Читать книгу "Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс - Вера Колочкова"

Она медленно подошла к скамейке и, усевшись на холодное сиденье, растерянно повертела вихрастой головой, выглядывая Костика. Опаздывает, однако, ее «жених» драгоценный. Что-то на него не похоже.

– Девушка, а вас не Сашей зовут? – услышала она над головой насмешливо-вкрадчивый голос и вздрогнула от прикосновения холодных и твердых его пальцев, обхвативших шею в жесткое кольцо. – Это не вы сейчас так до боли задумчиво шли по шоссе и сосали сушку, а?

– Нет, шпион Иванов живет этажом выше… – прохрипела Саша, изо всех сил пытаясь разжать его плотно лежащие на ее шее руки. – Пусти, больно же!

– Ах ты, моя остроумница, – встряхнул ее за хрупкие плечики Костик. Обойдя скамейку, уселся рядом, подвинулся плотно и, деловито потерев руки, произнес: – Ладно, воробышек, шутки в сторону. Давай, отчитывайся о проделанной работе. Что там наша старушенция, разродилась на что-нибудь наконец?

Саша поморщилась страдальчески, отодвинулась слегка и, еще глубже втянув голову в плечи, уперлась взглядом в большую кучу из собранных сухих грязных листьев.

– Ну? Чего молчишь? – подтолкнул ее плечом Костик. – Давай, слушаю.

– Мать твоя приезжала еще два раза, – вяло произнесла Саша, продолжая внимательно разглядывать скрученные, будто покореженные листья. – Ты, кстати, почему ее не предупредил, что там твоя невеста живет? Я в первый раз растерялась как дура.

– Да ладно! Мать – это ерунда. Мать меня вообще не волнует. А мадам Нина? Приезжала еще?

– Да. Она часто ездит. Продукты всякие дорогущие привозит. И на меня все время волком смотрит, будто я зверь какой.

– Черт! Суетится, значит, наша мадам. Надо же… Молодец, кто бы мог подумать. А ничего новенького она старушке не втюхивала кроме своего злыдня Гошки? Не помнишь?

– Да нет, ничего такого. Ой, а ты знаешь, кто ее туда привозит? Я первый раз увидела – глазам своим не поверила. Думала, случайно его машина тут оказалась. А потом смотрю – точно, он.

– Кто? – насторожился вдруг Костик.

– Да один наш клиент, из постоянных! Ну, не наш с Танькой, конечно, у нас с ней другой контингент. Он к другим Серегиным девчонкам ходит. Так вот, девчонки рассказывали, что будто бы он профессиональный жиголо, старушек богатых обслуживает, а к ним просто так забегает – отдохнуть от вредных трудов да пожаловаться-поплакаться по-приятельски – коллеги же все-таки. Ему все девчонки нравятся. И он жалеет всех. И никогда ни одну из них не унизил.

– Хм… А что значит не унизил? Как это можно, интересно, проститутку унизить? Все равно что мертвого минералкой лечить.

– А по-твоему, проститутка – и не человек уже?

– А ты что, по-другому считаешь? – издевательски-весело хохотнул Костик, игриво подтолкнув ее плечом. – Ну расскажи давай, как тебя, к примеру, унизить можно? А?

– Да что ты вообще обо мне знаешь-то? – подняла на него грустные глаза Саша. – Ты и не представляешь даже, как в это дерьмо попасть легко.

– Почему не представляю? Вполне представляю. Вы сами в него летите со всех концов на запах денег, только и всего. Это ведь издали деньги красиво и одуряюще пахнут, а вблизи – кому как… Для тех, кто поумнее, они вообще запах теряют как таковой, а для таких, как вы, дерьмом и пахнут! Что хотели, то и получили. И барахтайтесь теперь в этом. Унижают их, видите ли.

– Так я ж не о физическом, я о душевном унижении говорю.

– О! Сколько я новенького сегодня узнаю, боже мой! У проститутки, оказывается, и душа еще есть? Как интересно! И у тебя есть?

– Есть. У меня – есть. А у тебя – нет. И можешь сидеть тут и изгаляться надо мной сколько угодно. Только особо не старайся, ладно? Душу – ее все равно унизить нельзя, если только она сама этого не захочет.

