитателей верхних этажей, которое позволяло хоть как-то свести концы с концами, оставались походы в Погань. Да не на охоту, а за рудой, горным стеклом для мастеровых слобод, черепками и прочим мусором, за который в Темном дворе отсыпали чешуйки меди. Чаще же всего несчастные зарабатывали медяки толканием тележек в Погань и обратно, на которые грузили добычу их чуть более удачливые земляки. Наверное, только дети несчастных не чувствовали себя обделенными и носились по полосе запустения и бедности не менее весело, чем в других частях города.

Еще издали завидев вельта, целая орава оборвышей с криками и визгом бросились к нему навстречу, и только тут Рин понял, что за мешок запихнул в суму Орлик в харчевне. Вельт распустил шнуровку и начал рассыпать в протянутые ладони поджаренные с медом хлебные палочки. Большая их часть тут же оказывалась за чумазыми щеками, что-то запихивалось за пазуху, но руки все тянулись, и Рин уверился, что даже упавшая на камень крошка будет немедленно поднята и съедена.

– Что замер? – оглянулся вконец погрустневший Орлик, когда орава с таким же визгом и криком рассеялась по улице, дабы предаться поглощению сладостей. – Пришли мы уже.

– Вот думаю, – прошептал Рин, – Камрет еще сегодня утром уверял меня, что Айса – город бездельников и паразитов.

– Не все, что на языке повисает, из головы спускается. – Гигант отвернулся и толкнул неказистую дверь. – Не отставай!

На темной узкой лестнице Рин несколько раз приложился лбом, пока вельт не завел его в крохотную комнатенку.

– Вот здесь я и проживаю, – прогудел Орлик и, увидев обескураженное лицо Рина (в комнатушке даже он не смог бы вытянуть ноги), с кривой усмешкой погладил широкой ладонью покрытую суконным одеялом кровать. – Тесновато тут, но согласно записи в поминальнике магистрата искать меня следует в этой самой люльке. Что ж, пускай ищут. Лишь бы не открывали вон того шкафчика!

Вельт подмигнул почерневшему от времени сооружению, в подобных которому хозяйки Айсы хранили соль, огниво, лучину для растопки очага и прочий кухонный мелкий скарб.

– Верно ты, Орлик, на этом лежаке втрое складываешься? – грустно заметил Рин. – Мне же придется сложиться впятеро, и все равно я не помещусь в шкафчик. В нем хоть не дует?

– Тесно, зато не пресно! – Великан все-таки ударился головой о притолоку. – Тут у всех тесно, а кроме того, и не жарко. Камины топят, только если вода замерзает в Иске. А в этой шкатулке и жаровню не поставишь, разве чтобы пожевать с утра в охотку копченого вельта. Но ты не волнуйся, в учет я тут иду, а ночую в другом месте.

– И где же? – не понял Рин, когда Орлик распахнул затянутое мешковиной окно и выбрался на узкий карниз.

– Уже близко, – ухмыльнулся вельт и начал спускаться по заскрипевшей под его тяжестью приставной лестнице.

– Надо же! – прошептал Рин, выглядывая в крохотный, двадцать на двадцать шагов двор, который создали, соединившись глухими – без окон и дверей – стенами четыре дома. Только в сооружении напротив виднелись тяжелые кованые ворота и узкие окна в барабане, подпирающем затянутый пылью и серым мхом купол, довольно странный для заостренных кровель Айсы. Да еще окно каморки Орлика выделялось заплаткой на черной, выщербленной от времени стене.

– Сюда, – позвал вельт, ковыряясь с огромным замком. – Спускайся вниз, только окно прикрой. Лестницу возьми с собой. Осторожно, руки не занози!

Через минуту Рин стоял в центре огромного зала и изумленно крутил головой.

– Вот здесь я обитаю на самом деле, – прогудел Орлик, пристроив лестницу у стены и задвинув ворота изнутри на засов. – Зимой холодновато, но, – он махнул рукой в сторону дальнего угла, где были устроены просторный лежак и стол, – зато у камина даже горячо. И дров предостаточно. Заложенные камнем окна и дверь выходят на Глиняную улицу. Но для тамошних жителей здание закрыто и забыто до лучших времен. Стены толстые, двери двойные, тут орать можно, наружу ничего не выйдет. Опять же камин соединен с дымоходом соседнего дома – хоть обтопись, никто ничего не заподозрит! Лет триста назад тут один из тогдашних богатеев возводил Храм Единому, но потом, когда в городе появились храмовники и выговорили себе место на древних могильниках, домик этот отошел под коптильню, потом под склад, а там уж всякого нагляделся. Но так никто тут и не задержался. Все говорили, что проклят дом, построенный Единому, но отнятый у него. Вроде бы глубоко под домом, глубже штолен, трутся друг о друга кости земли, чтобы рано или поздно обратить здание в груду камня. К счастью, последний хозяин оказался не из пугливых. Или же его расчетливость больше пугливости.

– Так они и вправду трутся? – затаил дыхание Рин.

– Кости-то? – усмехнулся Орлик и направился к жилому углу. – Что-то слышал, но особо не прислушивался. Я, кстати, подозреваю, что погреметь костями в штольнях – хороший способ сбить цену на крепкий дом. Но это так, к слову. Нынешний хозяин появляется тут нечасто, только чтобы в подвал спуститься и кристаллы снять, а я присматриваю за порядком. Соседние штольни проходят близко, стенки такие, что кулаком можно пробить, кое-где верно и пробивались, потому как камнем заложены. Так что вечерами разогреваю вино и прислушиваюсь к подземным добытчикам. А ну подойди-ка сюда, парень!

На почерневшем столе что-то искрилось и белели слова: «Монету оставила у менялы Вохра девка, похожая по описанию на Айсил».