Читать книгу "Все или ничего - Джудит Крэнц"

Лидди относилась к тому типу женщин, которые, в юности выбрав себе прическу, редко изменяют этому стилю. И тем не менее водопад волос, некогда закрывавший ей плечи, теперь доходил лишь до подбородка, разделенный спереди пробором. Четкий профиль поражал своей строгостью, а врожденное чувство стиля Лидди поддерживала на должном уровне модными журналами, которые проглатывала – с неизменным разочарованием – каждый месяц. На званый вечер к Уайтам она решила надеть черное льняное платье от Дональда Брукса – отчаянно самоуверенный туалет представительницы восточнобережной аристократии, – который заказала в Лос-Анджелесе в фирме «Буллок», даже не задумываясь в тот момент, когда сможет надеть его.

За столом Лидди оказалась рядом с Димсом Уайтом. Эти двое, подходящие друг другу по возрасту, одинаково разочарованные той жизнью, которую вели, и одинаково лишенные возможности или желания что-то сделать, чтобы изменить не устраивающую их ситуацию, тот же час сошлись в проникновенном и откровенном разговоре, который, как они оба понимали, необходимо было продолжить как можно скорее.

С того первого вечера они угадали друг в друге нечто, о чем не говорили, ясно почувствовали, что станут жизненно необходимы друг для друга, и, не говоря ни слова, молча согласились, что нужно прятать это внезапное мощное родство от посторонних глаз. Это единение казалось слишком сильным, чтобы можно было его проанализировать, слишком огромным, чтобы найти ему определение. Больше чем просто дружба, больше чем просто флирт, слияние это не имело ничего общего с сексом. Просто встретились двое людей, необходимых друг другу эмоционально, хотя ни один из них не смог, не должен был, да и не захотел бы объяснить, почему это так. Потребность друг в друге стала болезненно реальной.

Никаких деловых моментов, которые могли бы объяснить последующие встречи Лидди Килкуллен с Димсом Уайтом, не существовало. Только светские рауты, которые подразумевали присутствие Норы и Майка, и в первый же вечер Лидди пригласила Уайтов отобедать у них в следующую субботу. Приглашение было принято, и вскоре Уайты и Килкуллены стали признанными друзьями.

Майк Килкуллен, не находивший особого интереса ни в ком из четы Уайтов, быстро согласился с новым поворотом, надеясь, что таким образом Лидди втянется в светскую жизнь Южной Калифорнии, признает ее. Норе льстило, что ее считают подругой очаровательной Лидди Килкуллен, которую обвиняли в восточнобережном снобизме, не переставая при этом ею восхищаться.

– Не могу понять, что ты имеешь против Димса Уайта? – упрекнула как-то мужа Лидди.

– Мне не нравится его обращение с женой. Более того, боюсь, он вообще не любит женщин.

– Чепуха какая! Да женщины с ума по нему сходят!

– Я другое имел в виду, Лидди. На мой взгляд, его не тянет к женщинам – физически...

– Довольно странное основание, чтобы судить о людях.

– Выкинь из головы, Лидди. Ты права. Это совсем неважно. Еще как важно, подумала Лидди. Если Майк прав, значит, ни одна другая женщина не станет Димсу нужнее, чем она. Ни одна женщина не войдет в его жизнь и не соблазнит его сексом – этим грубым, беспорядочным совокуплением, которым время от времени вынуждена заниматься с мужем и она сама, несмотря на то, что не получает от этого никакого удовольствия.

Поскольку Уайты оказались парой достаточно светской, с массой знакомых, то и Килкуллены начали все чаще получать приглашения на вечеринки. Лидди даже принялась давать ответные приемы, поскольку только на людях им с Димсом выпадал случай продолжить ставшие все более необходимыми и все более откровенными беседы. Не то чтобы каждое слово, сказанное друг другу, имело особое значение – важен был сам факт разговора.

