Читать книгу "Встреча в час волка - Евгения Михайлова"

Надя и Эдуард в первые три дня жили в гостинице неподалеку. Приходили в лагерь, общались с Зоей. Потом наблюдали за ней издалека. Девочка была веселой. Ласкалась к инструктору Лесе, и в этом была только доброта и благодарность. Ее глазки опять наполнились голубой глубиной понимания. Однажды вечером после ужина Леся сказала Зое, что ее приятель Женя остался у себя в комнате, плохо себя почувствовал. Зоя побежала туда. Надя выждала минут десять, а потом тихонько заглянула в спальню мальчиков. Женя лежал на кровати, бледный, с влажным лбом. Мальчик страдал гидрофобией, у него часто были приступы головокружения и тошноты от вида неспокойной воды.

Зоя сидела на краю его кровати, гладила его руки, дула ему на взмокший лоб, а потом встала на колени перед кроватью и прижалась к руке своего друга светлым, растроганным личиком, вздыхая и задыхаясь от нежности и жалости. Это были чистейшие и тончайшие эмоции просыпающегося мозга, эмоции ее чудесной души.

Надя плакала от счастья всю ночь. Дальше им нужно было вернуться домой, чтобы ребенок не чувствовал близкого присутствия родителей. Через пять дней они вернулись на короткое свидание. Зоя была загорелая, веселая, в одном из своих теннисных белоснежных платьиц, которых Надя положила ей в чемодан ровно десять. И белые бриджи, шорты, светлые маечки. Леся сказала:

— Зоя у нас молодец. Она пришла первой на байдарке. У нее сильные руки. Хорошо бегает, лучше всех плавает, лучше многих ориентируется в походах. У нас остался последний заплыв на байдарках через день, и она сама попросила, чтобы Женю посадили с ней, потому что он боится воды.

Надя и Эдик вернулись в Москву буквально на день. Готовили к приезду дочери квартиру, убирали, составляли список блюд. Вечером телефоны Зои и Леси не отвечали. Видимо, еще не приплыли. А утром Надя рано утром включила компьютер, начала читать новости, и ей показалось, что она не проснулась. Что это все из какого-то больного сна. «Трагедия в детском лагере в Карелии. 20 погибших».

Ни Надя, ни Эдуард не помнили дорогу туда. Сталкивались только их беззвучные стоны и одна мысль, поделенная на двоих. Погибли двадцать. Значит, тридцать живы! Зоя гребет лучше всех, она хорошо плавает. Она хорошо… Она лучше… Она не могла… Это невозможно… Зоя сейчас их встретит.

Их встретил Женя. Во дворе больницы, там, где очередь в морг на опознание.

— Зоя там, — показал он рукой на морг. — Это она спасла всех. Когда начался шторм, она дозвонилась в МЧС, но ей не поверили, что мы тонем. А она все звонила. Меня укачало, тошнило. Она сняла свою курточку и свой спасательный жилет, постелила мне на дно, но у меня от холода начались судороги. И тогда Зоя легла на меня, согрела. Нас спасли. Я тянул ее от воды, но она оглянулась и крикнула: «Там тонет Леся!» — и бросилась в воду. Я видел, как она вытолкнула Лесю на мель, тащила ее… Зою смыла волна.

Там, в царстве мертвых детей, Зою опознать было очень легко. Она светилась. Смерть не победила ее чудесную красоту, ее исключительность. Волна ее забрала и вернула мертвой, но перед этим смыла болезнь. На лице были лишь кротость и нежность. И сознание, и понимание. Вылечил им ребенка Левон Анжелов. Эдуард попросил работника морга их оставить на десять минут, взял дочку на руки и покачал, потом передал Наде, которая пошептала своему счастью на прощание: «Баю-бай».

Черный от горя и поседевший Левон встретил их во дворе.

— Нет мне прощения! Кому я поверил? Тут сменился директор, она привела своих людей. Они устроили ад. Вы не видели, потому что Зоя была с моими инструкторами. В других отделениях… Потом узнаете. Я клянусь: они ответят. Тот, кто виноват в смерти детей, ответит очень серьезно. Теперь у меня есть дело на всю оставшуюся жизнь.

На страну обрушился черный кошмар разоблаченного криминала. Этот маленький проект со строгой программой подготовки сильных людей из ослабленных детишек на каком-то успешном этапе был захвачен отмороженными коррупционерами, ворами, садистами. Убийцами. Все ниточки, просто толстые дубовые канаты, привели в Москву. В самые важные чиновничьи кабинеты. Выделялись невероятные суммы. Директором назначили дикую тетку, деклассированный элемент, зарегистрированную в какой-то дальней деревне после отсидки. Во всех отрядах, кроме того, в котором была Зоя и инструкторы Анжелова, работали такие же лжевоспитатели и лжеинструкторы, какой была директор. Там пили, курили, забывали покормить детей. Система закаливания превратилась в систему пыток.

А потом взорвался и мир. Прибыл в больницу большой чиновник, отвечающий за детские учреждения, посетил Женю, которого спасла Зоя, и с любопытством спросил на камеру: «Ну, как, хорошо ты поплавал?» Той же ночью Женя пытался повеситься. Ему просто не хватило сил. Его оттащила от скрученного полотенца, которое он привязал к перилам лестницы в больнице, инструктор Леся. Сама потеряла сознание. И он остался с таким опытом на свете, где из родных людей у него только бабушка, а у нее от горя отнялись ноги: настиг недавно перенесенный инсульт.

У гостиницы, где остановился циничный и тупой чиновник, одна осиротевшая мать, прорвавшись сквозь охрану, почти выцарапала ему глаза. Два двухметровых амбала-охранника с огромным трудом ее остановили.

Левон Анжелов, не полагаясь на следствие, шел сам по следу конкретных виновников именно этой трагедии. И он нашел одного из самых серьезных спонсоров лагеря — местного бизнесмена Льва Петрова. Извращенного, подлого типа, который устроил из лагеря реабилитации детей канал для отмывания грязных денег. Он так увлекся этим забавным и выгодным проектом, что сам проводил с удовольствием время в лагере, придумывая, как еще пощекотать свои пропитые, заскорузлые нервы. Это он организовал злосчастный поход. Инструкторы Левона Анжелова, получив штормовое предупреждение, в ногах валялись у этого подонка и его подельницы по преступлениям: директрисы с образованием — зона. Но поход не отменили. Петров поехал с детьми. Когда они стали тонуть, он уверенно выгреб к маленькому островку, о котором дети даже не знали, выбрался сухим и с телефоном. На островке оказалось все готовым для романтической и уютной ночевки. Все для того, чтобы разжечь костер, согреть себе кофе и ловить кайф, глядя в бинокль, как тонут дети.

Вот к нему в кабинет и вошел Левон, понаблюдав пару недель, как человека, для которого пожизненное заключение было бы неадекватно легким приговором, — отмазывают все. От и до.

Левон вошел, представился. Петров широко улыбнулся, протянул ему руку.

— Кто же вас не знает! Мне очень интересна ваша система. Вы, возможно, в курсе, я очень серьезно в нее вложился.

— Да, — согласился Левон. — Вложился.

Он крепко сжал эту руку и притянул врага к себе. А потом самым большим хирургическим скальпелем поставил огромный крест на этом лице, которое человеческим отродясь не было. И, лишь запомнив выражение боли и ужаса в нечеловеческих глазках между потоками крови, Левон прекратил мучения подонка и перерезал его сонную артерию. Он все же врач, у него гуманная профессия. Дождался приезда полиции. И был счастлив, отправляясь в воронке, возможно, в свое последнее путешествие.