Читать книгу "По Соседству - Блейк Пирс"

– Ничего. А тебе?

– Тоже. Послушай… Я знаю, ты просто делала свою работу всё это время. И знаю, что из-за своего идиотского поступка, когда я сбросила его машину в озеро, меня действительно можно было заподозрить в убийстве. Для меня очень много значит то, что не смотря на всё это, ты не бросила меня в беде. Очень много. Никто никогда не поддерживал меня в трудной ситуации, понимаешь?

Хлои не хотела подтверждать эту идею вслух, и потому просто кивнула.

– Значит, тебе неизвестно, кто такой Алан Шорт. Как ты думаешь, есть ли кто-то, кто мог бы хотеть, чтобы тебя обвинили в убийстве Мартина?

Даниэль вздохнула и перевела взгляд на бутерброд, чтобы не смотреть Хлои в глаза.

– Я не знаю такого человека, – ответила она. – Но мне, наверное, придётся тебе рассказать кое-что такое, чего я тебе раньше не говорила.

– Что же? – спросила Хлои, чувствуя, как страх пронзает тоненькой иголочкой её сердце. Она была так уверена, что уже нашла ответы на все вопросы. – Ты о тех письмах?

– Ага. Кстати, как, ты говоришь, ты их обнаружила?

– Я пошла к тебе домой, когда тебя арестовали. Хотела отыскать что-то, что могло бы помочь тебя освободить. Эти письма… если есть хотя бы минимальный шанс того, что их написал Алан Шорт, и, чёрт, даже если он не писал их, я чувствую, что мы должны предоставить их в качестве улик.

– Ты же все их прочитала? – уточнила Даниэль. – В одном из них говорится, что если я расскажу кому-нибудь об этих посланиях, то они убьют меня. А теперь, после смерти Мартина, мне в это верится как никогда. И в том последнем письме… «Убей его, или это сделаю я». «Его» – это о Мартине, правильно?

– Мы не можем сказать наверняка.

– Если речь шла не о нём, то это странно. По времени всё сходится.

– Когда ты получила первое письмо?

– Около шести месяцев назад.

– И с тех пор эти письма приходили регулярно?

– Типа того, – ответила Даниэль. – Я пыталась вспомнить, кому я могла насолить за эти шесть месяцев. Самым серьёзным проступком с моей стороны было то, что я отшила какого-то мужика в баре.

– А какие-нибудь менее примечательные моменты? Может быть, ты познакомилась с кем-то на работе или на улице?

– Нет. Мне не хватает терпения, чтобы заводить знакомства, правда. Хотя, ты будешь смеяться, я заприметила один книжный клуб.

– Ты записалась туда?

– Нет. Но он прикольный. Я пересматривала мамины вещи, и нашла эту книгу. «Четыре сезона» Стивена Кинга. Внутри была небольшая пометка, сделанная маминым почерком. Она читала её ко встрече в книжном клубе, здесь, в Пайнкресте. Я позвонила в библиотеку и спросила, до сих пор ли они проводят встречи, и они сказали, что проводят. Я почти уже было записалась, даже спросила о том, можно ли получить информацию об участниках прежних лет. Я сказала, что пытаюсь отыскать сведения о своей матери… и это было правдой, как бы глупо это ни звучало. Просто хотела посмотреть, что это был за клуб, в который она ходила. Помнишь, как она любила читать?

– Помню.

– Как бы там ни было, они ответили, что у них вёлся учёт членов клуба, начиная с две тысячи второго года, но не было никакой информации о более раннем периоде.

– Однако у тебя есть заметки, подтверждающие то, что она состояла в этом клубе? – спросила Хлои.

– Да. Но с тех пор, как стали приходить письма с угрозами, я немного отвлеклась от этого вопроса. Я и думать перестала о том, чтобы записаться в клуб.

– Можешь сказать, сколько времени прошло между твоим звонком в библиотеку и получением первого письма?

– Не знаю. Две недели? Может быть, три.

Голос сестры был настолько безжизненным, что Хлои захотелось сжаться от ужаса. Даниэль выглядела уставшей и, не смотря на недавнее освобождение из тюрьмы, бесконечно печальной. Хлои заметила признаки той старой депрессии, которая одолевала её сестру в детстве.

«Боже, к этому нельзя возвращаться», – думала она.

– И что же, то, что всё это началось сразу после твоего звонка в библиотеку, тебе ни о чём не говорит? – спросила Хлои с ноткой иронии в голосе.

– В библиотеку? Думаешь, какой-нибудь злобный библиотекарь решил проучить меня за то, что я не записалась в книжный клуб?

– Не так. Ты прямо упоминала мамино имя?

– Ну да.

Хлои не была уверена, что всё это могло означать, и имело ли это вообще какое-либо значение.

Но копнуть глубже явно стоило. И Даниэль это, очевидно, тоже чувствовала. В гостиной повисла тишина, когда сёстры вспомнили об осаждавшей их прессе и принялись смотреть в окно.

Глава двадцать седьмая

Заголовки газет становились всё более неприятными. Теперь репортёры начали рыться в прошлом их родителей, изображая Даниэль эдакой жертвой несчастливого детства, выросшей без папы и мамы. Они также узнали, что когда-то давно Даниэль был выписан штраф за пьяный дебош, и теперь муссировали и эту тему.

Хлои была встревожена тем, что Даниэль начинала снова скатываться в депрессивное состояние. Она больше не пыталась относиться к происходящему с юмором, а та Даниэль, которая обнимала Хлои при выходе из риверсайдской тюрьмы, куда-то исчезла. Её место начинала постепенно занимать задумчивая маленькая девочка.

После разговора о книжном клубе они погрузились в тишину, но через десять минут её нарушила Хлои. Она чувствовала, что ей удалось поймать какую-то очень тонкую нить, которая вполне могла никуда и не вести. Но её нельзя было отпускать.

– Даниэль, ты помнишь, как в день, когда мама умерла, мы сидели на заднем сидении бабушкиной машины? Я хорошо помню, как ты говорила, что папа не мог этого сделать. Ты по-прежнему так думаешь?

– Да, – ответила она всё тем же сонным голосом. Не потому, что ей была безразлична тема беседы, но потому что ей требовались просто нечеловеческие усилия, чтобы её поддерживать – ещё один признак надвигавшейся депрессии.

– У тебя есть какие-нибудь причины, чтобы так считать?

–Не знаю. Я всегда была уверена, что он не был способен на такое. Вспомни, он же никогда не бил маму. Ни разу даже руку на неё не поднял, насколько я помню. Если даже он и был причастен к её смерти, то это произошло по чистой случайности. Она же упала со ступенек. Там не было ни оружия, ничего, что могло бы говорить о каком-то злом умысле, понимаешь?

Хлои не переставала думать об этом стечении обстоятельств – о том, что Даниэль начала получать угрожающие записки спустя всего несколько недель после того, как попыталась что-нибудь разузнать о матери в книжном клубе. И хотя Даниэль пока отказывалась как-то связывать смерть Мартина с этими письмами, они действительно вызывали серьёзны опасения.

Если идти по этому следу, сколь извилистым бы он ни был, всё равно придёшь туда же – к их матери. Книжный клуб казался совсем маленьким нюансом, не имевшим большого значения в масштабе всего дела. И Хлои понимала, что если она зацепится за него, то придётся снова разбираться в деталях смерти матери и заключения отца в тюрьму, а она пообещала себе никогда больше этого не делать.