Читать книгу "Человек в картинках (сборник) - Рэй Брэдбери"

– А я вот сейчас шагаю по Земле, – сказал Клеменс, мечтательно прищурившись и выпустив струйку дыма.

– Смотри, ты дразнишь дикобраза. Чуть позднее, днем, ты почувствуешь, что потерял аппетит и тебе не хочется съесть свой ланч. Ты будешь удивляться и не понимать почему, – сказал Хичкок глухим ровным голосом. – А все потому, что ты занозил ноги колючками дикобраза и тебе теперь больно. К черту все это! Если я не могу что-то выпить, попробовать на вкус, что-то ущипнуть, кому-то дать пинка, растянуться и полежать на чем-то, тогда, говорю я себе, забудь об этом. Для Земли я умер; что ж, она тоже умерла для меня. Если сегодня вечером в Нью-Йорке никто не оплакивает меня, к черту Нью-Йорк! В космосе нет времен года: нет зимы и лета, нет весны и осени. Нет здесь какого-то конкретного вечера или утра, а есть только космос, и более ничего. А в это мгновение здесь мы с тобой и эта ракета. Но реально существующим я ощущаю только себя. Вот и все.

Клеменс словно и не слушал его.

– А я вот беру монету и бросаю ее в телефон-автомат, – промолвил он с медленной улыбкой, наглядно показывая, как он это делает. – И звоню своей подружке в Эванстаун: «Алло, Барбара!»

Ракета продолжала свой полет.

Ровно в 13.05 звонок собрал всех на ланч. Команда бесшумно, в подбитых резиной бутсах, мгновенно заняла свои места за столами с мягкой обивкой.

Клеменс вдруг понял, что ему совсем не хочется есть.

– Что я тебе говорил, – тут же заметил это Хичкок. – Вот тебе твои чертовы дикобразы! Забудь о них, как я тебе говорил. Смотри, какой у меня аппетит, – произнес он все это монотонным, неживым голосом, без тени юмора или злорадства. – Следи за мной.

Он положил в рот солидный кусок пирога, проверил языком его мягкость, затем перевел взор на остатки пирога на тарелке, тронул его вилкой, нажал и стал мять лимонную начинку, следя, как она брызжет струйками меж зубцов вилки. Затем он ощупал рукой бутылку с молоком и наполнил им стакан, прислушиваясь к звуку льющегося молока. При этом он так пристально смотрел на молоко, словно ждал, что оно еще больше побелеет, и так быстро осушил стакан, что едва ли распробовал вкус молока. Свой ланч он съел в считаные минуты, лихорадочно забрасывая пищу в рот, а съев все, стал поглядывать по сторонам, нельзя ли прихватить еще что-нибудь. Но поблизости все уже было съедено. После этого он снова тупо уставился в иллюминатор, где видел космос и ракету.

– Все это нереально, – вдруг сказал он.

– Что? – спросил Клеменс.

– Звезды. Кто-нибудь хоть раз дотронулся до одной из них? Я вижу их, это верно, но что за радость видеть то, что удалено от тебя на миллион, а то и миллиард миль? Стоит ли думать о том, что так далеко от тебя?

– Зачем ты полетел? – неожиданно спросил Клеменс.

Хичкок заглянул в свой пустой стакан и, крепко сжав его в руке, отпустил и снова сжал.

– Не знаю. – Он провел языком по краю стакана. – Просто должен был, вот и все. Разве ты всегда знаешь, почему совершаешь те или иные поступки в своей жизни?

– Тебе понравилась идея путешествия в космосе? Перемена мест?

– Не знаю. Впрочем, да. Хотя нет. Важна не перемена мест, а важен момент, когда находишься между ними. – Хичкок впервые попытался сосредоточить свой взгляд на чем-то конкретном за иллюминатором, но туманность была столь далекой и неопределенной в своих очертаниях, что его взгляд не мог за что-либо уцепиться и его лицо и руки выражали предельное напряжение. – Главное – это космос и его необъятность. Мне всегда нравилась его идея: пустота сверху, пустота снизу и еще большая пустота между ними, а в ней я.

– Никогда еще не слышал, чтобы кто-то так говорил о космосе.

– Вот видишь, я это сказал. Надеюсь, ты меня слышал.

Хичкок вынул новую пачку сигарет и закурил, жадно затягиваясь и выпуская клубы дыма.

– Каким было твое детство, Хичкок? – спросил Клеменс.

– Я никогда не был молодым. Тот Хичкок, каким я был, умер. Вот тебе еще один пример колючек памяти. Я не хочу сесть на них голым задом, спасибо. Я всегда считал, что умираешь каждый день и каждый день тебя ждет аккуратный деревянный ящик с твоим номером. Но никогда не надо возвращаться назад и поднимать крышку ящиков и глядеть на себя того, прошлого. Ты умираешь в своей жизни не одну тысячу раз, а это уже горы мертвяков, и каждый раз ты умираешь по-своему, с другой гримасой на лице, которая раз от разу становится все ужасней. Ведь каждый день ты другой, себе незнакомый, кого ты уже не понимаешь и не хочешь понимать.

– Таким манером ты отрезаешь себя от своего прошлого.

– А что общего у меня с молодым Хичкоком, какое мне дело до него? Он был круглым дураком, которого вечно отовсюду выгоняли, кем помыкали, кого лишь использовали в своих целях. У молодого Хичкока был никудышный отец, и он был рад смерти своей матери, потому что она была не лучше. Неужели я должен вернуться назад, чтобы поглядеть на то, каким было лицо отца в день его смерти, и позлорадствовать? Он тоже был дураком.

– Мы все дураки, – промолвил Клеменс, – и всегда ими были. Только мы считаем, что меняемся с каждым днем. Просыпаешься и думаешь: нет, сегодня я уже не дурак. Я получил свой урок. Вчера я был дураком, но сегодня утром – нет. А завтра понимаешь, что как был дураком, так им и остался. Мне кажется, что выход здесь один: чтобы выжить и чего-то добиться, надо примириться с тем, что мы несовершенны, и жить по этой мерке.

– Я не хочу вспоминать о несовершенном, – заявил Хичкок. – Я не могу пожать руку молодому Хичкоку, понимаешь? Где он сейчас? Ты можешь найти его для меня? Он умер, ну так и черт с ним! Я не строю свое завтра с учетом глупостей, которые наделал вчера.

– Ты все неправильно понял.

– Тогда оставь меня таким, какой я есть.

Хичкок, закончив ланч, продолжал сидеть за столом и глядеть в иллюминатор. Остальные космонавты странно поглядывали на него.

– Метеориты и вправду существуют? – вдруг спросил Хичкок.

– Ты, черт побери, отлично знаешь, что существуют.

– На экране нашего радара – да. Такие светящиеся прочерки в космосе. Нет, я не верю ничему, что существует или происходит не в моем присутствии. Иногда, – он кивнул на космонавтов, заканчивающих свою трапезу, – иногда я не верю ни в кого и ни во что. – Он выпрямился. – Тут есть лестница, ведущая на верхний этаж корабля.

– Да.

– Я должен немедленно ее видеть.

– Не надо так нервничать, друг.

– Жди меня здесь, я скоро вернусь.

Хичкок быстро вышел. Космонавты продолжали медленно дожевывать пищу. Прошло какое-то время, и наконец один из них поднял голову от тарелки.

– Как давно он такой? Я имею в виду Хичкока.

– Только сегодня.

– Вчера он тоже был чудной.

– Да, но сегодня с ним намного хуже.