Читать книгу "Планы на ночь - Наталья Потемина"

— Поднимайтесь наверх, там две спальни, выбирайте любую, я все равно сплю внизу, — сказал Антон.

— Тогда мы твою займем, — обрадовался Никита. — Маня, ты сейчас удивишься, там такая кровать…

Кровать действительно была необыкновенная. Тяжелая, дубовая, явно антикварная, с резными шишечками и башенками и такая высокая, что, казалось, забраться на нее можно было только с помощью лестницы.

— Ни фига себе, — остолбенела я. — И как ее только сюда втащили?

— А ее сначала втащили, а потом стены делать начали.

— Здорово! — Я, подпрыгнув, с размаху плюхнулась на покрывало.

Никита, пролетев мимо ласточкой, приземлился рядом.

— Вот мы и дома, — сказал он. — Хочешь такой дом, Мань?

— Очень!

— Представь, — мечтательно заговорил Никита, — мы с тобой, наши многочисленные дети, твой кот, моя рыба… Собаки, лошади, куры, кабаны…

— Кабаны-то зачем?

— А как же, Мань? Я мясо люблю. Мы сначала будем выращивать кабанов, а потом будем их лопать.

— И тебе их не будет жалко?

— Конечно, будет. Все-таки члены семьи. Но голод, как говорится, не тетка.

— А кур мы тоже будем лопать?

— А кур мы пустим на яйца. Я просыпаюсь, а ты мне завтрак на подносе, а там яйца всмятку, шесть штук, и желтки у всех оранжевые. Красотища!

— А дети как же?

— А детей у нас, Мань, будет много. Две девочки и два мальчика.

— Зачем столько?

— Чтоб были.

— Это что же, мне каждый год рожать прикажешь?

— Ну, хотя бы через год по штуке.

— Никита, я же толстая стану, грудь по колено отсосется. Ты меня любить перестанешь.

— Не перестану. Я буду ползать по тебе и удивляться, неужели это все мое?

— Га д какой! — закричала я и, схватив подушку, стала лупить его по чему попало.

Никита не растерялся и тоже схватил подушку, но не стал ею размахивать, а просто прикрывался как щитом, гася мои удары.

Мы носились по комнате и орали как сумасшедшие. Снизу что-то кричал Антон.

Никита загнал меня в угол между окном и комодом и прижал подушкой к стене. Я не могла и рукой пошевелить. Мы стояли друг против друга, тяжело дышали и улыбались.

— Машка, — сказал Никита, — ты такая красивая.

Я покраснела до кончиков ушей и опустила глаза.

— Машка, я опять тебя хочу.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас и прямо здесь, у стены.

— Ты что, с ума сошел?

— Машка, не перечь мне. Я этого не люблю.

— Отпусти меня, — стала вырываться я.

— Просто стой на месте, — Никита задышал мне куда-то в ухо, — я сам все сделаю.

Не надо было ему это говорить. У меня все поплыло перед глазами, и я стала мягкая, словно пластилин. Подушка выпала из рук, и они сами потянулись к молнии на его джинсах.

Никита опирался о стену, и я уткнулась губами куда-то ему в шею. От него пахло горячо и влажно. Я вдохнула в себя этот запах изо всех сил и почти потеряла сознание.

24

Через полчаса мы спустились вниз. Антон виновато улыбался и прятал глаза. Идиотка, подумала я, как я могла, как я смела… В чужом доме, в первый же день и даже в первый час. Что ты делаешь со мной, Никита, и как это у тебя получается?

Ужинали на улице. Шел девятый час, но было светло и необыкновенно тихо. Антон промариновал мясо в апельсиновом соке и специях, и оно получилось изумительно вкусным. Я, наплевав на фигуру попросила добавки, чему Антон откровенно обрадовался.

— Люблю женщин, которые много едят, — сказал он.

— Так ведь они же все толстые, — удивилась я.

— Не толстые, а пышные, — возразил Антон. — А это совсем другое дело. Поверьте мне, Машенька, я много прожил, я знаю жизнь. Как женщина ест, так она и занимается любовью.

— По-вашему, получается, что все модели, которые питаются только цветочной росой и листиками салата, фригидны?

— Ну, разумеется!

— Ну, не скажи, — встрял Никита, — помнится в молодости… — и тут же осекся.

— Ну-ну, продолжай, — потребовала я, — что там было в твоей молодости?

Антон засмеялся тонким заливистым смехом, а Никита засунул себе в рот большой пучок кинзы и стал тщательно и методично ее прожевывать.

Антон поднял руки, с удовольствием потянулся и вдруг запел:

— Пойду ль я, выйду ль я, да, пойду ль я…

— Куда это вы собрались, Антон? — спросила я.

— Фрукты помою и вернусь.

— Давайте, я вам помогу, — предложила я.

— С удовольствием, Машенька, — сказал Антон и снова запел. — Пойдите, вымойтите…

Наверное, он хотел спеть «вымойте», и «ти» он добавил для полноты музыкальной фразы. Но на слух прозвучало: «вымой тити».

Мы хохотали так, что у меня заболело горло, а у Никиты из глаз побежали слезы.

— Ну, ты даешь старик, — всхлипывал Никита, — вот сейчас только все бросит, и сразу тити мыть.

— Прости-ти-ти, Машенька, — рыдал Антон.

Мы смеялись и не могли остановиться. Антон с Никитой покатывались, показывая друг на друга пальцами, я, скорчившись в кресле, не могла прокашляться. Казалось, что может быть глупее и неинтереснее произошедшего, но, возможно, именно это и было смешно.

Из кустов вышел рыжий громадный кот, спокойно на нас посмотрел и широко, с чувством собственного достоинства зевнул.

— Подсолнух! — простонал Антон. — И-ди-ти сюда, я вас с ним познакомлю.

Кот поднял хвост и понимающе посмотрел на хозяина, мол, я тебя и не такого видел. Потом слабо мявкнул и как-то боком, точно пикирующий бомбардировщик, стал приближаться к столу.

— Вот оно, мое сокровище, — гордо заявил Антон.

Сокровище потерлось о мои ноги и легко, с места запрыгнуло мне на колени.

— Машенька! — закричал Антон. — Это чудо какое-то! Он же никого к себе не подпускает! Он же и ко мне никого не подпускает, всех моих потенциальных жен разогнал! А к вам сам, на руки… Ты что приятель, что с тобой?

— Мяу, — сказал Подсолнух и добавил еще раз, медленнее и отчетливее, для особо тупых. — Мя-а-у.

— Вот гад, посмотрите на него, — не переставал удивляться Антон, — так бы и убил от восхищения.

Я гладила Подсолнуха по голове. Внутри кота пели какие-то тихие бархатные трубы. Солнце зашло за кусты сирени. Стало прохладно.

Мы сидели втроем и молчали. Было спокойно и радостно. Никита, растянувшись в кресле, курил, я занималась с Подсолнухом, Антон доедал так и не помытое яблоко.