Читать книгу "Путешествие на "Париже" - Дана Гинтер"

Наши отношения пришли к бесповоротному концу, подверглись надлежащему захоронению, и я, подобно душеприказчику, готова описать оставшееся после усопшего имущество: крохотная антология писем, искусная поэма (интересно, он написал ее мне? или одной из моих предшественниц?), с дюжину обворожительных улыбок, маленькая коллекция изящных романтических комплиментов и семь тонких, с серебристым звоном браслетов в цыганском стиле. Я долго думала, что же мне делать со всем этим богатством. Наследников на такие посредственные ценности не было, а купить потрепанные воспоминания о завершившемся романе тоже явно никто не жаждал. Бумагу я сожгла. А браслеты один за другим бросила в Сену, вообразив, какое отвращение они испытают, когда за ними начнут охотиться уродливые, усатые рыбы-модницы. С остальными же, менее осязаемыми объектами я поступила, как фокусник в цирке: они просто-напросто исчезли.

Вера с нежностью посмотрела на забавную иллюстрацию – ее тоненький браслет сладострастно пожирает глазами безобразный «морской монах» – и с легким стоном перевернула страницу к истории в Бад-Рагац. Ласло Рихтеру было посвящено всего три страницы.

В самый первый вечер, бросив мимолетный взгляд на постояльцев курорта, я сразу же обратила внимание Матильды на явную аномалию – в углу сидел поразительной красоты мужчина и ужинал в одиночестве. Он сидел, мрачно уставившись в консоме, точно пытался прочесть в нем свое будущее. Я мгновенно встала из-за стола и, пренебрегая услугами официанта, подошла к нему и предложила пересесть за наш столик. Он посмотрел на меня с изумлением.

Закрыв глаза, она ясно увидела, как его недоуменный взгляд постепенно перешел в улыбку, и, встав с места, он последовал за ней. По щеке у нее скатилась слеза. Ласло оказался человеком стеснительным, и все же они уговорили его тогда рассказать им о жизни в Будапеште – он начал рассказ на ломаном французском, а потом, когда оказалось, что он прекрасно говорит по-английски, завершил его на английском. Даже в тот первый раз он ни словом не упомянул о своей семье. Неужели Вера ему настолько понравилась с первого же взгляда? В тот вечер он ел креветки и тонкими длинными пальцами с перламутровыми ногтями изящно разделывал их ножом и вилкой. Вера тогда, рассмеявшись, сказала: «У нас, американцев, таких манер от рождения не бывает!»

Она открыла глаза и захлопнула дневник. К чему было все это перечитывать? Долгие прогулки, нежные ласки, настойчивые мольбы и ее возвращение на поезде домой в одиночестве. Все это она и так отлично помнила.

Неожиданно Вера почувствовала, что в комнате стало очень тепло. Она сбросила шаль и приложила ладони к щекам. От ее дряблой кожи веяло жаром. Что это, лихорадка? Или жар от воспоминаний о Ласло? Она и сама не знала, что хуже – первое или второе.

* * *

Обливаясь потом, Жюли лежала в постели. Задыхаясь, она хватала ртом воздух и с ужасом думала, что вот-вот потонет. В испуге она уставилась на кровать Симоны – сейчас эта кровать упадет и раздавит ее!

Жюли снова приснился тот страшный сон, который мучил ее со времени гибели Лоика. В этом сне она в родительском доме одна, и вдруг в него молча входят трое незнакомцев. Ей не видны их лица, но их тела, наполовину скрытые отрепьями, изуродованы оспой и выпуклыми красными пятнами. Незнакомцы начинают набивать свои мешки вещами, и их проворные пальцы действуют с невообразимой быстротой. «Прошу вас, прошу вас! – кричит Жюли. – Позвольте мне оставить мамины подарки! Эти вещи вам не нужны». Она хватает кружево, а со второго этажа кто-то кричит: «Не смей!» – и ловкие пальцы тут же выхватывают кружево у нее из рук. Незнакомцы исчезают в ночи, а Жюли снова остается в пустом доме одна.

