Читать книгу "Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри "попаданца" - Герман Романов"

Женщина мучительно замычала, и Петр, спохватившись, выдернул из ее рта кляп. Жеребцова откашлялась, ее мучительно вырвало, но голос уже был другой — сломленный, просящий.

— Ваше императорское величество, я все расскажу честно! А потом можете казнить меня…

— Хорошо, — пробормотал Петр.

«Эта ночь ее сломала. Лежа подо мной, она приняла меня за упыря, и страха натерпелась — жуть! Взглянула в глаза смерти, и вся спесь из головы вылетела. Ибо не за честь сражалась, а наемным убийцей за золото пошла. А за такое умирать трудно, ибо мысль постоянно мучить будет, что денежки ты никак не потратишь! Не фанатики они, законченные мерзавцы! Яблоки червивые, паданцы!»

И тут Петр неожиданно вспомнил недавний сон, засмеялся и хлопнул себя по лбу.

— Да что это я! Первый раз старик в Гостилицах явился, когда я с фрейлинами… Хм-м… В общем, прелюбодействовал, а сейчас с этой…

Он посмотрел вниз, на пикантную нижнюю часть Жеребцовой — через большую прореху проглядывала белизна кожи. Хмыкнул на свое безумие и мысленно пожалел, что уже не сможет продолжить подобное занятие — достаточно одного раза.

— Я свое «добро» не на помойке нашел! Да и с кем?! Не в Содоме с Гоморрой живу!

Петр натужно засмеялся и, слыша переливчатые крики, решил прийти своим спасателям на помощь, закричав во всю мощь легких поставленным за долгие годы командным ГОЛОСОМ:

— Ко мне, станичники! Спасайте своего царя! Где вас только целые сутки носило?!

Ново-Архангельск

— Пожаловали, вороги…

Капитан-лейтенант Лисянский пристально рассматривал темную громаду вражеского многопушечного фрегата, хорошо закрытую, словно индейским меховым одеялом, утренним туманом, столь привычным для этих затерянных на краю света мест.

Ситкинский архипелаг, состоящий из множества островов, служил опорой русского владычества в Америке. Более десятилетия здесь шла ожесточенная война с индейцами, которые отличались чрезвычайной воинственностью. И лишь после долгих трудов и пролитой крови удалось не только замирить этот край, но и прирасти дополнительным могуществом.

Свирепые индейцы за треть века общения с русскими стали вполне лояльными подданными, верой и правдой начали нести нелегкую казачью службу. Вот и вчера дозорные сообщили морякам о спрятавшемся в бухте корабле, приплывшем в эти воды с недобрыми намерениями: в противном случае не скрывались бы, как тати морские, что пиратами зовутся, и флагом своей державы обозначение имели, как честным морским служителям и надлежит делать!

— Нужно подойти поближе… — снова прошептал Лисянский, хотя понижать голос было ни к чему, паровая машина, работавшая даже на самых малых оборотах, производила много шума.

Конечно, можно отказаться от этой атаки и уйти в Ново-Архангельск, под защиту мощных фортов. Но это означало лишиться чести, показать трусость и отсутствие решительности, и непоправимо сокрушить собственную репутацию в глазах его величества Николая Петровича и всемогущего наместника светлейшего князя Орлова.

Ему, георгиевскому кавалеру, смело атаковавшему пять лет тому назад турецкие галеры шестовыми минами под Рущуком на Дунае, позорно уклониться от боя.

Нет, Юрий Федорович не был безумцем — при ясной видимости и днем торпедная атака невозможна. Фрегат бы просто сокрушил бортовым залпом хрупкую скорлупку с коптящей паровой машиной. Зато в тумане — совсем иное дело.

В стесненном узостями архипелаге, по стоящему на якоре противнику со спящей командой на борту в час «собачьей» вахты все преимущество переходило на сторону его маленького катера, вооруженного убийственным для любого корабля, даже мощного линейного, оружием.

— Торпедный аппарат, товсь! — уже не таясь, громко скомандовал Лисянский. Теперь он отчетливо видел борт вражеского фрегата, направив нос катера прямо на его середину для удобства прицеливания.

— Торпедой пли!

Во исполнение команды стоящий за спиной капитана матрос с силой наклонил рычаг. Под днищем тут же хлопнуло, катерок подбросило вверх, он освободился от ноши и стал легче, а на воде, от носа к вражескому кораблю потянулся пенистый след.

— Пошла!

Только сейчас на вражеском фрегате заподозрили неладное, послышались крики на английском языке, лающие приказы офицеров, переливчатый свист боцманских дудок.

— Поздновато спохватились…

Договорить капитан-лейтенант не успел. Страшный взрыв потряс утреннюю тишину, у борта британского корабля взметнулся в небо водяной столб, а когда он упал, то всем русским матросам стало ясно, что с незваным гостем покончено: разорванный на две половины фрегат уже тонул, а матросы горохом прыгали с него в воду.

— Боцман, готовь концы! Будем вылавливать морячков, глядишь, и поведают нам что-нибудь интересное…

Париж

Неожиданно внизу раздался непонятный шум, будто в дом ворвалась толпа молчаливых санкюлотов, словно вернулись времена Робеспьера и якобинского Конвента. Но выстрелов не прозвучало, и генерал Моро прогнал охватившую его на миг тревогу — в преданности своей охраны Второй консул Республики не сомневался, а потому громко позвал адъютанта, чтобы тот разъяснил непонятный шум:

— Мишель, что там происходит?!

Дверь в комнату немедленно отворили, но на пороге стоял не лейтенант Бланшар, а министр полиции Фуше с землистым лицом, но горящими глазами охотничьей собаки.

Следом за ним в кабинет ввалился добрый десяток здоровенных альгвазилов, которые под своими темными плащами всегда прятали оружие. С готовностью сторожевых натасканных псов полицейские плотным кольцом окружили двух ночных собеседников, не сводя с них настороженных взоров.

— Что вы себе позволяете, гражданин Фуше?! По какому праву вы врываетесь среди ночи в мой дом?

— По приказу генерала Гоша, коим обязаны подчиняться даже вы, генерал. И не могу ответить вам тем же! — Фуше довольно осклабился, блеск в его глазах стал просто нестерпимым. — Вы перестали быть гражданином, Жан Виктор Моро! И решили получить от короля титул герцога! Для чего руками здесь присутствующего Кадудаля решили убить Первого консула! Вы предатель, Жан Виктор Моро! Вы арестованы! Да, да, оба! Первый — за измену Республике, второй — за попытку убийства Первого консула!

— Вы что говорите, мсье Фуше?! Я изменник?! Вы сошли с ума, полицейская ищейка!

Моро, наконец, вышел из ступора, в который его ввел поток вздорных обвинений, и рука генерала сама легла на рукоять шпаги. Однако полицейские восприняли это движение как угрозу и бросились на генералов, скрутив обоих.

Глаза Фуше торжествующе смеялись, когда министр полиции повернулся к вождю шуанов — тот, привыкший за годы борьбы к перипетиям судьбы, сохранял ледяное спокойствие.

— Могу вас разочаровать, месье Кадудаль. Первый консул республики жив. Карета ехала слишком быстро, и вместе с генералом в ней был я. И видел все собственными глазами. Вы убили простых парижан, месье королевский генерал, четыре десятка ни в чем не повинных стариков, женщин, мужчин и детей.