Читать книгу "Армен - Севак Арамазд"

— Тем не менее я от всего сердца дарю вам все эти цветочные клумбы… — Армен развел руки, показав на заброшенный и нещадно вытоптанный цветник, и нахально рассмеялся над собственной шуткой, мысленно с удивлением отметив, что, наверное, это Фузи смеется вместо него…

— Вы очень великодушны, — обиделась женщина. — До свидания, — и она резко толкнула коляску, отчего ребенок проснулся и захныкал.

— Извините, — опомнился Армен, — я не хотел…

Пройдя несколько шагов, женщина остановилась, успокоила малыша, поправила пеленки и ушла, не оглянувшись.

2

Два Китака — Нижний и Верхний — соединил в одно общий сумрак. Большой перекресток был погружен в сырую, угрюмую темноту. Вместо канувшего за горизонт солнца здесь горели четыре жидких уличных фонаря, и желтый свет их под порывистым степным ветром то слабел, то становился ярче. Равномерно освещался лишь громадный рекламный щит, опорные столбы которого уже не были видны, отчего казалось, что он взлетел вверх и завис над Китаком. Пляшущий свет, падая на буквы, искажал их, не позволяя понять смысл написанного. Может быть, новый закон успел устареть?..

На пустынных тротуарах лишь кое-где мелькали тени припозднившихся прохожих. Иногда мимо проносились машины, но ветер заглушал их рев и уносил с собой. Китак свернулся в своей раковине и встречал ночь в бесчисленных норах, щелях и за тускло освещенными оконными занавесками. Жизнь словно искала укромные уголки, чтобы укрыться от нескромных глаз. Удушающий запах пыли был невыносим.

На углу Армен хотел свернуть на ту улицу, по которой пришел, когда у газетного киоска заметил человека. Прислонившись к фонарному столбу, он понуро и потерянно стоял в одиночестве, неподвижный как памятник. Сердце Армена тревожно дрогнуло: показалось, что стоящий в неверном свете фонаря человек — он сам. Волна щемящей тоски поднялась в душе, словно перед ним было его потерянное детство; когда-то покинутое им, оно продолжалось отдельно от него и давно позабытый им мальчик вырос и превратился в этого одинокого человека под фонарем. Точно в горячке, губы Армена стали быстро-быстро бормотать что-то нечленораздельное. Что это — призрак или судьба?..

Он перешел улицу и направился к человеку. И чем ближе подходил, тем больше убеждался в том, что не ошибся, и этот человек — не кто иной, как он сам, Армен: рост, голова, широкие плечи, поза, скрещенные на груди большие и честные руки… Невыразимое волнение захлестнуло Армена, к горлу подступил горький ком.

— Здравствуй, — хрипло вымолвил он, остановившись рядом.

Человек поднял глаза и уставился на него в глубоком недоумении.

— Хочешь? — Армен протянул ему хлеб.

Тот никак не прореагировал.

Армен внимательно вгляделся в лицо человека: это было его собственное лицо, но изможденное и постаревшее. В глазах сгустилось отчаяние — в сочетании с жалкой убогостью и роковой обреченностью. Сердце у него сжалось, ему хотелось броситься к человеку, прижать его к груди. Однако он сдержал свой порыв и с особой остротой ощутил затаившееся одиночество.

— Ждешь?

Человек переступил с ноги на ногу, но не ответил.

— Мне кажется, мы когда-то встречались, — сказал Армен.

Человек опустил глаза и продолжал молчать. В свете фонаря тучей, как одержимая металась мошкара. Мошки садились на голову и плечи человека, но он ничего не чувствовал, казалось, он вообще отсутствует, погруженный в безмолвие.

— Над тобой комары роятся, иди сюда, поближе ко мне. — Армен невольно протянул руку, но тут же отдернул ее; веки человека дрогнули, он беззвучно шевельнул губами. Наконец он медленно поднял глаза и отрешенно взглянул на Армена. Эти глаза смотрели на него из неведомого мира, и в их тусклой, далекой глубине Армен внезапно увидел судьбу…

Он повернулся и, не попрощавшись, с тяжелым сердцем побрел дальше. На углу улицы перед ним неожиданно появился, точно из-под земли вырос, мужчина, с головы до ног одетый в черное. Это был длинноволосый, среднего роста молодой человек лет тридцати с густой и длинной бородой, острыми скулами и маленькими блестящими глазами. Окинув Армена подозрительным взглядом, человек быстро прошел мимо. «Это он», — понял Армен и зябко поежился. Решительным шагом длинноволосый направился к стоявшему под фонарем и еще издали, широко раскинув руки, что-то ему сказал. А поравнявшись с ним, на ходу обнадеживающе похлопал по плечу и продолжил путь. Тот нерешительно застыл, потом покорно последовал за длинноволосым, размахивая своими большими и честными руками…

Улицы были темны и безлюдны, и как назло без конца повторялись, чтобы запутать Армена. Он долго блуждал, прежде чем найти обратную дорогу. Была уже глубокая ночь, когда Армен подошел к площадке, на которой днем играли малыши. Котлован под фундамент «Детского мира» так и не был вырыт.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

