Читать книгу "Две трети призрака - Эллен Макклой"

— Думаю, нет. Амнезия всегда выборочна, даже если ее причина чисто физическая. Некоторые повреждения мозга могут давать немоту, а одна из ее форм настолько выборочна, что распространяется только на какие-то определенные части речи. Амос Коттл, которого вы знали, — не обманщик. Он был мертв только в эмоциональной сфере, во всем остальном он был совершенно нормальным человеком. — Бэзил печально улыбнулся. — Как жаль, что он был пьян, когда мы с ним встретились. Алкоголь настолько затуманивает истинную личность, что все пьяные похожи друг на друга. Думаю, один из вас неплохо знал его. — Глаза Филиппы блеснули, но Бэзил продолжал как ни в чем не бывало: — А другой тщательно изучил его работы. Мне действительно кажется, что вы могли бы прояснить, каким он был человеком и писателем. Приходила ли вам когда-нибудь мысль, что он был врачом?

— Нет, — не задумываясь ответил Морис.

— Тогда нет… — в голосе Филиппы не было уверенности, — но теперь, после того, как вы сказали, я вспомнила. Он предупреждал меня, чтобы я не злоупотребляла снотворным. Так мог говорить только врач. Потом он, кажется, много знал о лекарствах и презирал патентованные средства. Однажды он сделал при мне удивительно аккуратную перевязку. Это когда Тони сломал руку. Прямо как на картинке в книжке. Я бы так не смогла, хотя училась оказывать первую помощь. Но интересно, почему врач мог бежать от своего прошлого.

— Причин может быть сколько угодно, — сказал Морис. — Но я не верю, что мы когда-нибудь докопаемся до истины. У вас нет почти никаких данных, Бэзил. Ну, имя жены, ее волосы, дата свадьбы, инициалы…

— Если он работал в Нью-Йорке, я это сделаю. Не так уж здесь много было врачей, чьих жен звали Гризель.

— Допустим, но как вы узнаете, от чего он бежал? — воскликнул Лептон. — В медицинском кругу скандалы очень тщательно скрывают, и даже настоящее имя Амоса не поможет вам раскрыть убийцу или причину убийства.

Зазвонил телефон. Морис извинился и вышел из комнаты.

— Да, Лептон… Да-да, он здесь.

— Я взял на себя смелость, — пояснил, вставая, Бэзил, — сказать в полиции, что днем загляну сюда.

— В полиции? — Филиппа даже слегка задохнулась от неожиданности.

— Конечно. — Бэзил испытующе посмотрел на нее. — Убийство ведь пока не раскрыто.

Филиппа проводила его тревожным взглядом.

Морис вернулся в комнату и подошел к Филиппе.

— Не делайте глупостей, — сказал он. — Полиция еще какое-то время будет совать нос в нашу жизнь, но чем меньше они будут знать о вас, обо мне и Амосе, тем лучше.

— Вы не дадите Вере денег? — спросила она, глядя на свои руки.

— Зачем? Чтобы купить ее молчание? Но она станет ненасытной, а мне это не по карману, да и вам тоже. А вот, когда она поймет, что нас не так-то легко испугать, то попридержит язык.

— Вы ей напишете? Или, может быть, мне?

— Ничего не нужно писать. Я позвоню ей…

Они замолчали.

Бэзил вернулся в гостиную совсем другим человеком. Походка у него стала энергичнее, глаза блестели.

— Вы ошиблись, Лептон. Они нашли человека, скрывавшегося под именем Амоса Коттла.

Филиппа поднесла руку к горлу, а Лептон побледнел и стал похож на человека, которому угрожают заряженным револьвером.

Бэзилу была понятна причина смятения Филиппы. Она слишком близко знала Амоса, поэтому не могла хладнокровно отнестись к известию о его другой жизни и, стало быть, других женщинах. Но почему испугался Лептон?

12

«Лернер-мемориал» оказался вполне современной клиникой. В то время, когда ее решили строить, цены на землю в центре Манхэттена были уже недоступны для больницы, существующей на добровольные пожертвования, поэтому ее основатели двинулись дальше на северо-запад к самой границе города. Массивные белокаменные здания проектировались с простотой, присущей древнеегипетской школе, которая по необъяснимой причине в тридцатые годы стала именоваться модерном.

В западном крыле за тяжелой звуконепроницаемой дверью размещалась администрация. Из кабинета директора видна река, по вечерам залитая светом из окон, которые, как стеклянные столбы, соединяли пол с потолком. Мебель производила впечатление монашеской суровости: огромный пустой стол, три простых и неудобных кресла, выстроившиеся в ряд шкафы для картотек, телефоны и селектор. Ни ковра, ни картин, ни книг, ни даже пишущей машинки. Казалось, тысяча лет отделяет эту комнату от затейливых контор Уолл-стрит, похожих на аристократические гостиные с каминами, телевизорами, барами. Здесь же не было ничего лишнего и ничего приятного для глаз.

Бэзил подумал, что такая клиника похожа на средневековый монастырь. Это община людей, думающих и живущих совершенно иначе, чем их современники. Они легко мирятся с относительной бедностью, как бы расплачиваясь ею за внутреннюю свободу. Вечное всегда сохраняется теми, кто отвергает современность с ее пестрыми иллюзиями.

Директор клиники, Джордж Хансен, оказался женственным маленьким блондином, и Бэзил подумал, что если прикрыть его блестящую загорелую лысину женским париком, то он вполне сошел бы за учительницу или библиотекаршу лет пятидесяти. Темный, аккуратно повязанный галстук, подкрахмаленная безупречная рубашка, как будто только что вымытые руки — все говорило о человеке благонравном, педантичном, немного жестком, немного ограниченном, но безусловно способном выполнить любую административную работу с совершенной точностью.

— Доктор Виллинг? Насколько я понял, вас интересует история Алана Кьюэлла.

— Полиция считает, что это тот самый человек, которого я ищу, — осторожно сказал Бэзил. — Что бы вы могли рассказать о нем?

На столе перед Джорджем Хансеном лежала папка. Он раскрыл ее и стал читать.

— Алан Кьюэлл родился в штате Вермонт в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

— Вермонт! — Бэзил был потрясен. — Вы уверены?

— У меня есть документы. А почему бы ему не быть из Вермонта?

— Я думал, он с Запада.

— Насколько мне известно, он никогда не бывал на Западе. Окончил в Гарварде медицинский колледж и в тысяча девятьсот сорок восьмом году поступил на работу в нашу клинику. У него были определенные способности к хирургии. Женился, уже работая у нас, на подруге детства Гризель Макдоналд. Она тоже приехала из Вермонта, но двумя годами раньше, и вместе с подругой держала поблизости небольшой косметический салон.

— Вы знаете имя подруги?

— Алиса Хоукинс.

— Ее салон еще существует?

— Да, но теперь он занимает большое помещение на Пятой авеню, и имя его владелицы Алиса Армитаж. У Гризель Макдоналд были собственные сбережения, поэтому Алан смог жениться на ней, работая у нас стажером. Они снимали небольшую квартирку недалеко от клиники и производили впечатление счастливой пары. Потом Алана зачислили в штат, и их материальное положение несколько улучшилось. К сожалению, миссис Кьюэлл неожиданно умерла от перитонита. Операция была сделана слишком поздно.