Читать книгу "Чудо любви - Николас Спаркс"

– А сюда заходят большие суда?

– Да, иногда здесь останавливаются яхты из Нью-Берна.

– Ну а, например, баржи?

– Да, дно здесь углублено специально для барж, но обычно их подгоняют к другому берегу. Вон туда. – Она указала на маленькую бухту неподалеку. – Видите, там стоят несколько барж, груженных лесом?

Джереми посмотрел, куда она показывала, а потом окинул взглядом окрестности. Оказалось, что возвышавшийся вдали Райкерс-Хилл, железнодорожная эстакада и фабрика были расположены на одной линии. Что это было – случайность? Или, наоборот, важное обстоятельство, которое могло оказаться решающим для его расследования? Джереми внимательно посмотрел на бумажную фабрику, пытаясь понять, подсвечиваются ли трубы ночью. Это нужно было обязательно выяснить.

– Вы не знаете: лес перевозят только по реке или по железной дороге тоже?

– Честно говоря, никогда не задавалась таким вопросом. Но, думаю, это легко можно будет выяснить.

– А сколько поездов проходит по эстакаде?

– Точно не знаю. Иногда по ночам я слышу гудки поезда, и на железнодорожном переезде мне не раз приходилось стоять, чтобы пропустить состав. Более точно ничего не могу сказать. Хотя нет, вот еще что: все поезда идут на бумажную фабрику, поскольку ее продукция отгружается в вагоны.

Джереми кивнул, продолжая смотреть на эстакаду.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. – Лекси улыбнулась. – Вы, наверное, предполагаете, что свет поезда, который проходит по эстакаде, и является причиной огней?

– Действительно, такая мысль у меня возникла.

– Это исключено. – Она покачала головой.

– Почему вы так в этом уверены?

– Просто вечером и ночью поезда идут только на фабрику, то есть в направлении, противоположном Райкерс-Хиллу, а значит, фонарь локомотива не может быть виден на кладбище. С фабрики составы уходят лишь утром, когда их загрузят.

Джереми кивнул и оперся на перила рядом с Лекси. Ее полосы растрепал ветер. Она стояла, засунув руки в карманы куртки.

– Теперь я понимаю, почему вы с детства любите эти места, – сказал Джереми.

Повернувшись, Лекси прислонилась спиной к перилам и посмотрела на город: маленькие аккуратные магазинчики, украшенные американскими флагами, красно-белый шест над парикмахерской, небольшой парк, начинавшийся сразу за набережной. По тротуарам города неторопливо шагали прохожие, которых, казалось, даже холод не мог заставить спешить.

– И что же такое необыкновенное вы вдруг увидели в нашем городе? Неужели он чем-то вам напомнил Нью-Йорк?

Джереми рассмеялся:

– Да нет, при чем здесь это? Я просто подумал, что мои родители, наверное, были бы рады растить детей в таком городе, как ваш. Парки, рощи, река, где можно купаться в жару… Настоящая идиллия.

– Да, и люди, которые здесь живут, тоже так говорят.

– И вы, можно сказать, выросли в этой идиллии.

На мгновение Лекси погрустнела.

– Да, но я ведь не всегда жила здесь – потом я уехала учиться в колледж. А у нас далеко не все имеют такую возможность. Это бедный округ: с тех пор как ткацкая фабрика и фосфорный рудник закрылись, тут стало очень трудно с работой, и у людей нет денег на обучение детей. Для многих предел мечтаний – устроиться на бумажную фабрику за рекой. Я живу здесь, поскольку сама этого хочу. Я сделала выбор. Но у большинства местных жителей такого выбора нет: они остаются здесь, потому что не могут никуда уехать.

– Такое происходит повсюду. Ни один из моих братьев не учился в колледже. Образование в нашей семье получил только я. Я был младшим, да и учеба, можно сказать, давалась мне легко. Мои родители – простые люди, они всю жизнь прожили в Куинсе. Мой отец сорок лет, до самой пенсии, проработал водителем автобуса.

– Странно, – рассмеялась Лекси. – Вчера, когда мы с вами познакомились, у меня сложилось впечатление, что вы выросли в Верхнем Ист-Сайде. Ну, знаете – дом со швейцаром, который открывал перед вами дверь, обеды из пяти блюд, дворецкий, объявляющий о прибытии гостей, элитная частная школа и все такое…

Джереми с шутливым укором посмотрел на нее:

– Какой ужас! То единственный ребенок в семье, то швейцар с дворецким… Неужели я похож на человека, с детства избалованного роскошью?

– Ну не то чтобы избалованного… просто…

– Нет, нет, – протестующе поднял руку Джереми. – Лучше ничего больше обо мне не говорите. Все равно это окажется неправдой.

– Но откуда вы знаете, что я собираюсь сказать?

– Да уж можно догадаться. Я слышал два ваших предположения – и оба оказались совершенно неверными.

– Простите, если обидела вас. Но, думаю, вы меня не совсем правильно поняли.

– Нет, – усмехнулся Джереми. – Я все правильно понял. Он повернулся и тоже прислонился спиной к перилам. Ветер ударил ему в лицо.

– Но не переживайте, я не принял это близко к сердцу. И именно потому, что я совсем не такой человек, каким вы меня представляли.

– Неужели совсем не такой? Разве то, что вы объективный журналист, тоже не соответствует действительности?

– Это другое дело. Конечно, я объективный журналист.

– И для вас не существует ничего сверхъестественного и загадочного?

– Совершенно верно.

Лекси засмеялась:

– Ну а как насчет загадочности женщин? Хотя бы это вы признаете?

– О, несомненно, – сказал Джереми, подумав о ней самой. – Однако признавать загадочность женщины и верить в сверхъестественные явления – далеко не одно и то же.

– Почему?

– Потому что существующая в женщине загадка субъективна, а не объективна по своей природе. Загадочность женщины невозможно объяснить с научной точки зрения, хотя, конечно, наука располагает данными о генетических различиях между полами. Женщины кажутся мужчинам загадочными, поскольку представители различных полов воспринимают мир по-разному, но мужчины этого не понимают. Они не осознают того, что у женщин свое, особое мироощущение.

– Особое мироощущение?

– Конечно! Именно оно обеспечивает сохранение рода людского на Земле.

– О, я вижу, вы в этом вопросе большой специалист!

– Да, кое-что понимаю.

– И вы, вероятно, считаете себя и специалистом по женскому полу?

– Ну что вы! Ведь я вам уже говорил, что очень застенчив.

– Помню, помню. Только я в это как-то не очень верю. Джереми скрестил на груди руки.

– Кажется, я даже догадываюсь, что вы обо мне думаете… Наверное, считаете, что я меняю женщин как перчатки?