Даже когда этот сон приснился ей в первый раз, она поняла его смысл: ценности, полученные ею от матери, были вовсе не кружева, а ее братья. Ей не позволено было их сохранить – смерть отняла у нее братьев, отняла без всякого промедления. Не успела Жюли немного прийти в себя, как ей вспомнились бездумные, колкие замечания Николая. От злости она вонзила ногти в ладонь.

Заметив, что женщины натягивают чулки и приводят в порядок волосы, Жюли поняла, что проспала. Она резко поднялась с постели, но, почувствовав головокружение, ухватилась за подпорку. Вдох, выдох – и она начала натягивать на себя новенькую форму: незамысловатое платье с большими пуговицами и хлопчатобумажные панталоны – надеть такую одежду можно в одну минуту.

Аппетита у Жюли по-прежнему не было, но она решила, что перед подачей завтрака пассажирам ей надо зайти в фойе и выпить чашку чая. Она села на свободное место с краю скамьи и, дуя на горячий чай, стала прислушиваться к разговорам женщин.

– Вчера я продала Дугласу Фэрбенксу дюжину роз, – похвасталась хорошенькая блондинка. – Он настоящий джентльмен, – с понимающим видом добавила она. – Очень вежливый мужчина.

– Знаю, знаю! – воскликнула изящная брюнетка на другом конце скамьи. – Он купил у меня кубинские сигары!

– Какой он чудный в «Знаке Зорро»! – вставила Симона, и в ответ послышались томные вздохи. – А в «Его величество, американец»? Такой обаятельный!

– А я вчера на палубе видела Мэри Пикфорд, – сообщила другая. – Волосы у нее в жизни такие же красивые, как и в кино!

– Но вы думаете, это перманент? Или собственные? – сочтя предмет достойным дискуссии, спросила одна их парикмахерш.

– Ха! – хмыкнула няня. – Да разве можно сравнить этих американских актрис с нашей Сарой Бернар? Даже сейчас, с одной ногой, она может всех их запросто обскакать!

Но тут, хлопая в ладоши, в комнату влетела мадам Трембле.

– Семь часов! Пошевеливайтесь! Пора приступать к работе!

Женщины, посмотрев на часы, грустно вздохнули и разбрелись кто куда. На выходе Симона наклонилась к Жюли.

– Ну, расскажи, – расплываясь в улыбке, прошептала она, – как прошло свидание при луне? Когда вы танцевали, я подумала: ну вылитые Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд!

– Ну… – начала Жюли и беспокойно оглянулась, обдумывая, что ей ответить. – Когда мы с ним немного лучше познакомились… Похоже, он не тот человек, за которого я его принимала.

– Ну да? – Симона поморщилась, будто пыталась одновременно выказать сочувствие Жюли и скрыть свое ликование. – А мне казалось, он к тебе так серьезно относится! Когда мы танцевали, он только об этом и говорил!

– Неужели? – Жюли удивленно вскинула брови, сама не понимая, почему эти слова вызвали у нее неприязнь. – Уверена, что вы с ним нашли о чем поговорить.

– Мы с ним нашли над чем посмеяться! – Симона невинно улыбнулась. – Как жаль, что у вас ничего не вышло.

– Я этого не говорила! – неожиданно почувствовав ревность, заявила Жюли. – Мы просто поспорили. Ничего страшного не произошло.

– Понятно. – Симона пожала плечами. – Ладно, держи меня в курсе!

Они вошли в столовую, и Жюли изо всех сил старалась не грустить. Неужели их отношения не сложились? Неужели ее роман кончился, не успев даже начаться? Она машинально начала накрывать столы – шагая по узкой комнате, она расставляла тарелки, чашки и блюдца, раскладывала ложки, но мыслями без конца возвращалась к его поцелуям. Мрачно вздохнув, Жюли направилась на кухню принести сахарницы и мед.