1

Рано утром Армен поспешил к Скорпу, однако нашел офис закрытым. Прикнопленная к воротам бумага оповещала: «Сегодня прием посетителей отменяется ввиду совещания». Вернувшись ни с чем на Большой перекресток, Армен остановился возле продовольственного магазина в ожидании открытия. Все это время он был под впечатлением увиденного ночью сна. Его не покидало ощущение того, что во сне он проснулся, и не только его мысли и движения, но и все, что он сейчас видит и слышит, — люди, машины, голоса, свет, пыль — продолжение его сна. Ночью, вернувшись в свой домик, он улегся на полу и тут же уснул, а на рассвете долго ворочался и не мог открыть глаза. Окончательно проснулся, когда со стороны дороги донесся хриплый голос Аты, горланившего песню после ночной рыбалки.

Ему приснилось, что он, красивый огненноволосый юноша, замер в ожидании на детской игровой площадке, зажав в руке длинный сверкающий стебель тростника. Детская площадка — гигантская сцена, круглая, ярко-зеленого цвета. Вокруг раскинулся безграничный зал, затянутый легким, прозрачным туманом, в котором видны бесчисленные лица людей, с напряженным вниманием устремивших взоры на сцену. Здесь все, кого он когда-либо в жизни видел или знал понаслышке. Вот люди рассаживаются, шум стихает, он выходит на середину сцены и говорит: «Сейчас я вам покажу». И начинается эксперимент. Стеблем тростника он с удивительной легкостью копает котлован под фундамент «Детского мира». Один за другим достает он из-под земли огромные валуны и вкруговую кладет их посреди игровой площадки. Последний камень, черный и необычайно тяжелый, не похож на другие: у него уродливые формы и острые обломанные углы. Он обнимает его и пробует вытянуть из грунта, но не может: в последний миг камень выскальзывает и падает в яму. Из котлована он с ужасом смотрит в зал: замечена его постыдная оплошность или нет? И в это время над головой у него появляются два похожих человека, их лица не видны, но хорошо знакомы ему; стоя на насыпи, они с двух сторон внимательно следят за его работой. Он растерянно улыбается им и делает вторую попытку. Снова неудача, и он весь покрывается холодным потом. В третий раз напрягает все свои силы и поднимает камень, но с ужасом видит, что в руках у него вовсе не камень, а огромное черное насекомое с острыми хоботками, которое молниеносно поворачивается и жалит его в лицо, при этом брызнувший яд заливает ему глаза. Он вскрикивает и роняет камень, который снова падает и неподвижно застывает. Он открывает глаза, но ничего не может разглядеть: с четырех сторон его обступает бездонная мгла. Протянутые руки натыкаются на влажную землю. Неожиданно появляется старик, недавно спасший его от смерти при помощи глины и воды. Он не видит старика, но ощущает его присутствие. Старик наклоняется, берет щепотку земли, смачивает ее слюной, смазывает ему веки и — о чудо! — в кромешной мгле перед ним брезжит свет. Когда старик исчезает, он осторожно открывает глаза и видит, что публика недовольно ропщет, люди начинают расходиться. «Довольно, — слышит он над головой, — ты окончательно провалил эксперимент! Теперь ложись и оставайся в яме». Он покорно укладывается на дне котлована, напряженно вытягивает руки и ждет. Комья земли летят на него сверху и постепенно накрывают полностью. Слышно, как вверху над ним трамбуют рыхлую почву. Когда все смолкает, он беззвучно говорит: «Пора!» Осторожно, чтобы не разбудить, он покидает свое спящее тело, через узенькое, как луч света, отверстие выходит на поверхность и видит собственный могильный холмик. Сторожей уже нет, зал тоже пуст, на зеленом поле осталась лишь его одинокая могила. Зрелище необыкновенно живописное, он не может оторвать глаз. Но вот из тумана доносится звук шагов. Молодой человек, одетый в черное, длинноволосый и бородатый, с острыми скулами и маленькими блестящими, глазами, подходит к холмику. Лицо его знакомо, он силится вспомнить, где его видел, но не может. Правой рукой молодой человек сжимает до краев наполненный вином стакан, а в левой у него огрызок хлеба. Осторожными, тихими шагами приближается он к могиле и кропит ее вином, а хлеб глубоко зарывает в почву. «Я победил», — шепчет он чуть слышно, затем поворачивается и уходит. Армен приближается к своей могиле и замирает, пораженный: в той части, где должна находиться его голова, на свежей земле проступил кровавый круг, за пределами которого расположены бесчисленные ломаные черточки, похожие на брызги крови. Вдруг совсем рядом он слышит громкий и радостный голос. Оборачивается и видит Ату, который, по-барски развалившись на земляной насыпи, жадно пьет вино и торопливо пожирает черный хлеб. «Я победил, — без конца выкрикивает он, горделиво поглядывая вокруг, — победил, победил!»