– Ладно, хватит. Лирическое отступление началось и на этом закончилось, – вдруг грубо оборвал ее на полуслове Костик. – Так что, говоришь, за парень мадам Нину возит? Опиши-ка мне его поподробнее!

– Молодой совсем, красивый такой, ухоженный с головы до ног, сладкий и блестящий, как леденец на палочке. И лицо почти детское, наивно-грустное и доброе, будто немного обиженное. Лицо бедного Пьеро. Да Серега его знает – он частенько к девчонкам приходит, что-то вроде праздника им устраивает. А зато я один раз видела, как он Нину в машину усаживал – совсем другое у него было лицо! Такое прянично-счастливое, как у мальчика-колокольчика, щелкни по лбу – и зазвенит от радости. Удачно притворяется, наверное.

– Да? Ну хорошо, если так. Разберемся… А как зовут этого Пьеро, помнишь?

– Да. Олегом его зовут. А Нина, я слышала, его Олежкой называет.

– Ладно, понял. Хорошая информация. Молодец. Теперь давай главное выкладывай – старуху уломала на свое официальное вселение?

– Нет пока.

– Как это – нет? Ты что? Идиотка!

Он подскочил со скамейки и, больно ухватив рукой за подбородок, поднял вверх ее лицо, долго смотрел в него, отстранившись, льдисто-голубыми неживыми глазами, будто изучая впервые.

– Саш, может, ты не поняла чего? А? Как это – нет? Там тебе делов осталось – на чуть-чуть совсем. Она же носится с тобой, как потерпевшая! У тебя возможностей официально прописаться на ее жилплощади уже давно больше, чем у всех родственников, вместе взятых! Старушке же просто самую малость капнуть на мозги осталось – и все. В чем дело-то?

– Не могу я, Костик… Понимаешь, не могу. Жалко мне ее. Ну не смотри на меня так! Ты… Ты не понимаешь.

Она отдернула от лица его руку, опустила голову и совсем по-детски заплакала, сжавшись в комочек и выкрикивая сквозь рыдания торопливо и невнятно:

– Она добрая! Она булочки эти мне каждое утро. Ты не понимаешь! Она всех любит! Она вас всех, всех одинаково любит! Она… Нельзя с ней так, Костик! Я не могу! Чем дальше – тем больше не могу! Прости… Отпусти ты меня лучше, Костик.

Костик долго и ошарашенно смотрел на нее во все глаза, будто сказала она что-то совсем уж неприличное, из ряда вон выходящее, или вдруг взяла и залопотала что-то на непонятном ему языке – на китайском, например, или на суахили. Даже в мертвых его глазах-льдинках промелькнуло на миг что-то насмешливо-озорное, еще немного – и расхохочется весело.

– Так. Приехали. Опять у нас что-то новенькое. Перед нами неизученное наукой явление, господа! Называется – шлюха-философ. Я зачем тебя туда притащил, дурочка? Мысли думать? Или в старческом маразме копаться? А? Твоя задача была – развести старушку на жалость. Потом оформить свою задницу там официально. И все! А про любовь рассуждать – задачи не было. Поняла? И надо сделать так, как тебе большие дяденьки приказали. Потому что выбора у тебя другого нет. Серега ж убьет тебя, если что, дурочка. А на твое теплое местечко в два счета другого воробышка найдет – помоложе и посексапильнее. Только свистни – прилетит целая стая! Или того хуже – заставит, как всех, под фарами стоять, или на ночных трассах тусоваться. А там тебя быстренько копытами потопчут, потому как фактурка у тебя не та. Ты ж у него в приличных условиях существуешь, вот и научилась мысли всякие гонять про душевное унижение. И вообще, мы с ним в этом деле в доле. Так что у тебя выхода нет, поняла? И не реви. Не смеши меня… Сейчас ты встанешь и пойдешь доводить дело до логического конца, если жить хочешь. А ты ведь хочешь жить, правда, Саша? Так что завтра утречком бери святую старушку под белы рученьки да веди оформлять свое законное проживание на святой ее территории.