Они не соприкасались во время танца, не пытались дотронуться один до другого в откровенно чувственном жесте, как это бывает с молодыми влюбленными. Строжайший запрет, невозможность беседовать с абсолютной откровенностью удерживали их от контакта, которого оба жаждали, – иного рода физиологическое влечение, отличное от того, к которому стремится сексуально влекомая друг к другу пара на тайном свидании в каком-нибудь мотеле.

Оба, и Лидди и Димс, мечтали о той свободе, когда можно было бы долго-долго сидеть обнявшись, не говоря ни слова, крепко прижавшись и успокаивая друг друга, если что-то не так, если жизнь в чем-то их обделила, заставила пойти на компромисс. Они мечтали слиться в объятиях – но только как мать и дитя.

Если бы меж ними существовало притяжение плоти, они легко могли бы удовлетворить его, но их потребности оказались слишком необычными, слишком сложными. Когда молодой мужчина и молодая женщина испытывают желание побыть наедине, но без сексуальной близости, когда они не могут точно объяснить друг другу, почему их не интересует секс, они обречены ощутить безысходность, которая способна только еще больше обострить душевное состояние.

Они с Димсом так ни разу и не коснулись друг друга, если не считать проходные объятия и поцелуи в щеку, какими обычно сопровождаются прощания друзей после совместных вечеринок, вспоминала Лидди, сидя в номере отеля «Беверли Уилшир» за день до развода.

В последний год, проведенный ею в Филадельфии, она часто звонила Уайтам. Они оказались единственными во всей Южной Калифорнии, кто получал от нее хоть какие-то известия, и звонок ее случался именно в тот момент, когда дома был Димс. Она попыталась придумать, как бы заставить Димса самого прилететь в Лос-Анджелес, чтобы провести с ней вечер. Надо было подумать об этом раньше, не накануне самого отъезда, а сейчас уже поздно. Она обрекла себя на одинокий вечер. Завтра ей предстоит нанести неизбежный визит в окружной суд Санта-Ана, чтобы забрать документы о разводе, и на следующий день вернуться в Филадельфию.

Лидди как раз упаковывала вещи, готовясь к обратному рейсу, когда раздался телефонный звонок от одного из корреспондентов «Лос-Анджелес таймс».

– Миссис Килкуллен, что вы можете сказать по поводу женитьбы вашего бывшего мужа на Сильвии Норберг, которая состоялась вчера во второй половине дня?

– Что-о?

– Вы ведь знали об этом, не так ли?

– Да... Да, конечно... – Рухнув в темный омут его слов, она думала лишь об одном: как бы не дать ему понять, что удивлена.

– Могу я побеспокоить вас еще парой вопросов, миссис Килкуллен? Как ваш бывший муж познакомился с мисс Норберг? Давно ли вы знаете об их романе? Как вы считаете, справится ли мисс Норберг с ролью приемной матери, если учесть, что она на пятнадцать лет моложе его?

– Мне нечего вам сказать.

– Оставьте, миссис Килкуллен! Ваш муж женился на самой знаменитой кинозвезде спустя всего несколько часов после развода, а вам нечего сказать по этому поводу. Я понимаю ваше желание остаться наедине со своими мыслями, но Сильвия Норберг – это достояние общества.

– В таком случае почему бы вам не позвонить ей? Положив трубку, Лидди попросила оператора больше ни с кем ее не соединять. Удар оказался настолько неожиданным и сокрушительным, что не осталось даже места для чувств. Лидди опустилась в кресло. Стараясь восстановить ход событий, она постепенно начала возвращаться к реальности. Майк не мог познакомиться с Сильвией Норберг раньше, чем она с детьми покинула ранчо, то есть раньше, чем прошлым летом. В противном случае она бы об этом знала. Скорее всего, впервые они встретились в прошлом году и сумели удержать свое знакомство в тайне. Кинозвезда... Моложе на пятнадцать лет... Именно в этот момент незримой мантильей из темной, тяжелой материи на плечи Лидди легла сокрушающая ненависть, а горечь, навечно разъедая ее изнутри, стала частью ее жизни.