Читать книгу "Спящая красавица - Джудит Айвори"

— Стоп.

Николь не могла позволить ему продолжать в том же духе и игриво щелкнула по запонке на его рубашке, чтобы перевести разговор в шутку.

— Видимо, вы встречали не так уж много женщин на своем пути.

Она попыталась снова повернуться на спину. Джеймс держал ее за лодыжку.

— Сотни. Мне встречались сотни женщин, — рассмеялся он. — На самом деле четыре, считая двух моих вдов в Африке. Они считаются? Я имею в виду, что они были и они из совершенно другого мира.

— Они считаются, — подтвердила Николь.

«Четыре», — подумала она про себя. Четыре женщины. Она рассмеялась, вспомнив о своем головокружительном прошлом.

— Четыре, — повторила она. — Расскажите мне. Назовите имена. — Николь передразнила, как он говорил неделю назад: — Подробности, где подробности?

— Хм. Подробности... Что ж, была Грета, посудомойка, считавшая своим долгом быть первой женщиной у каждого.

— Забавно. Я знала Грету, очень похожую на эту. Она тоже была буфетчицей.

— Еще была Чи, так я ее называл, потому что не мог правильно произнести ее полное имя. А еще одну я называл Лита.

— А четвертая?

Он рассмеялся:

— А ее звали, по-моему, Коко.

— Продолжайте! — сказала она. — Значит, четвертая ваша женщина — я? — Она расхохоталась. — О Боже! Дитя! Я совратила дитя!

— Ха! — Он вытянул ее ногу так, чтобы она легла на него; его рука обвила ее, ладонью он похлопал по ее обнаженным ягодицам. — Я опытен настолько, насколько необходимо, миссис Уайлд, — заверил он. — Просто был очень занят до недавнего времени. Я, возможно, немного экспериментатор, но подаю надежды. Из-за этого не стоит беспокоиться. У меня никогда не было проблем. — В его голосе слышалась радость. — Я подхожу вам.

— Хорошо, — сказала она.

Так как ей не удалось высвободить ногу, то она вытянула ее вперед и села.

Его глаза округлились.

— Bay, — скорее выдохнул он, чем произнес. Это было выражение высшей оценки, а не огорчения. Она стянула с его плеч пиджак.

— Сними его.

В первый момент Джеймс не понял, что она делает, помогая ему, чтобы потом накинуть его пиджак на себя.

— Ты одет так, как только может быть одет мужчина, в то время как я совершенно голая.

Николь расстегнула его белый пикейный жилет.

— Ты просто хам: раздел меня до нитки, зная, что моя тетушка с дочерью находятся в Гиртоне, моя горничная — в Лондоне, а все семейство Данное — в Бате.

Джеймс запротестовал, когда она принялась снимать с него подтяжки брюк.

— О нет... — Он нацепил обратно на плечо левую, потеряв при этом правую.

Она снова спустила обе и посмеялась над ним.

— Чтобы ты знал. Кто-нибудь может войти сюда в любую минуту.

— Не-е-ет, — запротестовал Джеймс. — Я вижу, что никого вокруг нет.

Он вполне овладел собой, чтобы продолжить сражение.

— О нет, не делай этого, — попросил он, заметив, что она потянулась свободной рукой к пуговицам на его брюках.

— Да. — Радостно, не обращая внимания на его протесты и запрещения, Николь перешла в наступление на его одежду.

Ей пришлось снимать его гладкие белые подтяжки, снять его накрахмаленную манишку, наполовину расстегнутую, а его жилет она успела снять только с одной руки, прежде чем он воспринял их игру всерьез и опрокинул ее. Джеймс распластал Николь на кухонном полу, устроившись у нее между ног. Это была безоговорочная победа!

— Ах! — вырвалось у нее. Удовольствие, внезапное и острое, пронзило ее насквозь, пока Джеймс поудобнее прилаживал свои бедра между ее бедрами — медленным, поразительно умелым движением.

Он блаженно зарычал.

— О Боже! Николь! — Затем добавил: — Я все время хочу тебя так, словно хотел всю свою жизнь.

Когда он поцеловал ее, она обвила руками его шею и пригнула голову к себе.

Уже давно она не позволяла мужчине устраиваться там, где устроился Джеймс. И еще больше времени прошло с тех пор, как ее возбуждал поцелуй мужчины. Возможно даже, что она не испытывала такого вовсе. О Боже! А ведь она сама себя предостерегала. Но руки Джеймса так согревали и ласкали ее кожу, что не желать его было нельзя. Он уже вошел в ее жизнь.

«Но я не влюблена в него», — повторяла она себе снова и снова. Если только он... скорее всего он сам... возможно, это он был влюблен в нее.

Ее внутренний голос торжествующе восклицал: «Он любит меня!» Эта мысль была так прекрасна и так ужасна в одно и то же время, что Николь старалась не заглядывать в будущее.

Она прикоснулась ладонями к его прекрасному лицу и принялась изучать каждую черточку. Свет от газовой лампы, стоявшей на столе, освещал волосы, лоб до бровей. Николь позволила себе расслабиться. Она притянула его голову к себе. Ее любовник, ее друг. Она приоткрыла свои губы и поцеловала его долгим, глубоким поцелуем.

Более полутора часов они провели на кухонном полу.

Нечаянно погасив лампу, они погрузились во мрак. В гостиной Николь вытащила из вазы одну из роз, взяла ее зубами и принялась танцевать кругами перед Джеймсом, пока они поднимались по лестнице. Она чувствовала себя счастливой, такой счастливой! А он... О! Он... Ему, по-видимому, понравился тот замечательный факт, что в итоге их запутанная история обрела счастливый конец. И все образовалось само собой. Джеймс, крадучись, следовал за своей любовницей вверх по ступеням, его волосы были всклокочены, рубашка расстегнута. Он шел, держа в руках пиджак и жилет. Прижимая их к груди, он не упускал возможности нежно провести рукой по ее бедрам или по животу. В то же время он не отрываясь следил за каждым ее движением. Каждый его взгляд в туманное будущее останавливался на одной и той же мирной картине: исполнение страстных желаний и еще больше обещаний.

Они прошли по коридору в сторону гостевых комнат, где в самом конце находилась комната Николь. Джеймс следовал за ней, внезапно Стокер остановился.

— Ого! — воскликнул он и, бросив одежду на стул, направился прямо через комнату к дальнему окну.

Николь прислонилась к двери, чтобы запереть ее, глядя, как Джеймс опускает и задергивает занавески на окнах.

Три четверти луны светили в широкое окно, разливая удивительный лунный свет. Этот свет проникал через оконное стекло и отбрасывал тень на кровать.

Николь смотрела, как он сбросил с себя рубашку и с изумлением огляделся. Затем выскользнул из брюк и замер в расстегнутом нижнем белье. В первый момент ей показалось, что он смущается, как тогда, когда они были внизу. Он продолжал смотреть в окно, потом показал на что-то: