Читать книгу "Все или ничего - Джудит Крэнц"

– Но, Майк, ты уверен, что не передумаешь? Лет, скажем, через пять? Предупреждаю тебя, милый, актрисы не бывают хорошими женами, кино – это не просто моя работа. Это работа, не делать которую я не могу. И мне нужна свобода – свобода вернуться к ней в любое время. Свобода настоящая и подлинная, без оглядки, без компромиссов, рвущих душу на части. Я не хочу оглядываться назад, через плечо, на то, что отвергла лишь потому, что боялась расстроить себя. То, что я хочу, я должна получить. Это единственный способ выжить, который я знаю. И только так я намерена жить. Жить полной, глубокой жизнью, беря от жизни все, что хочу. Для меня это ясно. Я эгоистична, ты видишь, страшно эгоистична, можно даже сказать, жестока. Но я намерена жить так, как я решила, неважно, чего хотят от меня другие и что говорят обо мне другие. Это лето, эти месяцы с тобой – они были... как бы вне моей жизни. Возможно, я никогда больше не буду такой, как сейчас. Подобные дни в нашей жизни могут не повториться. Так что если ты передумаешь – винить тебя я не стану.

– А я намерен попробовать, – уверенно ответил Майк.

Да он скорее собственными руками разорвет себе сердце, чем передумает. Да и откуда этой двадцатилетней девочке, пусть даже этой любимой, горячей, красноречивой нимфе, знать, что она будет думать пять лет спустя? Она считает себя умудренной жизнью, уверена, что может заглянуть в будущее, что точно знает, как бы ей хотелось прожить свою жизнь, но любовь уже изменила ее, и куда больше, чем она думает. Как она может называть себя эгоистичной и жестокой? Эти слова уже доказывают, что Сильвия излишне драматизирует ситуацию. Конечно, она останется свободной, свободной для работы, но неужели не понятно, что любовь неизбежно забирает у человека частицу свободы? Что никому не дано и то и другое одновременно. Что ж, рано или поздно она это поймет. Видит бог, замужество куда сильнее меняет женщин, чем мужчин.

– Я думаю, – проговорила Сильвия так задумчиво, что слова прозвучали почти печально, – что таким женщинам, как я, вообще не нужно выходить замуж. Боюсь, по отношению к мужчине это будет нечестно.

Теперь он точно знал, что она играет. Немножко, но играет. Сделав это открытие, Майк прервал поток ее слов шквалом поцелуев. Именно такие женщины и должны выходить замуж прежде всех других. Если этой его прелестной шведке позволить носиться по жизни неокольцованной – мужчинам придет конец! Даже если время от времени она захочет уехать, чтобы вернуться к работе, которую любит почти так же сильно, как его, что ж, пусть так и будет. В любом случае – разве у него есть выбор?

VI

Летом 1960 года Лидия Генри Стэк Килкуллен вылетела в Калифорнию, чтобы завершить дела с разводом и забрать документы. В аэропорту она взяла автомобиль и спустя немного времени зарегистрировалась в отеле «Беверли Уилшир» в заранее заказанном номере. Впервые она одна проводит вечер в Лос-Анджелесе – городе, который от Сан-Хуан-Капистрано находится всего лишь в полутора часах езды на автомобиле, но который, казалось, отделен от него целой галактикой.

В первые годы жизни на ранчо Лидия держалась настороженно по отношению к местному обществу. Зная наверняка, что в округе Оранж она никогда не найдет того круга, к которому принадлежала, она решила повернуться спиной к местному обществу. Правда, округ Оранж не обратил на это внимания. Тем не менее на шестом году супружества ей удалось установить дружеские отношения с бездетной парой из Сан-Клемента – Норой и Димсом Уайтами, сыном и невесткой Генри Уайта, стародавнего банкира Килкулленов.

Нора была невероятно богата: сирота, унаследовавшая огромное состояние своих сан-диеговских родственников, но для Лидии она никогда интереса не представляла, несмотря на деньги и образование, полученное в хорошей школе. Нора казалась ей безнадежно простоватой и грубой, не знающей тонкостей обхождения. Мужа она обожала и возлагала на него большие надежды, разделив эти чувства со свекром.

Димс Уайт, адвокат, напротив, был человек исключительной привлекательности и настолько заметный, что каждому, кто встречал эту пару, становилось совершенно ясно: он женился на Норе только ради денег. Однако очарование Димса Уайта было так велико, что ему не только не ставили в вину этот хладнокровный расчет, но, напротив, мало кто мог удержаться от мысли, что Норе чертовски повезло заполучить его.

Среднего роста, с прямыми, светлыми волосами, открывавшими прекрасно вылепленное, чувственное и в то же время слегка злое лицо, Димс напоминал молодого английского университетского преподавателя с фотографии 20-х годов: со слегка крючковатым носом, со сдержанной ироничной усмешкой, вечной трубкой во рту и небрежной манерой одеваться в безукоризненно подобранную одежду.

Димс не мог заставить себя серьезно относиться к карьере юриста, хотя обладал достаточным умом, чтобы преуспеть на этом поприще. Просто это был один из путей успокоить отца в отношении его будущего, поскольку Генри Уайт, как и любой отец единственного ребенка, не переставал повторять, что у Димса есть все способности сделать в жизни что-то важное. На самом деле именно Генри Уайт устроил женитьбу сына в расчете на то, что деньги Норы помогут его будущему, и Димс счел вполне разумным не противоречить планам отца.

Будь у Димса Уайта свой собственный источник дохода, он махнул бы в Европу и пристроился к группе беспутной богатой богемы, которая проживает незаработанное богатство, чуть-чуть рисуя, немного сочиняя, немного катаясь на лыжах, потребляя массу спиртного и совершенно не заботясь о том, с кем отправиться спать. Наследство Норы оказалось самым доступным, до чего он мог дотянуться, поскольку его собственный отец не мог дать сыну ничего, кроме общего направления, куда плыть: в юридический бизнес.

Огромный дом молодой четы Уайтов и частые поездки в Европу в какой-то мере способствовали представлениям Димса о том образе жизни, для которого, как он считал, был рожден.

К счастью для Димса, Нора оказалась женщиной мудрой, которая прекрасно понимала свою простоту, угодить которой было нетрудно, а еще легче – просто ее не замечать. Она считала исключительно своей виной то, что муж занимается с ней любовью только в редких случаях, и решила, что секс для нее не самое важное. Главное – существовать рядом с обожаемым Димсом, прячась в его тени, и Нора была благодарна судьбе, что может тратить свое огромное состояние на то, чтобы сделать его счастливым.

В 1953 году Генри Уайт дал обед в честь пятнадцатилетней годовщины пребывания на посту президента банка Сан-Клемента. Майк Килкуллен настоял, чтобы Лидия превозмогла себя и отправилась вместе с ним на вечер, дабы почтить своим присутствием человека, бывшего банкиром его отца и чей дед был банкиром его деда.

Лидди согласилась, хотя перспектива провести вечер в узком кругу деловых людей Сан-Клемента заставляла ее воротить нос. В то время ей исполнилось двадцать четыре, у нее было двое детей – старшая девочка, пяти лет, вечно простужалась, у второй, двухгодовалой, как раз резались зубки, – однако, одевшись и подкрасившись, Лидди тотчас же превратилась в истинную калифорнийку, женщину утонченную и изысканную, куда более хрупкую и ироничную, чем та, которую помнил Майк Килкуллен со времени их первой встречи. Теперь губы ее были подкрашены ярко-алой помадой, кожа на лице напудрена до слепящей белизны, да и глаза она научилась подводить неброско, но выразительно. Она прекрасно знала, что являет собой более юную копию герцогини Виндзорской, и ничего не делала, чтобы уменьшить это сходство.