Читать книгу "С тобой мне не страшно - Екатерина Островская"

Кто-то наклонился над Синицыной, загораживая серый ночной потолок, и заглянул ей в глаза. Блеснул золотой зуб.

— В отключке она. Сутки проспит. Но все равно Григорий Борисович предупредил, чтобы следили за ней. А как за такими уследишь! Привяжи-ка ее к спинке, только аккуратненько, чтобы следов не осталось, хотя родственников к ней не скоро пустят…

Варя все слышала и понимала, что говорят о ней, но не могла пошевелить даже пальцем, даже веками моргнуть… А слова вокруг звучали страшные:

— ….Она еще в машине, когда очнулась, брыкаться начала — требовала, чтобы ее к отцу отпустили. А папашка уже на том свете… Ей об этом на свадьбе сообщили. И так умишко слабенький, а тут еще и эта неприятность. Вот такая первая брачная ночь получается…

И тогда Варя заплакала. Вернее, почувствовала, как по одной и другой щеке скатываются слезы, и серый мир начал расплываться, и потолок, на который она вынужденно смотрела, закачался, пошел волнами, как вечернее море от порыва внезапного ветра…

Время шло. Сколько было ночей и дней, Варя не знала, да и не интересовало ее это. Просто кто-то включал и выключал свет. Так начинался день, так начиналась ночь, а сколько их прошло, считать не хотелось. Однажды она проснулась от шума дождя. Было утро, а может быть, вечер. Рядом сидела девушка в розовом халатике. Она слушала в наушниках музыку и качала головой в такт мелодии.

— Где я? — спросила Синицына.

— А? — переспросила девушка. Голос у нее был низкий. — В смысле где вы находитесь? В пансионате «Клин», это очень известный реабилитационный центр. У вас был нервный срыв, и родственники направили вас к нам отдохнуть, успокоиться, прийти в себя…

— Какие родственники? — удивилась Варя.

— Не знаю, — дернула плечом девушка, — не я же договоры оформляю. Мое дело ухаживать за вами, гулять с вами и вообще делать то, что вы попросите.

— Если я попрошу отвезти меня домой, вы исполните мою просьбу.

— Если вас выпишут, конечно, но… — Девушка наконец-то вынула из ушей наушники и отключила плейер. — Вы здесь уже почти неделю. Если честно, мы с вами намучились. У вас было реактивное состояние…

— Какое? — не поняла Синицына.

— Вы были в другом мире. Разговаривали там с кем-то, кричали. Просили вас не убивать. Но у нас богатый опыт, и не таких переламывали. Одна старушка, например, долгое время ко всем приставала и рассказывала про своих любовников, которых у нее было полтора миллиона. Это все выдумки, как вы понимаете. Ну тысячу я могу представить, ну полторы. Но чтобы полтора миллиона… На самом деле у нее был всего один муж, она всю жизнь прожила с ним. Потом муж умер, и сын умер вместе со своей женой. Остался один внук, который заметил, что с бабушкой что-то не так, и направил ее к нам. Очень заботливый внук. Любит ее, наверное, потому что пребывание у нас недешевое, мягко говоря… Бабушку эту вывели из ее фантазий, но не совсем, как я думаю. Она, например, пообещала мне брильянтовое колечко, если я выйду замуж за ее внука — он якобы не может найти себе достойную невесту. Повстречается с одной, потом с другой, потом с третьей, с десятой, и все ему не подходят.

— Возможно, он берет пример с бабушки, у которой было полтора миллиона романов…

Варе не хотелось обсуждать незнакомых людей, да и разговаривать с девушкой, которую она видит впервые, тоже не хотелось. Но голова работала четко, а потому надо было получить побольше информации.

— Очень меткое замечание, — оценила девушка. — То есть вы намекаете, что и внук у нее тоже ненормальный? Хотя профессор Рыскин уверяет, что нормальных людей нет вообще. Так называемое нормальное состояние — это психическое состояние, при котором индивиду хочется казаться таким, как все. Подавление своих страстей и эмоций — это уничтожение творческих способностей человека…

— Сколько меня здесь продержат?

— Вопрос не ко мне. Некоторые пациенты… мы их называем постояльцы… живут здесь подолгу. Но никто не жалуется. Здесь ведь хорошо: свежий воздух, покой, никаких стрессов, а главное — забота и уход. А зимой, когда прогулки сокращаются, а телевизор надоел, наши постояльцы ставят спектакли. Григорий Борисович просит каждого написать сценарий, потом все собираются на читку и распределение ролей… Дальше проходят премьеры и все как полагается в театрах: овации, букеты цветов, праздничный ужин…

— А зрители бывают?

— В смысле посторонние люди? Нет. Персонал, специалисты, медсестры, нянечки… Хотя иногда родственники приезжают посмотреть… У нас даже сцену ставят в главном холле и ряды кресел… Вы такая симпатичная, что для вас специально будут роли придумывать. Мне так кажется…

— Другими словами, меня продержат здесь до зимы?

Девушка поняла, что проговорилась, и замялась:

— Я не знаю. Не мне решать… Но прогресс налицо… Я пойду сообщу специалисту, который вас наблюдает, что появились признаки значительного улучшения…

Она поднялась и поспешила к двери. Приоткрыв ее, обернулась:

— Меня Алей зовут. А полное имя Алевтина. Можете называть меня, как вам больше нравится.

— Я буду называть вас Басей, — предложила Синицына, намекнув на низкий голос медсестры.

И сама не поняла, пошутила она или сказала серьезно. Реабилитационный центр — не место для шуток. Хотя ей совсем и не хочется шутить…

Лишь теперь Варя вспомнила, что произошло перед тем, как она пришла в себя здесь. Отца больше нет. Миновала почти неделя, а значит, его уже похоронили, закопали в землю, его провожали чужие люди, играла музыка, наверняка произносились траурные речи, переполненные печальными словами… Но ее там не было… Неужели о ней забыли? Все забыли… Даже мама. Почему она не приезжала сюда? Почему она не вытащила ее отсюда? И где Андрей? Ведь если бы с ним такое случилось, она была бы рядом. Потребовала, чтобы в палате поставили вторую кровать, разговаривала бы с ним, гладила, не спала…

Варя оглядела комнату. Вполне просторная, чтобы обеспечить проживание второго человека. Невысокий круглый столик, два кресла, узкий платяной шкаф… Вся мебель деревянная. Кресла, обитые светло-серым бархатом. Дверь, за которой, вероятно, находится туалетная комната.

Поднялась, посмотрела на себя. Длинная ночная сорочка — светло-голубая, с разбросанными по полю мелкими бледными ромашками. Под сорочкой никакого белья. Кто ее так одевал? Аля?

Туалетная комната тоже была просторной. Кафельная плитка под мрамор, зеркальный шкафчик на стене, в шкафчике — флакон яблочного шампуня, стаканчик с зубной щеткой, паста, эликсир для полоскания рта с экстрактом зеленого чая. Большая акриловая ванна… На больничный туалет не похоже — такие комнаты оборудуют в современных квартирах.

На полках платяного шкафа в комнате — смена постельного белья, пара голубых сорочек с ромашками, на вешалке — желтый халатик из дешевого искусственного шелка…

Открылась дверь, и в комнату заглянул Рыскин: