Читать книгу "Всеобщая история чувств - Диана Акерман"

Запреты

Невзирая на склонность к тактильному контакту и даже его необходимость, многие части тела в различных культурах считаются запретными для прикосновений. В Соединенных Штатах мужчинам нельзя прикасаться к груди, ляжкам или гениталиям женщины, если она не выразила желания, чтобы он это сделал. Поскольку женщины, как правило, ниже ростом, чем мужчины, то, когда мужчина обнимает женщину за плечи, ее рука естественно ложится ему на талию. В результате женщины часто прикасаются к талии и тазу мужчин, но за этим не усматривается никакого сексуального подтекста. Зато когда мужчина прикасается к женскому тазу, это обязательно рассматривается как сексуальное домогательство. Женщины прикасаются к лицам и волосам других женщин намного чаще, чем это бывает среди мужчин. Женские волосы вообще гораздо чаще подвергаются прикосновениям самых разных людей – матерей, отцов, ухажеров, подруг, – чем мужские. В Японии недопустимо прикасаться к затылку девушки. В Таиланде – к темени. На Фиджи прикосновение к чьим-то волосам так же недопустимо, как, скажем, в Айове прикосновение к гениталиям незнакомого человека. Даже в примитивных племенах, где мужчины и женщины ходят обнаженными, существуют табу на прикосновение к тем или иным частям тела. Обычно такие запреты не действуют лишь в двух ситуациях: полный доступ к телам друг друга имеют любовники, а мать не ограничена в прикосновениях к младенцу. Многие группы свободного секса, распространенные в 1960-х годах, на самом деле представляли собой компании взаимного «лапания»; их участники, зачастую не без помощи наркотиков, пытались преодолеть социальные ограничения и запреты, из-за которых чувствовали себя закрепощенными, отчужденными и подавленными.

Существуют также гендерные и статусные запреты. Каждый день на протяжении всей жизни мы смотрим на самых разных людей, говорим с ними, слушаем их, но прикосновение – это нечто другое. Прикоснуться к человеку – все равно что назвать его по имени. Представьте себе двух людей, ведущих деловой разговор. Один легко дотрагивается до тыльной стороны ладони собеседника или кладет ему руку на плечо. Кто из них начальник? Тот, кто инициирует прикосновение, почти наверняка окажется выше статусом. Исследователи, наблюдавшие за поведением нескольких сотен людей в маленьком городке Индианы и большом городе Восточного побережья в ситуациях публичного взаимодействия, обнаружили, что мужчины первыми прикасаются к женщинам, что женщины охотнее прикасаются к другим женщинам, чем к мужчинам, и что люди, обладающие более высоким статусом, обычно первыми прикасаются к нижестоящим. Нижестоящие дожидаются одобрения и лишь потом идут на риск сокращения дистанции – даже подсознательно – с теми, кто, предположительно, занимает более высокое положение.

Незаметные прикосновения

В библиотеке Университета Пердью можно было наблюдать женщину-библиотекаря, которая занималась своим делом – проверяла сдаваемые книги. Она участвовала в эксперименте, связанном с прикосновениями, проходящими мимо сознания. Половину времени вела себя как обычно, а половину – как бы невзначай, едва заметно дотрагивалась до людей, с которыми общалась. Возвращая читательский билет студенту, она легонько гладила его по ладони. Потом студента провожали к выходу и там просили заполнить опросный лист по поводу сегодняшней работы библиотеки. Его спрашивали, в частности, о том, улыбалась ли библиотекарь и прикасалась ли она к нему. Эксперимент продолжался весь день, и вскоре выявилась закономерность: студенты, к которым незаметно прикоснулись, выказывали большее удовлетворение работой библиотеки и жизнью вообще.

В похожем эксперименте, проведенном в двух ресторанах Оксфорда (Миссисипи), официантки легко и непринужденно прикасались к кисти руки или плечу обедающих. Посетители, до которых дотронулись, не обязательно давали высокую оценку пище или заведению, но все они оставляли больше чаевых. В Бостоне одна исследовательница оставляла деньги в телефонной будке, возвращалась, когда видела, что следующий звонящий убрал их в карман, и небрежно спрашивала, не находили ли тут ее потерю. Если исследовательница, задавая свой вопрос, одновременно дотрагивалась до собеседника – как бы невзначай, так, чтобы тот не запомнил этого факта, – вероятность возврата денег возрастала с 63 до 96 %. Невзирая на то что мы территориальные создания, движущиеся по миру как микроскопические независимые государства, телесные контакты смягчают нас, даже если мы их не замечаем. Возможно, они напоминают нам о том времени, когда мы не знали ни сроков сдачи задания, ни отношений с банками, когда матери баюкали нас, а мы были полностью погружены в это состояние покоя и чувствовали, что нас любят. И пусть прикосновение настолько слабо, что мы его не замечаем, – все равно оно не проходит мимо подсознания.

Вкус

Те, кому природа отказала в способности к наслаждениям вкуса, имеют вытянутое лицо, длинный нос и глаза без блеска; что касается их телосложения, то они почти всегда сложены как-то угловато. У них черные гладкие волосы, они всегда тучны; именно они изобрели длинные штаны.

Жан Антельм Брийя-Саварен. Физиология вкуса

Чувство общественного значения

Если всеми остальными чувствами можно наслаждаться наедине с собой, то вкус – явление намного более общественное. Люди не очень-то любят обедать в одиночку, и пища является важным социализирующим компонентом. У народа банту считается, что обмен едой – это своего рода договор, и люди, совершившие такой обмен, становятся «братьями по каше». Как правило, мы едим в обществе родных, и «преломление хлеба» может символически ввести постороннего в семейную группу. По всему миру стратегии бизнеса обсуждают за едой, свадьбы завершаются пиром, друзья встречаются за праздничным обедом, дети отмечают дни рождения тортом и мороженым, на религиозных церемониях адепты благоговейно вкушают ритуальную трапезу, путников привечают угощением. «За одним столом собираются все модификации, которые произведены у нас общежитием: любовь, дружба, дело, спекуляция, могущество, честолюбие, интрига…» – писал Брийя-Саварен. В любом событии эмоционального, символического или мистического свойства предполагается его подтверждение – освящение с помощью еды. Во всех культурах еду используют в качестве поощрения, а некоторым блюдам даже придают сверхъестественные свойства; есть блюда, которые вкушают лишь символически, бывают – употребляемые только в ходе ритуалов, например поминовения; распространено убеждение, что несоблюдение рецепта хотя бы в части ингредиентов, или нарушение порядка приготовления, или неверие в действенность трапезы будут караться проклятием. Евреи во время седера[45] едят хрен, чтобы слезы, вызываемые этим острым блюдом, напоминали о страданиях, которые их предки терпели во время египетского рабства. Малайцы во время праздников едят рис, который является материальной и духовной основой их жизни. Христиане причащаются вином и пресным хлебом. Древние египтяне считали лук символом многослойной Вселенной и клялись на луковице, как мы – на Библии. Во многих культурах еду сервируют в красивой посуде, сочетают трапезу с общением, сопровождают музыкой, представлениями; еда сопутствует времяпрепровождению на свежем воздухе (с соответствующими блюдами – шашлыками, барбекю и т. п.) и другим развлечениям. Трапеза требует непосредственного участия – вкус невозможно почувствовать издалека. А вкусовая оценка съедобного, наряду с точным составом слюны, так же индивидуальна, как и отпечатки пальцев.